Сюсаку Эндо - Уважаемый господин дурак

— Неужели все так?

— Нам также сообщили из префектуры Миядзаки на Кюсю о том, что там видели иностранца, по описанию похожего на Гастона. Мы его проверили, но это бы не он.

Расстроенный Такамори опустил голову и уставился на пол. Детектив взял чашку, которую ему принесла секретарша, и с шумом принялся втягивать в себя чай.

— Мы сообщили во французское посольство о том, что произошло... Нет ли у вас каких-либо предположений о его местонахождении?

— Гастон оставил свои вещи, вернее сказать — старый вещмешок у нас дома. Возможно...

Договорились, что к ним домой придет сотрудник полиции и посмотрит содержимое вещевого мешка.

Следующим вечером широкоплечий детектив посетил дом Хигаки в Кедо и в присутствии Такамори и Томоэ начал неумело развязывать шнуровку вещмешка своими большими руками, видимо закаленными тренировками каратэ. Он вытащил оттуда штопаные рубашки с заплатками, нижнее белье, заржавевшую бритву, большую куртку под горло, полотенце, затем песенник с оторванной обложкой и наконец — старую записную книжку.

— В ней записи на иностранном языке, — воскликнул расстроенный детектив. — Вы их можете прочесть?

Но во всей записной книжке они нашли только две строчки, написанные по-французски. Иностранные языки не были сильной стороной Такамори, однако всегда практичная Томоэ принесла французский словарь и приступила к расшифровке. Они были написаны ужасным почерком Гастона и походили на червяков, марширующих поперек страницы.

Переведя, Томоэ зачитала вслух: «Со своей тупой башкой я трижды проваливался на вступительных экзаменах в семинарию... Однако настроение поехать в Японию не изменилось...»

Брат и сестра молча посмотрели друг на друга.

Томоэ печатала и вся ушла в работу. Ее смешное личико со слегка вздернутым носом двигалось вправо и влево вдоль строк текста, который она печатала. Один за другим ей приносили все новые документы, и один за другим она отправляла их назад уже отпечатанными. Через каждые полчаса работы она не забывала закапать в глаза и помассировать пальцы.

Когда время подошло к полудню, она внимательно посмотрела на часы и достала из стола транзисторный приемник, надела наушники и настроила приемник на волну биржевых новостей. Слушая, она прикидывала в уме, какие акции ей следует покупать в ближайшее время.

— Хигаки-сан, вы свободны в субботу вечером? — тихонько спросил Осако, который сделал вид, что принес ей новые бумаги. — У меня есть два билета в концертный зал Хибия на вечер фортепьянной музыки.

— О, это великолепно. Вы возьмете меня с собой? — улыбнулась она.

Осако кивнул — он был так доволен, что девушка приняла его приглашение, что отвесил ей глубокий поклон.

Томоэ была уверена, что она не влюбится и, более того, — никогда не выйдет за мужчину, подобного Осако. Похоже, она ему нравилась, но она никогда не позволит ни ему, ни кому-либо другому большей близости, нежели просто остаться хорошим другом. Если у него есть желание приглашать ее в кино или на концерт, было бы глупо отказываться, если она в этот вечер свободна.

— Вы слышали что-нибудь об этом французе? — спросил Осако, воодушевленный ее благосклонностью.

Он не хотел уходить сразу, а пытался продлить беседу.

— Если вы имеете в виду Гастона, нет, мы ничего не слышали. Но сейчас рабочее время. Лучше поговорим позже.

Когда Осако отошел от нее, она для разминки перед новой партией документов напечатала на листке бумаги: «Гастон Бонапарт».

«Уважаемый дурак, — думала она. — Куда же все-таки исчез уважаемый дурак?» Иногда она вспоминала его длинное лошадиное лицо и добродушный смех, его нечленораздельное бормотание, когда он хотел ответить на ее вопрос с набитым лапшой ртом. Но с течением времени воспоминания эти становились все более тусклыми.

Она также думала и о том дне, когда придет мужчина ее мечты. Он не будет слабым и недалеким, как Гастон, а окажется сильным, мужественным молодым человеком с хорошим телосложением, и он полностью очарует ее.

Такамори сидел в своем любимом заведении — баре «Ота-фуку». Перед ним выстроилось несколько бутылок пива. Он был погружен в какие-то мысли, а затем стал что-то быстро писать в своей маленькой записной книжке.

— Что ты делаешь, Хигаки? — спросил его друг Иидзима, который сидел рядом и пытался рассмотреть, что он пишет.

— Перестань, — резко ответил Такамори, покраснев и сунув записную книжку обратно в карман. Такое смущение было на него совсем непохоже.

— Я полагаю, вы подсчитываете, сколько нам должны, Хигаки-сан, — саркастически сказала официантка, подавая ему полную тарелку о-дэн.

Такамори кисло улыбнулся и посмотрел через окно в ночное небо. Завтра, вероятно, будет так же ясно. Множество звезд мерцали над крышами баров вдоль всей улицы.

Внезапно он вспомнил ту ночь, когда они с Гастоном стояли на втором этаже их дома и смотрели на звезды.

«Гастон исчез, — пробормотал про себя Такамори, — но так и должно было случиться. Он должен был исчезнуть». Для Такамори это была не фантазия, а реальность. В этом он видел судьбу Гастона.

Расставшись с Иидзимой, Такамори направился к станции, чтобы сесть на свой поезд. Однако на полпути повернул назад — ему очень захотелось увидеть старика Тетэя, с которым они уже давненько не встречались.

То была улица, где он увидел Наполеона — бродячую псину, которая тогда бегала здесь в отчаянных поисках Гастона. Наполеона уже нет в живых.

Выйдя из перехода под железной дорогой, Такамори увидел в тусклом ореоле свечи Тетэя. Старик склонился, изучая руки усталой женщины, у которой к спине был привязан ребенок. И Такамори вдруг осознал, что существует бесконечное множество подобных ей женщин, у которых никогда не было никакой радости в жизни.

Спрятавшись за телеграфным столбом, за которым однажды стоял Гастон, и наблюдая за старым предсказателем, Такамори прошептал:

— Гастон по-прежнему жив. В один прекрасный день он своей неуклюжей походкой сойдет вниз из далекой небесной страны, чтобы вновь взять на себя горе и страдания людей.

Такамори Сайго (1828—1877) — японскими военачальник и политический деятель, убежденный консерватор. Противник сёгуната Токугава и «вестернизации» Японии, сторонник войны с Кореей. Символ поистине самурайской верности принципам. — Здесь и далее прим. переводчика.

Тонко порезанные кусочки мяса, поджаренные на сковороде в специальном соусе с овощами.

Синдзюку — один из наиболее крупных развлекательных районов Токио, знаменитый ночными клубами, барами и заведениями сомнительного свойства.

Хидэки Тодзио (1884—1948) — японский генерал, монархо-фашист, военный министр, один из главных японских военных преступников.

Гоми Косукэ (р. 1921) —японский писатель.

Эдо — период истории Японии с 1603-го по 1867 г.