Русина Волкова - Родился. Мыслил. Умер

Я, как человек лишенный имени, всегда пытался разобраться в предназначении оного. Когда люди говорят: “У тебя такое красивое имя”, а после брака начинают звать своих любимых не этими красивыми именами, а “кисками”, “зюзями”, “сладенькая моя”, “пупсик мой”, что это? Или другой пример - родители. Сначала долго выбирают имя ребенку, ссорятся, призывают предков в свидетели, копаются в Святцах, а потом называют девочку вместо Елены - Лялей. Что это - боязнь сглаза, атавизм, испуг первобытного человека за своего близкого? Я думаю, что большинство читателей “Двенадцати стульев” не запомнили настоящего имени бывшего предводителя дворянства Воробьянинова, в нашей памяти он все-таки остался Кисой. Юная Джульетта понимает, что ее пугает не любовь этого красивого юноши, стоящего под ее балконом, а его имя. Имя - враг, человек, его носящий, - ее любовь до гроба, значит, зачем оно, это имя? Вот и я как Николай должен был быть влюбчив до страстности, как Степан - легкомыслен и изменчив, а я вообще до сих пор не понимаю, как же я как “я” отношусь к любви?

Вероятно, все эти выкрутасы вокруг моего имени определили мою будущую специальность, хотя, выбрав ее сознательно, я продолжаю стесняться своей профессии - преподаватель философии. Я вообще не понимаю, как это может быть профессией, философия - это моя жизнь, мое призвание, если хотите - моя национальность, мое “все”, может ли образ быть профессией? Смешно. Каждый день вот уже больше двадцати лет я выхожу на сцену и разговариваю сам с собой вслух о том, что творится в моей голове, как сражаются друг с другом мои мысли, сравниваю то, до чего дошел сам с идеями других чудаков, начиная с Древней Греции до наших дней. Время за окном аудитории меняется, меняются мои взгляды и предпочтения, сильно изменился состав моих учеников. Помню, в начале моей карьеры лекции по философии все больше посещались барышнями, питавшими отвращение к точным наукам, формулам, чертежам и лабораториям, потому оказавшимися в аудитории философского факультета, полагая это более легким занятием, типа вышивания крестиком. Девицы смотрели на меня широко раскрытыми глазами, прикидывая в уме сразу несколько вариантов: гожусь ли я в мужья или только в любовники, нравятся ли мне больше блондинки, или я предпочитаю брюнеток, какой длины должна быть юбка и какой глубины вырез у кофточки, чтобы получить зачет или “отлично” на экзамене. Дело доходило до прямых провокаций. Однажды - подозреваю, что это был некий девичий заговор, - целая стайка подружек, сидевших в амфитеатре аудитории, раздвинули коленки и продемонстрировали полное отсутствие нижнего белья, подражая нашумевшей славе Шерон Стоун. Это был один из моих первых курсов, которые я преподавал, будучи еще аспирантом и старше этих юных нахалок на какие-нибудь пять лет. Да, они достигли своего, моя плоть возбудилась под общее ликование проказниц. Гегель стал путаться с Бебелем, Бебель с Бабелем, гормон ударил в голову, и я почти потерял сознание, так как в то время срочно заканчивал диссертацию по Хайдеггеру и подвергал себя всяческим воздержаниям от всего мирского, чтобы успеть сдать работу в срок.

Моя подруга детства, которую я в свое время прозвал Крошкой Ру, хохотала над этой историей и дала мне классный совет, как и девчат занять философией, и научиться сублимировать самому во время чтения совершенно ненужных им лекций. “Знаешь, - сказала она мне, - мне всегда была непонятна и скучна философия, все эти „гносеологии“ с „феноменологиями“ и другими хренологиями, но мне было интересно узнать, кто из философов с кем спал, были ли они женаты, сколько у них было детей, не предавались ли они извращениям и так далее. Я тебе весь курс истории философии могу рассказать, используя только эти факты, которые навсегда засели в моей голове. Поэтому я даже работы этих философов в своей памяти связала ассоциациями со всей этой интересной для меня „клубничкой“ и теперь даже на сборищах философов, которые из-за твоих постоянных просьб мне приходится посещать, я не чувствую себя изгойкой, а быстро так вспоминаю то, что надо. Категорический императив Канта? А как же! Это тот самый Кант с неприлично переводимой с английского языка фамилией жил раньше в нашем Калининграде и полностью отказывался от секса, жалея время и деньги, а когда ученики затащили его таки в бордель, был недоволен тратой собственной энергии на пустые телодвижения и вынужденными изменениями в распорядке дня. После этого сразу перед глазами встают странички его работ со всеми его антиномиями”. “Антимониями”, - говорила моя жена, наслушавшись вполуха моих лекций, но мысль Крошки Ру была, как всегда, плодотворной, и процесс пошел.

