Владимир Борода - Беглецы в Бесконечность

Илья Дмитриевич вгляделся в рыхлое лицо цвета теста, да и структуры похожей, Иосиф Павлович, вот мухомор старый, скоро шестьдесят, а любому молодому сто очков вперед выпишет, нюх у мухомора на бумажки, как у пса… Разглядывай, разглядывай, начальничек, сам сопливый-молодой, молодых сопливых демократов напринимал, а как важное дело, так сразу и про Иосифа Павловича вспомнил, то-то же…

— Значит так, Иосиф Павлович, дело о наследстве, в далекой Австралии умерла госпожа Меерх и осталось после нее деньгами, собственностью движимой и недвижимой, а так же ценными бумагами на сумму всего навсего один миллиард с хвостиком…

Иосиф павлович крякнул и выкатил глаза на молодого начальника, тот пожал плечами, мол дело обычное, житейское, ну миллиард, ну и что ж такого… Это же надо, миллиард! а ему как псу хвост, тьфу! кость под хвост, восемь долларов… вот сволочи… дерьмократы херовы…

— Я, если честно признаться, и сам руку приложил, -

донеслось до Иосифа Павловича как через вату, он встряхнул головой и поняв смысл сказанного, усмехнулся. Конечно про себя, внешне же усиленно изображая внимание, а в голове все стучало — миллиард, миллиард…

— Приложил, сделал пару-другую-тройку запросов, но увы…

Начальник развел руками и откровенно посмотрел на Иосифа Павловича. Тот все понимал — начальник дурак в их нем деле, и дня в нем не проработал, думал сделает пару запросов и наследник ему прямо на тарелочке, а вот фигушки-хренушки, тут надо порыть и по архивам, и ножками побегать по адресам, это тебе не демократии устраивать, тут тоже надо работать и в голове не секретаршу в порнографии иметь, а мозги…

— В общем, Иосиф Павлович, прошу вас подготовить план работы, обоснование и количество членов создаваемой группы, вы конечно старшим, и за дело! Миллиард хоть и в австралийских, но долларах, мы организация государственная, но и нам перепадет, а уж я тебя, Иосиф Павлович, и подавно не забуду, держи, — тонюсенькая серая папка с тесемками кофе с молоком цвета, прокатилась по блестящей новенькой полировке финского стола и остановилась возле локтя Иосифа Павловича, обтянутого штопанным именно в этом месте, пиджаком. Внезапно пришло озарение — это твой шанс, Ося, дерзай!..

— Так я пошел, Илья Дмитриевич?

— Завтра к десяти жду с планом и обоснованием. До свидания, Иосиф Павлович.

— До свидания, Илья Дмитриевич…

Духи и явно дорогие Верочки, улыбка ровных зубок, коридор с пыльными плафонами и обшарпанными стенами и дверями кабинетов, нет, в кабинете не дадут сосредоточится, пристанут с расспросами, начнут ахать и охать, делить чужие деньги и мечтать…

Распахнув когда-то белую дверь с тусклым силуэтом в шляпе и с распяленными руками-ногами, а для особо грамотных буква "М", Иосиф Павлович устремился вовнутрь, ура! свободная кабина, и заперся в ней. Воняло хлоркой и говном, мочой и кислым табачным дымом, но это были обыкновенные человеческие запахи и привыкший за свою долгую жизнь к запахам человечества Иосиф Павлович уселся на унитаз подозрительной чистоты не морщась. Уселся, водрузил папку на колени и развязал тесемки…

Через двадцать минут Иосиф Павлович полностью уяснил для себя суть дела. Умерла богатая австралиянка или как их там, денег куча, а из предполагаемых наследников только некий Вячеслав Громофф, сын ее родной сестры от первого брака, скорей всего Громов, а не Громофф, 1960 года рождения, в 1975 вместе со своим отчимом званом Громофф приехал по туристической визе в СССР в Москву, где папа погиб в автомобильной аварии, а следы пасынка затерялись, кстати пасынок-то усыновленный, значит сын, а не пасынок… Затерялись на одной шестой суши… Хе-хе, не госбезопасность ли тут руку приложила?.. Неоднократные запросы по поводу своего сына вначале мамой, супругой бывшей Ивана Громофф, аи да мама, сыночка родного отчиму отдала или это суд решил?.. А потом и племянника тетя искала запросы делала и все безуспешно, ни чего не дало ни каких результатов… Так, а что наковырял этот начальничек-придурок-демократ? Ответ из Центрального Паспортного Стола — Вячеслав Иванович Громофф, Громоф, Громов, год рождения 1960, прописанным не значится… Ответ из Центрального архива бывшего КГБ — Громофф, Громоф, Громов Вячеслав и так далее по делу не проходил и в отношение его каких-либо агентурных разработок не велось… Если не врут конечно. Центральный архив МВД — Громов Вячеслав Иванович, год рождения 1960, 12 марта, среди осужденных или судимых лиц не значится… Так-то, начальничек, демократ-дерьмократ, а то ты думал — раз и все! Слава, почет, премия… Хрен тебе и подавись своими восемью долларами погаными, я то знаю, что нужно сделать… Сдернув для конспирации воду, Иосиф Павлович вышел из кабина и опешил…

