Бриттани Сонненберг - Дорога домой

Вот тогда-то я и решил, что все наладится. Даже не знаю, как в точности себе это представлял, может, наподобие увиденного в шоу телепроповедников, в разделе свидетельствование – это та часть службы, которая называется «Прииди к Иисусу», когда люди падают на колени перед собравшимися и плачут. Я прикидывал, что это произойдет на Рождество, когда внуков отправят спать, а взрослые дети расслабятся, выпив немного вина.

Я не знал, кто начнет первым, но пытался ускорить химическую реакцию, сделать освещение успокаивающим и в то же время побуждающим, старался поддерживать в комнате такую температуру, чтобы их не клонило в сон, воссоздать цвета и настроение, которые приберегал на каждое их Рождество, пока они были детьми, чтобы разбудить их воспоминания и они заговорили.

Но они избегали смотреть друг другу в глаза и забавлялись игрушками, полученными в тот день в подарок их детьми, уходили на кухню и готовили кофе или смотрели по телевизору бейсбол. Да и что они могли сказать друг другу? Я никогда не знал, что было дальше с людьми, которые каялись в своих грехах на экране – съедали они после службы бургер, занимались сексом или находили видеомагнитофон и снова и снова просматривали пленку, запечатлевшую момент их славы и откровенности. Я в том смысле, что, может, это не принесло никакой пользы, а может, не продлилось долго.

Но в ту ночь все они видели сны о несказанном. Я усердно подглядывал и совершенно точно видел Элиз в реке, пытавшуюся одновременно и утопить свою мать, и реанимировать ее, и Айви, отбивавшуюся от змей в овраге. Доджу снились давно умершие собаки, а Грейсон видел во сне отца, кричавшего на него на футбольном поле. Аде же снилось, будто она сидит на коленях у своего папы, а ноги у нее из бетона и поэтому она не может пошевелиться.

Моя Ада. Моя Элиз. Элиз не могла уехать далеко от Видалии и, давайте посмотрим правде в глаза, от меня. От моих запахов, моих комнат, моих замков. Чарлз решил, что она поступит в Баптистский колледж в штате Миссисипи. Блу-Маунтин колледж находился рядом с Тупело, всего в часе езды по Натчез-Трейс-паркуэй, но можно было подумать, что девушку отправили на Северный полюс, если посчитать, сколько раз мы ее видели. Чарлз мог не беспокоиться, что Элиз, покинув Видалию, потеряет веру в Бога. После своего стремительного бегства из города единственным отцом, на которого она обращала внимание, был Господь.

Поначалу она придумывала отговорки, почему не приезжает на День благодарения (экзамены) или на Рождество (турне с христианской группой «Иерихон!»), а потом перестала звонить и просто присылала банальные открытки с символикой кампуса. «Всё в порядке, всем дома большие приветы. Элиз». Взбешенный Чарлз перестал платить за ее обучение, но летнее место консультанта в «Лагере Воскресающего Сына», скромная стипендия и работа официанткой во время семестра помогали Элиз сводить концы с концами. Общалась она только с Айви. Сестры встречались за молочными коктейлями в городке на полпути между Видалией и Тупело, и Айви возвращалась с этих тайных встреч нагруженная молитвенными брошюрами от Элиз, которые прямиком отправляла в мусорный бак. Если для Элиз спасением был Иисус, то для Айви – удовольствие. Обе великолепно пели, от их слаженного дуэта мурашки бежали по телу. В пятнадцать лет Айви бросила церковный хор и предложила свое божественное сопрано и огненно-рыжие волосы соседнему дешевому бару, где ее друг-байкер, постарше ее, бесперебойно снабжал девочку «Арсиколой» с ромом и отшивал напористых поклонников, часто в те же вечера, когда Элиз в брюках-клеш пела христианские популярные песни в цокольном этаже церквей по всей стране.

Ада всегда недоумевала, что заставило Элиз вернуться в Видалию, но для меня это тайны не составляло. Папс уже год как лежал в могиле. Элиз на похороны не приехала (Айви же почтила их своим присутствием мертвецки пьяной). Увидев Элиз, я был потрясен произошедшей в ней переменой. Чтобы выдержать возвращение домой, ей пришлось кое-что упрятать глубоко внутрь. Она вернулась в Видалию, но с тем же успехом могла находиться в Тибете. Это убивало Аду, но она была чересчур напугана, чтобы что-то сказать: боялась, что Элиз снова уедет. Но Элиз все равно уехала, вышла замуж за янки, Криса Кригстейна, затем отправилась еще дальше: в Атланту, Лондон, затем в Германию. Задала Аде жару, заставив ее разбираться с телефонными кодами и часовыми поясами.

