Китлинский - Клан – моё государство 4

Три трём рознь. Те три, в которых мы оказались, благодаря буйному характеру Гриши, вообще-то не три. Ибо на такой площади можно разместить не менее трёх стандартных трехкомнатных квартир. А 166 метров квадратных общей площади имели: три комнаты по 30 метров, два санузла, кухню в 20 метров, ванную, душевую, огромный коридор и массу встроенных в стены шкафчиков, забитых, впрочем, до упора книгами на историческую тематику.

При осмотре Крякин, единственный среди нас женатик, сопел, подвывал и скрежетал зубами, проклиная исторический материализм, на что Егоров не без основания подметил: "Вова, квадратные метры – есть мерило", чего, правда, продолжать не стал, увидев багровеющее лицо Кряка. Тот семь лет влачил жалкое существование в комнатке общаги с женой и шестилетним сыном.

– Сучьё продажное!- только и вымолвил Кряк, злобно пнув чемоданы с купленными шмотками для смены гардероба.

После мы осмотрели гаражи и авто и, посовещавшись, решили их не продавать, уж больно они нам понравились. Мы купили на деньги предназначенные на съем жилья пару подержанных БМВ, чем и ограничились.

Гриша притащил компьютер, подключился к сети интернет и мы, что даром время терять, сели "писать пулю", обсуждая при этом расклады по предстоящему делу и выдвигая версии. Дни летели, но в нужной части монитора всё время появлялась одна и та же схемка, обозначавшая наш резерв. Мы продолжали сдавать карты, пить пиво, делать в коридоре физу и гадать на кофейной гуще.

– Этот Пороховщиков серьёзный мужичонка, однако,- рассуждает Егоров, он на прикупе.- Всё у него есть.

– Солидной корпорации представитель, туды плохих не набирали,- Кряк кладёт карты на стол.- Шесть пик.

– Шесть крест,- Перепел глубоко вздыхает.- Они меня, до той драки, держали на примете, но потом отсобачились.

– Пас!- Павел бросает карты на стол.- Что-то мне в этой партии не везёт.

– И я пас,- Кряк смотрит на Гришу.

– Восемь буб,- взяв прикуп и сбросив две карты, объявляет Перепел.

– Пас,- Павел потягивается.

– Вист,- отвечает Кряк и, увидев, что Павел встаёт, добавляет:- Стоя.

– Жмурик!- обзывает Кряка Павел.- Поссать не даст сходить.

– С прикупа сбегаешь,- подзадоривает Кряк,- а то этот мерин без одной, но если мы ляжем, баста, вылезет.

– Где ты так играть научился?- Перепел бросает карты.- Согласен без одной. А?

– Это не рыбу удить, закинул и жди, преферанс – игра мудрецов,- Кряк стукает пальцем себе в лоб.- Мозги, мозги, мозги плюс голая математика.

– Твой черёд толкать версион,- говорит Кряку Павел, ибо версии излагает сидящий на прикупе.

– Мужичонка по прозвищу Порох из чужой нам лавки, но нас подрядил в дело серьёзное. Мне это не по душе. Интуиция мне подсказывает, что нас имеют за манок и не под снайпера. Другая у них там игра. Какие-то в их балагане негоразды. Возможно, раздел кто-то готовит, и мы чью-то попу будем в очередной раз прикрывать,- Кряк глотает пиво из баночки.- И падем в неравной борьбе, геройски падем. Может после моей смерти Галке, как вдове дадут, наконец, квартирку однокомнатную.

– Хорошо кумекаешь. Квартира за могилу. Ну, а твой Серж? С ним что?- спрашивает Егоров. Он вообще без жилья. Уже который год как перелетная птица обитает у своих многочисленных девиц.

– Будет какого-то дядьку звать папкой,- Кряк мученически улыбается.- Селяви! Ну, какой я ему отец!?? Три года не могу в зоопарк сводить. То мне некогда, то у них там ремонт. Я его вижу, когда он спит. И муж я никакой. Восемь квадратов. Устал я ребята от полового секса. Сколько их не приколачивай, они суки, всё равно скрепят на всю общагу.

– Кто скрипит?- Перепел такой школы не проходил.

– Доски, Гриня, доски,- Кряк начинает заразительно смеяться.- Половые.

– На досках, что ль, трахаетесь?- вопрос Перепела неподдельно искренен.

– Матрац стелем,- Кряк перестаёт хохотать.- Пас.

– Во дают!!- Гриша смотрит на Павла, но тот кивает утвердительно.- Так купил бы диван.

– Интеллигент ты, Гриня, московский. Есть у меня диван, полуторный, но Сержик на нём спит, Галка рядом на бочку, а я, как сторожевой пёс, у дверей на коврике.

– Второй купи.

– А куда я его втисну?

– Закрыли тему,- предупредительно говорит Павел, чтобы не дошло до спора.- Играю мизер.

– Дорогу начальству надо уступать,- произносит Егоров.- Я – пас.

– Чистый,- Павел раскрывает свои карты.- Гриш! Сходи глянь, может этот что-то нам сбросил. Руки, блядь, чешутся, так морду кому-то набить хочется.

