Питер Акройд - Мильтон в Америке

Мой индеец шагнул вперед, скрестил руки на груди, а потом положил ладонь мне на плечо: «Вот человек, — произнес он, — который все знает и говорит правду». — «Спасибо, добрый Иезекииль. Он доставил мне сведения о грандиозном предательском замысле, взлелеянном этим демоном Кемписом. Этот негодяй намерен объединить вокруг себя всех индейцев, чтобы они помогли ему истребить благочестивых братьев, населяющих окрестность! — Такого громкого ропота и стонов мне никогда не приходилось слышать; на мгновение обстановка напомнила Пандемониум. Но я справился с собственным страхом и приказал: — Тихо! Смолкните!»

Угодник Листер, сидевший прямо передо мной, выкрикнул: «Сэр, у нас под ногами саранча. Уговоры тут бесполезны. Ее нужно вытоптать!» — «Согласен с вами, Угодник. Они и вправду вредоносное племя, которое замыслило поднять против нас супостатов. Однако приободритесь. Божий промысел дает нам защиту против людской злобы, и, осмелюсь сказать, Его благоволение даровало нам статус едва ли не священный. Но это не освобождает нас от необходимости действовать. Кемписа и его шайку не одолеть без объявленной по всей форме войны. Все согласны?»

Раздались громкие крики «да», «согласны», сладчайшие для меня, чем вся мирра Хеврона.

«Но мы не так слепы, чтобы вообразить, будто ратоборствовать с ними способен любой, даже женщины и дети. Пока у нас еще есть время, я отправлюсь в путешествие. Я буду странствовать по всем крупнейшим городам Новой Англии, ища поддержки других Христовых церквей. Я побываю у магистратов и расскажу им о грозящей опасности.

Я обращусь к свободным гражданам и представителям власти — ко всем, кто располагает вооруженными отрядами. Я соберу армию Божью, дабы извести папистов под корень. Пусть их стрелы, заимствованные у дикарей, потеряют золотые наконечники, пурпурные рясы расплетутся на нитки, пусть лопнут шелковые шнурки, на которые нанизаны их четки. Богобоязненные сыны Новой Англии очистят сатанинскую дыру в самом сердце наших земель. Избранный народ будет спасен!»

Восклицания «Война! Пусть будет война!» омывали меня подобно волнам. Один из благочестивых братьев возгласил «Долой покорность!», а еще один «Объявить войну!». Таким образом я добился своего.

На следующее утро, согласно моим указаниям, были посланы с нарочными письма во все главные города и поселения нашей страны. «Ради блага христианского мира Новой Англии, — писал я, — нам всем необходимо образовать теснейший священный союз». Я предложил назвать его Объединенные Колонии Новой Англии, а также завершить соответствующие переговоры и принять решения не позднее чем через месяц. «Паписты, — внушал я братья, живущим в нашей стране, — в скором времени могут обратить индейских дикарей в воинственную, непредсказуемую силу и обрушить ее на нас, как в свое время ирландцев. Медлить нельзя. Прощайте».

В тот же вечер, когда письма были отправлены, мне доложили, что небо пересекла комета или падающая звезда; от нее исходило сияние, направленное на запад и схожее с огненным столпом; это было принято за пророческий знак, судьбоносный для нашего государства. Братья, занятые расчисткой и выжиганием лесов близ Нью-Мильтона, уверяли меня, что слышали со всех сторон пушечную канонаду и громкие мушкетные выстрелы; через несколько мгновений зазвучала барабанная дробь, удалявшаяся на запад, а среди кустов и деревьев затопала невидимая конница. Все это сулит, дорогой Реджиналд, великие перемены.

Мы с Иезекиилем Куттовонком сели на лошадей и отправились в Нью-Плимут. Нам предстояло обратиться с призывом к старшей из всех объединенных колоний, чтобы в тесном содружестве нацелить оружие и людские силы против рогатого зверя Откровения, и я решил облечь богобоязненного туземца в английское платье. Ты от души порадовался бы, дорогой Реджиналд, если бы увидел его в простом полотняном камзоле, с белой тесемкой вокруг шеи и в широкополой шляпе на дикарской голове.

Старейшинам Нью-Плимута было хорошо известно, что я пребываю на этих территориях, знали они также, какую я прожил жизнь и заработал славу. Поэтому они собрались и с должной серьезностью выслушали мой рассказ о короле Ралфе и его индейской армии.

«Церковь Христова, — сказал я им, — основана здесь восемью годами раньше, чем в других поселениях Новой Англии. Поэтому, призвав всех собраться под знамена Господа и выставить рать против Антихриста, я явился в первую очередь к вам». Они приняли мои слова с таким жаром, что я едва не прослезился. Мне было обещано прислать полк численностью в пятьдесят душ, а также отправить эмиссара в Коннектикут, чтобы просить о военной поддержке нашего общего дела.

А мы пустились в дальнейший путь, дабы обратиться к братьям из Хингема, на океанском побережье; верующих во Христа там не более восьмидесяти семей, но, поскольку город постоянно подвергался опустошительным атакам океана, их очень уважают за мужество и стойкость. У них возник спор, собирать ли ополчение (даже среди избранных не было единства), но дюжина молодых людей все же откликнулась на мой призыв встать под знамена Господа. От Хингема близок путь до Уэймута, который, как сказал Иезекииль, звался прежде Вессагуссет и был средоточием его собственного народа. Я возблагодарил Господа за то, что на месте индейских болот здесь расстилаются ныне опрятные луга и пастбища, принадлежащие братьям. И там, среди поля, аккуратно окопанного канавами и обнесенного живой изгородью, я призвал народ к битве за правое дело. После Уэймута мы пересекли реку Фор и въехали в Брейнтри, по-соседству с Маунт-Уоллостон. «У вас здесь обширные пространства обработанной земли, — сказал я им. — Берегитесь, однако, тварей, которые приходят в ночные часы, чтобы разорить ее». И еще больше волонтеров вызвалось помочь старому правому делу. Мы пересекли Непонсет и устремились к Дедему, где Иезекииль описал мне местные хорошо орошаемые поля и фруктовые сады. «Вы здесь посвятили себя хлебопашеству, — заявил я. — Но ныне ваша обязанность — позаботиться о вертограде Христовом». После того, как они пообещали присоединиться к моей армии, я обратился к Иезекиилю. «Пойдем, добрый слуга, — произнес я громко. — Теперь мне пора обратить взор на юную поросль Дорчестера».