Некоторое время Элиз и Крис жили в Атланте, а потом мы стали получать рождественские открытки из Китая и Сингапура. Ада всем в городе говорила, что Крис и Элиз занимаются баптистской миссионерской работой в Азии, явная ложь: к тому времени Элиз стала полнейшим агностиком. У нее родились две девочки, младшая, Софи, была копией своей мамы: те же красивые светлые локоны. Пребывание этих детей внутри меня, когда они приезжали летом, почти залечило раны, нанесенные отъездом их матери, и, полагаю, Ада разделяла эти чувства. А однажды с ежегодным визитом приехали только Элиз и Ли, ее старшая дочь. Крис работал в Сингапуре, как я понял, но Софи отсутствовала, и Элиз бродила по дому с обреченным видом, хуже, чем при жизни Пайса. В то лето впервые с тех пор, как ей было четырнадцать, Элиз позволила Аде толком себя обнять, но взгляд ее был странно рассеян, как будто на языке вертелось слово, которое она пыталась вспомнить, и если бы сумела, все вернулось бы в нормальное русло.

День, когда меня покинула Ада, был теплым и ясным. Стоял май, не слишком еще жарко, моя любимая погода. Я уже много недель, даже месяцев, знал, что она уезжает – брошюры, коробки, – но все же не до конца верил, пока она не перешагнула мой порог в последний раз. Конечно, бывали моменты, когда я хотел, чтобы она уехала, моменты, когда ее признания ползли по моим стенам, как термиты. В ответ на ее взгляд я постарался собрать все свое старое негодование, дабы ее уход причинил ей меньше страданий.

А потом случилось неожиданное: автомобиль укатил, оранжевый закат окрасил мои голые стены, и я почувствовал легкость. Я всегда думал, что хочу быть заселенным домом, пусть даже меня займут бездомные или подростки станут искать место, чтобы заняться сексом или накачаться наркотиками. Вместо этого я ощутил, как с моих плеч свалилось огромное бремя, и только порадовался, когда начала распространяться плесень и я отсырел от дождя. Это недоступно пониманию Каро; она уговаривает меня перестать сутулиться, напоминает, что вывешенная снаружи табличка «Продается» так и останется на месте, если я не приложу усилий.

Под крышами некоторых домов прожило свою жизнь не одно поколение. Некоторые увидели несколько семейных циклов. У меня был только один, и в этом тоже есть что-то прекрасное. Ада. Как я завидую простому пути ее тела: дыхание прекратилось и земля приняла его в свое лоно. Я почувствовал, когда она умерла, хотя и находилась за столько миль отсюда. Похожее ощущение я обычно испытывал при отключении электричества.

Учитывая мои крепкие кирпичи и прочные стекла, я развалюсь еще не скоро. Однако я обнаружил, что вступаю в ту стадию, которая, полагаю, присуща только человеческим существам: начал видеть сны. Дремлю я большую часть времени, зимой вижу грозы, бывающие в разгар лета, потом Чарлза, сидящего за обеденным столом, а курица и клецки еще не готовы. Я лишь ненадолго шевельнусь от непрерывной болтовни Каро, а затем снова погружаюсь в сон. Полагаю, однажды проснусь к своему окончательному демонтажу или, подобно спящей красавице, к поцелую новой сердечной боли, восстанавливающей меня, возвращающей невыразимое.

Звонит старшеклассник и спрашивает, живет ли еще Крис Кригстейн в городе или где-то рядом. Они пишут для школьной газеты «Тайгер треке» материал под названием «Выдающиеся спортсмены Чаритона: Где они теперь?», и ему нужно узнать, как с ним связаться.

– Разве у вас нет летних каникул? – спрашиваю я.

– Я в летней школе, – отвечает он таким убитым голосом, что я диктую ему номер сотового Криса и номера телефонов в офисе, и адрес электронной почты, хотя Крис и Элиз неоднократно просили меня никому их не сообщать. Я предупреждаю парня, что Криса крайне трудно поймать; половину времени он находится в Саудовской Аравии, в Китае или бог знает где. Мальчишка бормочет слова благодарности и вешает трубку как раз в тот момент, когда я собираюсь спросить его о шансах нашей команды на региональном турнире этой осенью.

– Фрэнк, – кричу я из кухни, – ты знаешь, где на этой неделе Крис?

– До четверга в Дубае, – кричит в ответ Фрэнк.

Он всегда знает. Секретарь Криса присылает последние данные на нашу электронную почту, и Фрэнк прочитывает их так же внимательно, как прогнозы погоды и некрологи. Если вы хотите узнать, кто от чего умер, какая будет погода во вторник и в каком часовом поясе находится его сын, спросите Фрэнка.