Афонсо Шмидт - Тайны Сан-Пауло

Фирмино, любивший все уточнять, спрашивал:

– Уже скрылась за углом?

– Увы!

То, что Нисию покорил Куика, именно Куика, Бимбо рассматривал как личное оскорбление. Это было невероятно… Он не мог этого понять… У Марио не было ни денег, ни положения, ни умения поддерживать разговор, буквально ничего… Тщеславие Бимбо особенно было задето, когда в один из таких вечеров Фирмино, видя, как буфетчик в раздумье возвращается к стойке, оскалив зубы, сказал:

– Все страдаете? Ни к чему! Она хороша, да не по зубам косточка!

Бимбо позеленел от злости, и земля заколебалась у него под ногами. Он почувствовал себя так, будто Фирмино плюнул ему в душу.

– Послушайте, стоит мне только захотеть!..

И тогда между красавчиком и его коллегой было заключено молчаливое пари. На следующий день парикмахеры из салона «Синяя борода» единодушно заявили, что они ставят на Бимбо, только маникюрша со злости «болела» за Куику…

Нисия и Марио переезжали с места на место. Им довелось пожить и в бараках Татуапё и в лачугах Мооки,[3] перенести немало лишений. Случалось, что у молодой женщины неделями не было губной помады, крема для лица и лака для ногтей. И бедняжка стала упрекать своего сожителя:

– Куика, я живу, как мученица. Если бы вы меня любили, то устроили бы нашу жизнь по-настоящему. Другие ведь имеют возможность жениться. Гражданский брак обходится всего в двести крузейро, а церковный можно отложить до лучших времен. Не так ли?

Однако буфетчик в своей постоянной беготне от стойки к жилью и обратно был далек от того, чтобы думать о таких глупостях.

– Послушайте, Нисия, женитьба для бедняка – недоступная роскошь. Пусть этим занимаются богатые, которым жениться или разойтись – все равно что сменить белье. Я ведь не какой-нибудь халиф!

После таких слов Нисия перестала верить в искренность чувств своего возлюбленного, считая его эгоистом, неспособным поддержать ее в этой трудной жизни. Если раньше в ссорах они ограничивались колкостями, то теперь самая обычная просьба, вроде «дайте мне десять крузейро», или же безобидный ответ «вы думаете, что я сберегательная касса», вызывали целые потоки брани. «Ах вы такой… Ах вы эдакий…» «Ах так, в таком случае, вот вы какая!..»

После подобных сцен Нисия становилась угрюмой, а Марио поникал головой, снова ощущая у себя в петлице тыковку, испытывая младенческий страх перед миром.

Именно в это время им вновь пришлось освободить комнату, свалить весь свой скарб в кучу и оставить его на улице. И только через пару дней Марио и Нисия устроились в одной из предназначенных к сносу лачуг, на окраине города. Они будут жить здесь, не имея никаких гарантий на будущее, пока не появятся архитекторы и не прикажут снести хижины, на месте которых будет построена кондитерская фабрика; где-то в глубине страны уже засаживались обширные фруктовые плантации, чтобы обеспечить ее сырьем.

В этой хижине Марио и Нисии пришлось еще труднее: почти все, что им удавалось зарабатывать, уходило на дорогой транспорт, к тому же езда отнимала много времени. Подгоняемый страхом опоздать на работу, Марио торопливо завтракал в какой-нибудь закусочной…

Марио не нужно было смотреть на стенные часы, чтобы узнать, сколько остается до конца работы. Часами ему служил знакомый шарманщик. Он был пунктуален, как кредитор. Ровно в 5 часов 55 минут он появлялся в кафе и подходил к стойке. Буфетчик обслуживал его очень внимательно, ибо знал, что этот человек беден, стар и точен, как хронометр. Иногда Марио удавалось незаметно сунуть старику вместо одного два кусочка хлеба и намазать их маргарином; все это он делал только из человеколюбия, так как посетитель чаевых не давал.

Когда Марио работал до поздней ночи, Нисия, как и прежде, приходила к кафе в половине двенадцатого, возвращаясь из кино или от Людмилы, а то и просто после прогулки. Частенько за последнее время она старалась уязвить Марио, сказать ему что-нибудь неприятное:

– Знаете, Куика? К нам приходил Бимбо. Просил одолжить патефон, но я засмеялась ему в лицо… Ведь патефон – достояние порядочных людей, а кто я такая, чтобы иметь патефон? Будь он у нас, я бы давно его продала!

– Но почему же этот проходимец не попросил меня об этом в кафе?

– Да потому, Куика, что этот ловелас старается застать меня дома одну…

Другой на месте Марио свел бы счеты с соперником, поссорился со своей подругой и учинил скандал. Другой, но не Марио, которому опять почудилась тыковка в петлице, где другие носят камелию. Он в драку не лезет и благодарит бога, если его не замечают. Правда, еще никто не знает о его позоре, но может случиться, что скоро уличные мальчишки будут кричать ему вслед:

– Куика! Где твоя тыковка?

