Иштван Эркень - Молитва

И тут мне сделалось дурно.

— Остановите! — закричала я и зажала рукою рот.

Шани испуганно затормозил. На углу находилось кафе, я влетела туда. Грохотал барабан, оглушительно гремела джазовая музыка. В заполненном посетителями зале взгляды всех присутствующих обратились ко мне, а я, зажимая ладонью рот, бежала по проходу между столиками. В туалет вела облицованная мрамором лестница. Я заперлась в кабинке, и тут, словно плотину прорвало, с хрипом, с судорогами из меня вышло все-все. Слезы, вопли, причитания…

Судя по всему, кабину можно было открыть снаружи; когда я стала приходить в себя, я увидела, что меня поддерживает под руку уборщица. Постепенно поток слез иссяк.

Женщина принесла скамеечку, сняв с нее тарелку, где лежало несколько мелких монет.

— Отдохните минутку, — сказала она.

Я села. Было такое ощущение, будто из меня все вышло, внутри абсолютно пусто и гудит, как в морской раковине. Носовым платком я вытерла лицо.

— Лучше вам пока что побыть здесь, — посоветовала уборщица.

— Меня ждут, — сказала я.

— Пусть подождут, — решила она, словно лучше меня понимала природу человеческого горя. — Вы сейчас важнее их всех.

Я покорно подчинилась. Сверху доносилась джазовая музыка. Уборщица ни о чем не спрашивала, ничего не говорила, она даже и смотреть-то на меня не смотрела, и все же я ощущала ее присутствие. Это было приятно, как больному, который понимает, что помочь ему нельзя, и все же чувствует себя покойнее, когда у постели его бодрствует сочувствующая душа.

— Отдохните еще немного, — сказала она, когда я было взялась за сумочку. — Прикройте глаза, так краснота скорее пройдет.

Я сомкнула веки. Не знаю, сколько я так просидела. Когда я снова открыла глаза, она протянула мне стакан воды. Я попила воды, поблагодарила ее.

— Попудрите нос, — сказала она.

— У меня нет пудры.

— Я дам свою.

— Спасибо.

Она сунула в руку мне пуховку. Видя, что я не умею с ней управляться, сама припудрила мне нос.

— Ну вот, теперь можете идти, — сказала она.

— Благодарю за любезность.

— Не за что, — ответила она. — Здесь чего только не насмотришься!..

— Можно дать вам на чай? — спросила я.

— В другой раз, — улыбнулась она.

Я покраснела.

— Я к тому, что вы ведь выполняете свою работу, а за труды не грех и деньги взять.

— Простите меня.

— Тут нечего прощать, — сказала она.

— Вы были очень добры ко мне.

— Все мы люди.

— Большое спасибо.

— Пожалуйста.

— До свидания, — сказала я.

— Всего доброго.

До этого впереди сидела я. Теперь Миклош занял мое место; он крутил руль, нажимал на рычаги и кнопки увлеченно, как ребенок. А Шани с жаром объяснял:

— Первая скорость — выжимаешь большое сцепление. Я потом дома сделаю тебе чертеж.

В зеркале заднего вида отражалось лицо Миклоша. Я видела, как поблескивают стекла его очков. Он опять осваивал нечто новое.

— Получше тебе? — спросил он.

— Мы тоже купим машину, Миклошка? — ответила я вопросом на вопрос.

— Еще чего выдумала! — воскликнул он. — Откуда нам взять такие капиталы?

Они поменялись с Шани местами. Миклош — возбужденный, с пылающими щеками — напоследок еще раз нажал клаксон. Машина тронулась. Господи, сделай так, чтобы он получил на перевод пьесу Гольдони. Сделай так, чтобы актеры хорошо играли. Сделай так, чтобы к нему пришел успех, деньги, чтобы у него появилась машина. Он и тогда останется честным. Он самый честный из всех, кого я знаю. Сделай так, чтобы я не расплакалась снова. Сделай так, чтобы Миклошка не оглянулся назад. Еще хотя бы минуту.