И началось…

Лекции прошли на ура, но рассказанные сексуальные “порноужастики” из жизни философов не отпугнули моих юных барышень, а, наоборот, только подхлестнули продолжать свои атаки на меня дальше, я же сделался самым популярным лектором в университете, в аудиторию невозможно было попасть, приходили студентки с других факультетов. И пока ее однокурсницы пытались соблазнить меня отсутствием нижнего белья под мини-юбками, моя бывшая жена, которая в то время была моей будущей женой и даже будущей бывшей женой, вынесла из моих лекций по истории философии необходимые данные из жизни философов и решила применить их на практике: женить на себе человека, в чьей голове роились всевозможные мысли, кроме одной - мысли о браке. И ей это удалось. Сначала я с удивлением обнаружил ее рядом с собой в самолете, когда летел на научную конференцию в Ленинград. Она мне призналась, что ей пришлось продать свои новые итальянские сапоги - большой дефицит в то время, чтобы набрать денег на поездку. Уже сейчас до меня стало доходить, что этим сообщением она пыталась донести до меня не одну, а, по крайней мере, несколько идей:

– что она пожертвовала самым дорогим, чтобы быть рядом со мной - любимым;

– что у нее были дефицитные сапоги, значит, она девушка - не промах, в случае чего и мне сможет что-нибудь достать;

– боюсь, что это было главное - она хотела, чтобы я денежно компенсировал ее затраты, а заодно и подкинул бы деньги на сапоги, которых у нее уже не было, но которые так хотелось иметь.

Вероятно, в этом высказывании заключались и еще какие-то другие смыслы, но тогда я просто глупо улыбался, узнав, что соседка является моей студенткой, летит сейчас со мной на конференцию и спрашивает меня, случайность ли это или необходимость? Невозможно поверить, но через очень короткое время она поселилась в моей комнате в квартире моих родителей, а еще через год у нас родилась дочь, потом сразу же - еще одна. Она, родители, мои друзья, ее родители и ее друзья навалились на меня, что я обязан жениться, мои родители купили нам квартиру, куда мы и съехали.

До встречи с моей будущей бывшей женой связи с женщинами были просто реализацией моих физиологических потребностей. Я не был распущен, брал ровно столько, сколько требовали мои гормоны, большее отвлекло бы меня от моих трудов, мешало бы думать и было бы таким же вредом, как и недостаток этих живительных выбросов энергии, брызг шампанского, извержений вулканов и выхлопов ракетного сопла. Поскольку я не был обделен физически, желающие составить мне физиологическую пару всегда находились без лишних эмоциональных нагрузок. Все проходило отлично: я напрягался, мои партнерши издавали звуки, наступало облегчение, кровь отливала туда, где она была мне более необходима - в голову. С женитьбой все стало сложнее: когда у меня была необходимость в высвобождении семени, выбросе заряда ненужной энергии, жене то ли не хотелось, то ли она почему-то не могла мне в этом содействовать. Приходилось переходить на подростковое “ноу-хау” и делать это самому, однако о других женщинах я и думать не мог. У меня есть Елена, жена, “жена Елена”, других женщин быть не может, они не вписывались в это словосочетание. Собственно, ее имя заменило мне понятие “жена”, эти два слова были равнозначны: если жена - значит Елена, если Елена - значит “жена”. С тех пор, как у меня не стало ее, я никого не звал таким именем, поэтому и женщину, с которой живу сейчас, никогда не смогу назвать женой.

Жена же моя, Елена, относилась к сексу совершенно по-другому. Например, когда я был страшно занят разгадкой тайн Бытия, она пыталась направить мои мысли по другому руслу и провоцировала меня на секс, происходила заминка, она злилась, и, когда я усилием воли заставлял себя отвлечься от работы и ответить на призыв жены, она передумывала и начинала рыдать. Я должен был найти какое-то решение этого парадокса и стал читать все, что было написано о женщинах. Оказалось, что они устроены гораздо организованнее мужчин и при желании можно вычислить график сексуального поведения любой женщины, что я и сделал в отношении своей жены, чтобы больше не попадать врасплох. Долгое время это работало, пока она не нашла в моих бумагах этот график и не устроила мне абсолютно беспочвенный скандал с истерикой, воплями: “Ты меня не любишь!” - и ломанием предметов культуры и быта. Пришлось еще более интенсивно залезть в книги и пытаться найти, в чем же была ошибка в моих построениях.