Он терпеливо переносил ухаживания Бимбо за своей возлюбленной. «Какой смысл бороться?» – спрашивал он себя. Мог ли он, несчастный, соперничать с красавцем Бимбо, перед щегольскими усиками которого не в силах была устоять ни одна женщина? Униженный Марио уже смирился с неизбежностью потери подруги и с болезненным отчаянием горько смеялся над своей злосчастной долей.

Однажды ночью они возвращались трамваем домой. Нисия была печальна и почти не разговаривала с Марио. Он попытался узнать причину ее настроения. Она ответила:

– Я не могу быть с вами счастлива… А я имею право на счастье. Я стремлюсь к нему. Но скажите, какое может быть счастье, если у меня нет квартиры с собственной мебелью?…

Марио был потрясен: сбывались его самые дурные предчувствия. Начиная с этой ночи, он, подобно мальчишке, взобравшемуся на забор футбольного стадиона, стал только зрителем финала своей любовной связи, единственной отрады в его убогой жизни.

Несколькими днями позже Нисия рассказала ему:

– Вы знаете? Бимбо уверяет, что вы не любите меня… Он клянется в этом.

– Где вы его встретили?

– На пикнике общества взаимопомощи в то воскресенье, когда вы из ревности не захотели поехать со мной…

– Ах вот как!..

А потом однажды вечером:

– Вы знаете, Куика, Бимбо сказал, что я заслуживаю большего внимания, чем вы мне уделяете.

– Вы опять его встретили?

– Да, сегодня утром на вокзале. Я прощалась с Людмилой, она уезжала с Пивелли в Рио. В это время подошел Бимбо. Он сказал, что пришел купить билет в… Я уже не помню куда…

Все это Марио вспоминал, трясясь в грузовике по дороге домой. Вдруг машина остановилась: поперек улицы застряла повозка. От толчка пассажиры попадали друг на друга. Марио словно проснулся. Кстати, он уже подъезжал к своей остановке. Пробравшись к заднему борту, он оперся о него рукой и спрыгнул. Повозку отодвинули с дороги, и грузовик медленно повез дальше около тридцати изнуренных, измученных людей.

Сойдя с грузовика, Марио вошел в бар, битком набитый посетителями, которые слушали репортаж по радио со стадиона «Пакаембу». Счет был 1: 0 в пользу хозяев поля. Диктор захлебывался:

– Минготе отбивает Пиндуке. Марекко бьет угловой. Кашаса ударяет по мячу, тот взлетает и падает у ног Футрика… который…

Рев возбужденной толпы на время заглушает голос диктора. Но вот он перекрывает вопли болельщиков и тянет до бесконечности:

– Г-о-о-о-о-о-о-о~о~о-л!

Судья дает свисток. Стадион превращается в базар: все кричат одновременно. Среди всеобщего шума явственно слышится наконец голос радиокомментатора:

– Зрители врываются на поле! Где судья? Судья сбежал! Держи вора!

Так обстояло дело не только на стадионе «Пакаембу».

Беспорядки охватили всю Бразилию. Там, где оказывалось два болельщика, сильный хватал за горло слабого. И здесь, в баре, слушатели разделились на две неистово кричащие группы.

Марио, далекий от всего происходящего, проталкиваясь сквозь толпу обезумевших болельщиков, добрался до стойки и попросил порцию мороженого.

Буфетчик, решивший, что это неуместная шутка, окинул Марио убийственным взглядом и стал соображать, стоит ли запустить бутылку, которая была у него в руке, в голову этого посетителя.

– Вам какого мороженого, приятель?

– Смородинного.

После такого ответа буфетчик понял, что перед ним сумасшедший, только этим и можно было объяснить его равнодушие к игре. К тому же, будь этот посетитель болельщиком команды-победительницы, против которой держал пари буфетчик, он никогда не заказал бы такой дешевый сорт мороженого. После столь глубокомысленного вывода, буфетчик попытался изобразить улыбку и принялся обслуживать посетителя.

Нисии нравилось смородинное мороженое, и не потому, что оно вкуснее, – она любила розовый цвет. Этот скромный подарок, который Марио преподносил ей, возвращаясь после работы домой, вошел в обычай еще с добрых старых времен. Пробираясь по узкой, поросшей травой уличке, обходя лужи, которые остались после прошедшего накануне дождя, Марио нес мороженое, держа его кончиками пальцев, как нежное воспоминание, как любимый цветок. Оно начало таять и испачкало ему руки. Наступил вечер, радиоприемники выкрикивали проклятия по адресу того самого «заслуженного» судьи, который не засчитал гол.