Виктор Пронин - Киевский торт

— Вера... Вы только что сказали... Сказали, что вот я-то дома, а вы вроде того что в гостях... Знаете, я не возражаю... вернее, предлагаю... Давайте будем считать, что мы дома. А?

— Будем считать? А как будет на самом деле?

— Не придирайтесь к словам, Верочка! Вы меня поняли, и я вас понял... ведь приехала, сама приехала... ты же сама приехала...

Роман подался ближе, и Вера Петровна, не удержавшись, опрокинулась навзничь. Он не помог ей подняться, наоборот, навалился сверху тяжелым неповоротливым телом, задышал прерывисто, что-то забормотал невнятное, начал копаться в своих широких штанах на резинке, и вдруг она почувствовала его руки у себя на бедрах.

— Роман, и у вас нет никаких сомнений? Вы считаете, что так все и должно быть? Мы же сегодня впервые увидели друг друга. Вас это не смущает? — Она смотрела на него своими темными глазами, не отталкивая, но и не поощряя.

— Верочка... — Он потянулся к ней губами, ткнулся куда-то в щеку, в ухо. — Ты спрашиваешь о сомнениях... вот мы их и устраним, и не будет никаких сомнений... Должен же я убедиться, что ты подходишь мне... Вернее, что мы подходим друг другу...

Роман был слишком неповоротлив. Стоило Вере Петровне чуть повернуться и подтянуть к себе колени, как он грохнулся с узкого дивана на пол. Его позу можно было бы назвать непристойной, но в таких случаях непристойность вполне естественна.

— Приведите себя в порядок, — сказала Вера Петровна, вставая.

И почему-то заплакала.

Все-таки она была врачом и на многие вещи смотрела проще, чем большинство людей. Когда Клавдия Федоровна, так и не найдя шампанского, позвонила в дверь, Роман и гостья чинно сидели за столом и пили чай с пирогами. Роман рассказывал со всеми подробностями, какие бумаги он хотел сегодня подписать, к кому ходил, какие замечания делались, а Вера Петровна говорила о своих старушках, оставленных в далеком Поронайске, об их причудах, капризах, болезнях. Роман смеялся охотно, громко, долго, пытаясь сгладить свой промах.

— Я, кажется, напрасно уходила? — спросила Клавдия Федоровна, сразу почувствовав, что без нее в доме что-то произошло.

— Похоже на то, — невесело улыбнулась Вера Петровна.

— Он все испортил?

— Ну почему же все... Мебель в сохранности, посуда на месте, окна целы...

— Верочка, вы только не торопитесь с выводами, ладно? Мужику слегка за тридцать... С вами наедине мало кто устоит, уж вы мне поверьте. Да вы и сами знаете...

Оставшиеся до отъезда два дня прошли как нельзя лучше. Вера Петровна почти сроднилась и с Клавдией Федоровной, и с Романом. Когда все собирались за столом, он говорил о больших делах, которые ему приходится решать, какие уважаемые люди стремятся заручиться его поддержкой, подробно рассказал, как ездил в Болгарию, а Вера Петровна, помня раздутый от бумаг портфель, почему-то не очень верила, полагая, что важных бумаг не может быть так много, но говорила больше о заброшенности Поронайска, о смешных случаях с больными, об островных туманах и дождях. Роман и Клавдия Федоровна воспринимали ее рассказы всерьез, не видя в них своеобразного протеста, не чувствуя, что гостья попросту подыгрывает в их стремлении казаться значительнее.

А между тем Роман все больше привязывался к Вере Петровне, он даже предлагал сделать ей больничный лист, чтобы она могла задержаться еще хотя бы на недельку.

— Что вы! — с преувеличенным ужасом воскликнула Вера Петровна. — А как же мои старушки! Они совсем заскучают.

— Старушки вам дороже, чем я? — Роман капризно кривил алые губки, отворачивался, пыхтел и, похоже, в самом деле не хотел столь скорого отъезда Веры Петровны.

— Вы же знаете, что дело не в этом... И потом, я уже взяла билет.

— Взяли билет? — огорчился Роман. — Купил бы я вам этот билет! Все-таки вы приехали ради меня... Ко мне... Должен же я хотя бы половину расходов...

— Ну зачем же так! Возьмите мне лучше на дорогу киевский торт.

— Послушайте, Верочка... — Роман взял ее под руку, и они прошли в глубь сквера. — Я, наверно, здорово оплошал в первый день... Вы уж не имейте на меня зуб, ладно? У вас были такие глаза, вы так улыбались... Будь на моем месте деревянный идол — и тот бы выбросил побеги!

— Все в порядке, Роман. Все отлично. Так я надеюсь на торт?

— А я приеду к вам! Хотите?

— Конечно, приезжайте. Может быть, вам и понравится наше тмутараканское ханство на берегу Тихого океана.

— Я к вам приеду, Вера! К вам!

— Конечно, Роман. Буду очень рада.