АМСТЕРДАМ

Свернув с Сингелграхт на Овертум, Слави быстро пересек широкую улицу прямо перед носом налетающих из-за светофора автомобилей и углубился в узкий переулок. Пройдя несколько метров в тени узких трехэтажных зданий, он остановился перед домом явно бывшей фабрики или мастерской, судя по архитектуре. Совсем крохотное, как почти все в Амстердаме, здание утопало в яркой осенней желтизне-красноте высоких деревьев, поблескивая под невидимым отсюда, из переулка, солнцем стеклами крыши. Слави поднял руку и несколько раз нажал кнопку под табличкой с фамилией ВанХоутман. Немного подождав, повторил… В решетке домофона раздалось кряхтенье и хриплый голос сказал длинную фразу состоящую почти из одних хрипящих звуков, то есть по-голландски, Слави усмехнулся и ответил по-английски:

— Открывай давай, старая развалина, это я, Слави, приехал из Парижа.

Из решетки домофона донеслось с кряхтеньем, но уже на английском:

— Сам ты развалина, русская жопа, пива принес?

— А грасс есть?

— Заходи, пароль правильный, хе-хе-хе…

Звякнул электрозамок, дверь слегка приоткрылась. Слави вошел в узкий коридор со стеклянным потолком, это его всегда удивляло — здание по фасаду имело примерно трехэтажную высоту, но в коридоре сразу за входом на высоте каких-то двух с половиной метров был стеклянный потолок, явно ведущий наружу… Загадка амстердамской архитектуры. Коридор заканчивался крутой лестницей без площадок сразу и прямо наверх. Вскарабкиваясь по ней и придерживаясь за узкие перила, Слави с усмешкой подумал — он прекрасно понимает Еба, живя в таком флету с такой лестницей, он бы тоже вылазил на улицу пореже, а ведь Ебу уже за шестьдесят… Уф, наконец-то… Слави прополз лестницу, мимо всех ниш с дверями, аккуратно выкрашенными в разные цвета и добрался до самой верхней, дверь была выкрашена в цвета радуги, в отличии от других, более спокойных в расцветке, посередине красовался нарисованный с очень и очень большим увеличением джойнт, поверх которого вилась надпись русскими буквами — оставь сомнения всяк входящий в эту берлогу! и ниже — все равно ты здесь удолбаешься в хлам!.. Надпись естественно была написана его рукою… Уф.

Толкнув разрисованную дверь, Слави сразу оказался в огромнейшей комнате-зале, со стеклянной крышей, вся или весь залитый солнцем. По углам просторного зала, зависть художника или скульптора, теснилась в разнообразнейших горшках и ящиках знакомая зелень, заботливо освещенная лампами, посередине зала стояло кресло, возле круглого стола, больше напоминающее не кресло, а трон, а в нем сидела-восседала молодая герла, лет так семнадцати-восемнадцати, не больше… Вот это да! Откуда-то из глубины, примерно из района душа или кухни раздался хриплый голос хозяина:

— Чао Слави и не пяль глаза на герлу, это моя законная добыча, знакомься и веди себя скромно. А ты детка не бойся молодого придурка и не обращай на него ни какого внимания, я все равно намного, лучше!..

Слави улыбнулся — старый Еб в своем репертуаре, и насчет герлы, и насчет характеристик, протянув руку симпатичной герле, судя по окрасу волос, явно местная аборигенка, он подмигнул ей:

— Хай, я Слави.

— Хай Слави, меня звать Эльза, мне о тебе рассказывал Еб.

Слави подвинул к столу огромный кожаный шар, наполовину Набитый чем-то шуршащим и уселся в него. Как всегда было уютно и клево, по сторонам всякая всячина и зелень, но в очень скромном количестве всячина — Еб не любил тесноту, он любил простор и траву. Грасс. Раздался какой-то грохот и появился сам хозяин. опереди него катился, о господи! сервировочный столик, судя по внешнему виду, явно как и все остальное, подобранный на улице, Еб подпихивал его ногою, обтянутой клешеными джинсами, держа в руках еще какой-то поднос с какими-то тарелками.

— Хай дружище, я рад тебя видеть молодым и здоровым,-

важно сообщил Еб и уселся на ловко подставленный герлою под его зад стул. Поднос был водружен на колени Эльзе, Еб поднял здоровенные ручищи к стеклянному потолку и прогремел своим хриплым голосом:

— Во имя того, кто есть или нету, но дает нам и пищу, и питье, и грасс, и любовь, аминь!