Однако, приблизившись к поселению, Иезекииль шепнул, что оно, кажется, имеет форму змея. Он заметил, что главная улица клонит главу к северу, где расположен Томпсон-Айленд, в то время как дома братьев лепятся к середине, наподобие тела и крыл зверя. Хвост, составленный садами, так долог, что змею было бы не под силу волочить его за собой. Я приказал Иезекиилю остановить лошадей. «Это невозможно, — сказал я. — Не въезжать же нам в утробу этого города-змея». Он понял меня с полуслова, и мы свернули к Роксбери. В этом прибежище благочестия я обратился к старшим из братьев и без труда убедил их предоставить в мое распоряжение роту солдат.

Затем я побеседовал с их пресвитером и наставником, Джоном Элиотом, прозванным за пастырскую заботу о туземцах «Апостолом индейцев». Во время разговора я ощутил, что он изучил дикарей как свои пять пальцев. «Так вы уверены, мистер Мильтон, в наличии заговора с участием индейцев?» — «У нас есть опыт, сэр. Знайте, что это жестокий и безжалостный народ, который не остановится перед тем, чтобы убить нас в наших собственных постелях». — «Я был свидетелем того, как многие из них пришли к Христу, сэр». — «Тем лучше, мистер Элиот, но большинство все же остается язычниками». — «Со временем…» — «Время? Как раз его-то у нас и нет. Над нами нависла опасность». — «Но где доказательства, сэр?» — «Доказательства? Мое слово — вот вам доказательство. — Я поклонился ему, но тут же обернулся к Иезекиилю Куттовонку. — Вперед, мой верный последователь. Нам нужно спешить в доблестный и безотказный Бостон».

Там меня приветствовал Чистосерд Матер, который уже вел ранее со мной переписку в благочестивых выражениях, премерзких по стилю. Мы встретились у церкви Христа и с большой нежностью заключили друг друга в объятия. «Вы видите, мистер Мильтон, город, удивительным образом преобразившийся под водительством Христовым. О, прошу прощения». — «Не извиняйтесь, мистер Матер. Я вижу при помощи внутреннего зрения, а оно превосходит наружное». — «Изящно сказано, мистер Мильтон, если позволите мне так выразиться. Не сомневаюсь, ваше внутреннее зрение подобно зеркальному стеклу». — «Такому же широкому и твердому, как мое сердце, сэр». — «Еще один образчик красноречия! Ведомо ли вам, что, как оказалось, наш город, угнездившийся меж тремя холмами, имеет форму сердца?»

Я сопоставил дорчестерского змея с местным сердечком, и на мгновение, дорогой Реджиналд, вся карта Новой Англии представилась мне размалеванным телом индейца. Я вздрогнул и встряхнулся, освобождаясь от дьявольского образа. «Но вы, надеюсь, не оставили здесь первобытной пустыни. Извели под корень всяческую пагубу?» — «Да. Разумеется. На месте мостовой, где мы сейчас стоим, некогда было большое болото. Там, где взращивали свое потомство медведи и волки, ныне резвятся наши богобоязненные отпрыски». — «На мой взгляд, мистер Матер, все названное сулит городу великолепное будущее. И я благодарю за это Бога». — «Восхитительная мысль — я поделюсь ею с братьями в ближайшее воскресенье». — «Но надежно ли вы защищены от дикарей, которые подкрадываются в ночи? Где ваши гарнизоны и заграждения?» — «О, мистер Мильтон, я уже сообщал вам в письме, что к войне мы полностью подготовлены. У нас достаточно пушек и механизмов, чтобы вступить в любую праведную битву». — «Вы писали, не правда ли, что способны спасти Господа из пасти льва или от лапы медведя?» — «Да. Верно». — «Это было превосходно выражено. Трепещи, Антихрист! Бог направляет каждую пулю, которая в тебя летит! — От Чистосерда исходил слабый запах линялого белья, который не был мне неприятен. — Известно ли вам, какое дело привело меня сюда, мистер Матер?» — «Конечно. Бостонский отряд, под командованием капитана Джорджа Холлиса, ждет ваших распоряжений. Вы знаете, сэр, что в стране имеются и другие полки. Я договорился: отряды прибудут из Кембриджа, Садбери, Конкорда, Уоберна, Уотертауна и прочих окрестных мест. К этому дню они готовились с тех самых пор, как взяли в руки оружие». — «Рад это слышать». — «Я упомянул Кембридж в первую очередь, мистер Мильтон, потому что вы туда приглашены. Вы слышали о нашем колледже?» — «До меня дошло немало хороших отзывов о христианском духе, там царящем». — «Те, кто там работает, — инструменты, ценимые на вес золота, сэр. Наш прежний ректор запутался в силках анабаптизма…» — «О! Ни слова больше!» — «Но теперь колледж вернулся к трудам во имя Господа. Состав в целом сплошь богобоязненный». — «Отлично сказано, мистер Матер». — «Ключи учения остались незаткнутыми…» — «…И свежие воды Силоамского источника свободно текли».