ГУМИЛЕВ Николаевич - СТРУНА ИСТОРИИ

А самый страшный хищник — это человек. Человек — это хищное животное, и поэтому он имел изобилие мясной пищи. «Охота — пуще неволи» — пословица, сохраняющаяся до нашего времени с тех давних пор. Охота — это не работа, это не труд, это великолепное веселое занятие, а особенно — загонная охота, при которой один мамонт обеспечивал племя, коллектив, его убивший, ну, наверное, на несколько недель великолепной мясной пищей. Вот здесь, в этих условиях оптимального существования появился у человека тот досуг, который создал возможность его дальнейшего расцвета.

И вот тут мы с вами остановимся перед невероятной проблемой — каким образом случилось, что все животные живут в привычных для них условиях, а человек распределился по всей суше Земли? Каким образом?

Ведь, обратите внимание, что волк — это степное животное, он в степи живет или в прериях. Но в глухой тайге волка нет. Медведь — зверь лесной, в степи ему делать нечего, он там не живет. А как же белый медведь живет во льдах? Это другой вид медведя, относится он к роду Thalarctos. Он настолько уже отдалился от своего прапредка, что с современным лесным медведем они относятся к разным видам. Также как лошадь к ослу, а человек — к неандертальцу. Он приспособился, чтобы жить на арктических льдах и… рыбку ловить.

А кроме того, есть гималайский медведь, который так приспособился, что ест плоды и живет только на деревьях. Очень приятный зверь, его очень любят держать дома, потому что он очень ласковый. Но трудно его держать, так как ему нельзя давать пить сгущенку, он может только слизывать с мокрых веников, с мокрых листьев эвкалипта раствор — к этому он привык. И поэтому, чтобы его напоить, ему мочат веники и дают попить. И вообще, он по земле почти не ходит, но великолепно лазает. Держать его дома невозможно, потому что в силу питания исключительно растительной пищей у него очень слабый желудок, — постоянно требуется уборка. Это, так сказать, лишает его возможности жить в домашних условиях, как кошка. А так, — прелестный зверь. Но никакого отношения к гризли или нашему бурому медведю он не имеет. То есть они произошли от одного предка, но, бог его знает, когда. То есть все животные, для того чтобы занять другие ареалы в иных ландшафтных условиях, эволюционируют за пределы вида.

Все люди, ныне живущие на Земле, относятся к одному виду, и, тем не менее, они распространились от Арктики и Антарктики до тропиков. Они живут и в сухих местностях и во влажных, и в высокогорьях и в лесах, и в северных и в тропическом лесу, — везде, где угодно. За счет чего такая лабильность?[17]

Обратим внимание на одно обстоятельство: человечество делится (ну, это мы все знаем, но ответить на вопрос — что это такое, очень трудно) на сообщества, которые мы называем попросту — народами, по-научному — нациями, по совершенно научному — этносами. Потому что «народы» — это термин неудобный. Говорят «народ и правительство», «народ и знать», — этот термин поэтому и вышел из употребления, — он слишком полисемантичен (то есть имеет много значений. — Ред.). Термин «нация» принято применять только к условиям капиталистической и социалистической формаций, а до этого считалось, что наций не было. Ну, ладно, не будем спорить о термине, раз так, то так. Но термин «этнос» очень пригоден для того, чтобы объяснить, как возникают сообщества, на которые распадается все человечество. Причем, когда мы сталкиваемся с этой проблемой, то кажется, что никакой загадки нет, все очень просто: ну, есть немцы и есть французы, есть англичане и есть итальянцы. Какая разница между ними? Ну, какая-то есть. Какая?

И вот, когда возникает вопрос — какая разница? — то тут оказывается, что ответ найти сверхтрудно.

Вы знаете, ответ оказалось найти действительно сложно, а — Институт этнографии[18] существует, и возник он тогда, когда вопроса о том, что разницу требуется определить, не было. Потому что каждому было очевидно, что есть разные народы и надо их изучать (а сейчас-то надо объяснить!), то было избрано самое легкое решение. Как известно, человек — животное общественное, никто этого оспаривать не будет. И следовательно, сказали некоторые «мыслители», и все отношения между людьми — это отношения только общественные, то есть социальные. А раз они делятся на этносы, — это тоже явление социальное. Если оторваться от реальной действительности, то это как будто звучит совершенно убедительно, логично и четко.