– Резерв,- сообщает Гриша, вернувшись из другой комнаты.- Не может выбрать, где нам места на кладбище бронировать.

– Паша – минус 196. Гринь – минус 301. Кряк – плюс 511. Моя – минус 14,- зачитывает Егоров результат.- Ещё полсотни пуль запишем?

– Час на физу, ужинаем, потом распишем,- командует Павел.

Всё порядком осточертело. Всем. Заканчивается второй месяц нашего добровольного резерва. Мы перестали ощущать время. День и ночь спутались. Тяжелее всех пришлось Егорову. Отсутствие женского общества сделали из него мрачного субъекта, напрочь переставшего реагировать на юмор. Мы как в космосе, где надо совместиться психологически. В преферанс играть перестали. Крякин день деньской читает исторические опусы, Гришаня режется в Redalert на компьютере, Егоров лежит пластом на диване, а я отжимаюсь от пола. Все замкнулись на своём, и уже нет на лицах радости проживания в 166-метровом рае. Обрыдли даже новости по ТВ. Бюджет развития на 1998 год, принятый парламентом с подачи правительства и под нажимом президента, опять рухнет, как и все предыдущие. Какие-то безрукие эти властители. А что их хаять, мы сами без рук. Свой вагончик катить не можем. Нет за нами ни одного раскрытого убийства.

На кухне я готовлю обед, мой черёд. Ко мне обращается Кряк, припершись с толстенной книгой.

– Господин подполковник! Разрешите обратиться?

– Валяй, капитан.

– В договорённостях со следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре ничего не упоминалось об инициативе, которую принято поощрять?

– Ноги, когда не потеют?

– В трёх случаях. Они ампутированы, у покойника и просто, потому что не потеют.

– Нет. Никакой самодеятельности договоренность не предусматривала. А что тебе не нравится?

– Бездеятельность.

– Что, Володя, книга не интересная?

– Паш, я не бучу поднимаю, денег жалко. Зря проедаем.

– Твои?

– Вот мне и жаль. Я в семье над каждой копейкой как скряга трясусь, а тут море разливанное. Сколько же они в тень опускают? На подсидки друг друга, козлы эти. Ведь из бюджета не иначе эти доллары.

– Предложения?

– Давай парочку жлобов завалим.

– Что даст?

– Обрезание теневых средств.

– Кого?

– Вон, рыжего этого. Чубайса.

– Почему его?

– Он главный фигурант внутренних разборок. Нет его – команда, что он собрал, разбежится по другим курятникам.

– У тебя на него зуб?

– Нет.

– Тогда почему его, а не Немцова.

– Обоих завалим. Ведь на нас никто не подумает даже.

– Придёт Зюг и ты будешь получать исправно, и квартиру дадут, и паёк усиленный через распределитель. Так?

– Почему тогда эти скупые? Как-то же надо их лечить.

– О чём у тебя талмуд?

– Переписка отца народов с Рузвельтом и Черчиллем в период войны.

– Фамилия бывшего владельца этой халабуды в списке составителей имеется?

– Есть,- Кряк захлопывает книгу.

– Володь, ты ей-ей отмороженный. Порох мне сказал, что гарантии даёт П.

– Так ведь до выборов осталось совсем ничего.

– Не перебивай.

– Молчу.

– П. обещал обеспечить преемственность своему курсу. Он же на пост уже не претендует. На кого он поставил, не знает никто. Отмолчался. Так, думаю, не случайно. Ему же надо увидеть, кто в какую сторону потянет. Рыжий, которого ты предлагаешь в расход, поддержки не получит, но отсюда плохие дела в экономике. Кто виноват, когда плохо – президент.

– Вот зюговцы в дамки и пролезут!

– Они их всех и расстреляют.

– Логично. Мы их будем арестовывать, а они подписывать приговоры. Нормально. Тогда Порох знает имя кандидата. Так получается?

– Этого я тебе не сказал. Мне мало верится, что П. в чём-то уже участвует.

– Если этот снайпер возьмет заказ на П., то мы получим дырку от бублика. Паш, этот Порох кем был в ГРУ?

– Две на него есть у меня информации. Он либо аналитик из секретки, либо бывший резидент в какой-то стране.

– А ты сам, что о нём думаешь?

– Разведчик.

– Повадки, да?

– Ой, Володя, не могу я тебе точно ничего сказать. Он, кстати, мелкий, но очень головастый. По приходу в Гену охраны не завёл, хоть его прикопать, готовы многие. Другие важняки в бронеавто разъезжают, жилетики поддевают пуленепробиваемые, а он на стареньких жигулях одиннадцатой модельки и сам за рулём. Те, что попы свои прикрыли, никого не поймали и не поймают, им-то и бояться некого, а ему есть кого, но он пренебрёг. Я ему из-за этого дал согласие, хоть его морда мне не нравится. Да и по информации со стороны он человек зловредный. Только мне, Володя, рисковый и авантюрный, пусть и гавнюк, почти родной брат, однако, кого гавном считать? Все ценности перепутались. Вот он сто штук баксов в кейсе принёс, а о них не упомянул и я их не пересчитывал, и не сочти их Перепел, не прикоснулся бы.