— А ведь вы не отвечаете. — Роман стал похож на свою фотографию, которую прислал на остров, — взгляд его сделался пронзительным и ревнивым.

— Ну хорошо... Поговорим. Вы уверены, что ваше желание ехать не исчезнет через день, через два? Нам надо многое решить, вернее, на многое решиться. А сейчас, здесь, среди этих роз, можно легко говорить о приезде, отъезде... Но эти разговоры нас ни к чему не обязывают. Правильно? Я приехала без приглашения, это дает вам право поступить так же. А наша разлука... Простите это душещипательное слово... Наша разлука все поставит на свои места. Вы человек значительный...

— Да какой я, к черту, значительный!

— Вы говорили об этом все время, да я и сама вижу, — улыбнулась Вера Петровна. — Поставить рядом вас и меня — это все равно что поставить рядом Киев и Поронайск...

— Первый раз за все эти дни вы говорите чушь! — Роман ушел вперед, вернулся, остановился перед Верой Петровной, посмотрел в ее темные глаза, которые сейчас были не так строги, как обычно. — Мне тяжело отпускать вас... Я привык... и не собираюсь отвыкать. Я внятно выражаюсь?

— Вполне.

— Мы увидимся?

— Надеюсь.

Роман не купил торт. Не смог. Пришел вечером усталый и злой, принес коробку каких-то конфет, перетянутых лентой. Торт Вера Петровна купила в день отъезда недалеко от вокзала. Роман, придя ее провожать и увидев круглую коробку, украшенную зелеными каштановыми листьями, схватился за голову.

— Не смог, Верочка! Опять оплошал. Дикие очереди за этим тортом. Кажется, это единственное, что можно увезти из Киева в подарок. Посмотрите на отъезжающих — у каждого по три, по пять тортов.

— Но я тоже с тортом, — улыбнулась Вера Петровна. — Все в порядке. Пишите, Роман. Я буду ждать ваших писем. Желаю хорошо отдохнуть на море.

Торт Вера Петровна благополучно довезла до Москвы — проводница согласилась поместить его в свой холодильник. На следующий день ей удалось взять билет на самолет, и через десять часов после вылета Вера Петровна была уже в Южно-Сахалинске. Ночевала она в маленькой гостинице, известной в городе под названием «Золотой клоп», — ей досталось место на раскладушке в коридоре. Шипели трубы отопления, откуда-то вырывался пар, всю ночь хлопали двери, грохотали голоса, и Вера Петровна почти не спала. Торт она поместила между рамами, но среди ночи пошел дождь — весна настигла ее и здесь. Она слушала шум дождя, вспоминала свою поездку, несостоявшееся сватовство и незаметно заснула. А утром выяснилось, что внешнего стекла в оконной раме не было и дождь всю ночь поливал зеленые каштановые листья на картонке. Но торт остался целым. Вера Петровна выехала поздним поездом и утром была в Поронайске. Последние сотни километров она не спала — смотрела в окно на знакомые островные пейзажи, которые так отличались от киевских. Узкоколейка вела все дальше на север, и все беднее, худосочнее становилась тайга, все плотнее становился туман над морем, справа от дороги.

— Как вам понравился Роман? — спросил Николай Николаевич.

— Очень хороший жених. Молодой, с квартирой... похоже, обеспеченный. Вежливый.

— Значит, зря съездили, — огорчился хирург. — Когда отмечают вежливость, обеспеченность... Это конец. Значит, все-таки зря... Жаль.

— Ну почему же зря?! Я привезла совершенно обалденный торт!

— А вы ему понравились. Он звонил мне, умолял подействовать на вас, повлиять как-то... Сегодня мне опять идти на переговоры. Может, вместе пойдем?

— Давайте пить чай, Николай Николаевич! С киевским тортом. Вы такого никогда не пробовали. Я, кстати, тоже.

— Ну что ж, чай — это хорошо, — вздохнул Николай Николаевич, присаживаясь на кушетку. — Что мне ему сказать?

— Скажите, что у меня прекрасные впечатления от поездки, что я очень благодарна и ему и Клавдии Федоровне за гостеприимство.

— Он грозится приехать.

— Не приедет. Для него это слишком далеко. Мы ведь и в самом деле живем далековато. Да и не в расстоянии дело... Он по вертикали далеко от нас. Понимаете? Чтобы приехать сюда, ему придется спуститься с большой высоты.

— Пожалуй, — согласился Николай Николаевич.

Через месяц, возвращаясь вечером из поликлиники, Вера Петровна обратила внимание на человека, сидящего под грибком во дворе общежития. Полноватый мужчина, скрючившись на низкой скамеечке и положив голову на чемодан, крепко спал под стук мелкого дождя по жестяной крыше грибка. Рядом с ним на скамейке стояла размокшая бесформенная коробка. Только по знакомому узору каштановых листьев Вера Петровна догадалась, что в ней.