Но что говорит нам социальная действительность, если мы хотим оставаться на позициях исторического материализма?[19] (Я на них остаюсь и советую всем присутствующим на них стоять.) Мы знаем, что человек развивается сообразно развитию своих производительных сил. И сначала он жил в первобытнообщинной формации, потом у него появилась рабовладельческая формация — рабовладельцы и рабы, потом появилась феодальная формация — феодалы и крепостные, потом — капиталистическая, потом — социалистическая.

При таком подходе есть ли место для этнического деления! Ведь понимаете, феодалом может быть и француз, и англичанин, и какой-нибудь сельджук, и китаец, и монгол (говорят, — «монгольский кочевой феодализм»), и русский человек. Все они одинаково будут феодалами, или все они будут крепостные, представители всех этих народов. Так значит ли это, что нет ни франков, ни китайцев, ни турок, ни кочевых тюрок, ни оседлых османов, нет никого, а есть только феодалы и крепостные. Если так, то уничтожьте Институт этнографии и перестаньте заниматься этим вопросом. Тоже как будто было бы логично, если бы проблема этноса не отвечала на тот реальный вопрос, который я поставил в начале лекции. Она нужна, и выкинуть ее нельзя.

Итак, что же такое этнос! Каковы переходы от одного этноса к другому?

Мне все время говорят (я в Москве был недавно и с этим столкнулся), что никакой разницы нет — что в паспорте написано, то и хорошо. Так в паспорте можно написать все, что угодно. Вот, скажем, любой из вас может записаться в паспорте малайцем, а родной язык — русский — зачем его учить? Там действительно какие-то странные слова! Но от этого-то он малайцем не станет. Следовательно, и этот момент — административно-социальный и экономико-социальный — вряд ли может ответить на вопрос что такое этнос?

Хорошо, есть еще одно определение — лингвистико-социальное. Все люди говорят на каких-то языках, и поэтому, сказал мне лично член-корреспондент Фрейман Александр Арнольдович:[20]«Французы — это те, кто говорит по-французски», и так далее.

«Прекрасно, — опять спросил я его, — а вот моя собственная родная мама[21] до шести лет говорила по-французски, по-русски научилась потом говорить, когда уже в школу пошла и стала играть с девочками на царскосельских улицах. Правда, она стала после этого русским поэтом, но не французским. Так что — она француженка была до шести лет?»

«Это индивидуальный случай», — нашелся быстро ученый академик.

«Ладно, — говорю я ему, — ирландцы в течение 200 лет, забыв свой язык, говорили по-английски, но потом восстали, отделились от англичан и крови не пожалели, ни своей, ни чужой. Если по-вашему судить, то 200 лет они были настоящими англичанами».

«Я знал, что этот пример мне приведете. А еще?» — сказал он.

Тут я ему привел целый десяток примеров и задал такой вопрос: «Ну, ведь Вы же сами в Средней Азии бывали, Вы же знаете, что население Бухары и Самарканда с одинаковой легкостью говорит на трех языках — таджикском, узбекском и русском. Русский просто нужен, и они говорят, как мы с вами. Таджикский и узбекский — это язык базаров. Причем они абсолютно не путают, они могут записаться в паспортах узбеками, будучи таджиками, и наоборот. Но сами они великолепно знают, кто они, — узбеки или таджики. И даже про одного моего знакомого, который, будучи таджиком, записался узбеком, в Самарканде говорили: «миллат фуруш», то есть «продавец своего народа» — изменник своего народа.

А записывались они так, потому что был пушен слух узбекским начальством, что те, кто запишутся таджиками, тех будут выселять в горы из городов. Ну, они все записались узбеками. Какая разница, как записаться? Но они же не стали узбеками, к примеру? Здесь, конечно, можно сказать, что переход совершенно свободен. Если человек записался узбеком, то он и стал узбеком.