Розамунда Пилчер - Синяя спальня и другие рассказы

— Красная фасоль.

— Запах странный.

— Это же чили. Мексиканская кухня.

— Надеюсь, они любят мексиканскую кухню.

Элисон тоже на это искренне надеялась.

Когда она присоединилась к остальным, Генри, выждав для приличия несколько минут, поднялся на ноги и сказал, что пойдет откупорит вино.

— Вы, молодежь, такие молодцы, — сказала миссис Фэйрхерст, когда он ушел. — Когда мы только поженились, я ужасно боялась принимать гостей и всегда приглашала кого-нибудь себе в помощь.

— Мне сегодня помогает Иви.

— И готовить я совсем не умела!

— О, дорогая, — утешил ее муж, — это было так давно!

Кажется, пришло время заговорить об ужине.

— Надеюсь, вы любите чили-кон-карне. Блюдо довольно острое.

— Так вот что у нас сегодня на ужин. Просто замечательно! В последний раз мы ели чили в Техасе — ездили туда на корпоративный семинар.

Тут в разговор вступил мистер Фэйрхерст:

— А когда мы были в Индии, она ела самое острое карри — его никто и проглотить не мог. У меня слезы лились из глаз, а она сидела свежая как огурчик!

В гостиную вернулся Генри. Элисон, чувствуя себя так, будто участвует в какой-то нелепой игре, снова удалилась. Иви орудовала на кухне — у нее все было в полном порядке. Она даже успела подогреть тарелки.

— Ведите их в столовую, — сказала Иви, — и, если там будет пахнуть парафином, не говорите ни слова. Просто не обращайте внимания.

Однако миссис Фэйрхерст сказала, что обожает запах парафина. Он, дескать, напоминает ей коттеджи, в которых она отдыхала летом, когда была еще девочкой. Столовая, наводившая на Элисон такой ужас, выглядела совсем неплохо. Иви зажгла свечи и небольшие бра над викторианской консолью у стены. Все расселись по местам. Мистер Фэйрхерст обратил внимание на картину с коровой под дождем.

— И где же вам удалось отыскать такое сокровище? — поинтересовался он, принимаясь за суп. — Люди больше не вешают подобные картины у себя в столовых.

Генри рассказал ему о медной решетке для камина и о мебельной распродаже. Элисон пыталась распробовать в супе вкус кенгуриных хвостов, но так и не смогла. Суп как суп — ничего особенного.

— У вас получилась идеальная столовая в викторианском стиле. Вы замечательно потрудились.

— Не то чтобы мы сделали это специально, — сказал Генри. — Просто так вышло.

Обсуждая декор столовой, они доели суп. За чили-кон-карне разговор зашел о Техасе, Америке, каникулах и детях.

— Мы обычно возили детей в Корнуолл, — сказала миссис Фэйрхерст, аккуратно накручивая на вилку тальятелли.

— Я хотел бы свозить наших детей в Бретань, — заметил Генри. — Я побывал там как-то раз, когда мне было четырнадцать, — по-моему, для детей это идеальное место.

Мистер Фэйрхерст сказал, что мальчиком каждое лето ездил на остров Уайт. У него была собственная маленькая шлюпка. Разговор перешел на лодки, и Элисон так заинтересовалась, что забыла унести пустые тарелки. Генри, склонившись к жене, чтобы подлить ей в бокал вина, легонько толкнул ее под столом ногой.

Она собрала тарелки и отнесла на кухню к Иви.

Та спросила:

— Ну и как у вас дела?

— Все в порядке. Вроде бы.

Иви обвела взглядом пустые тарелки.

— По крайней мере, они все съели. Скорее подавайте мороженое, пока соус совсем не застыл, а я сварю кофе.

Элисон сказала:

— Просто не представляю, как бы я справилась без вас, Иви. Не знаю, что бы я делала…

— Послушайтесь моего совета, — ответила Иви, сунув ей в руки поднос с мороженым в маленьких блюдечках. — Купите себе записную книжку. Отмечайте в ней все, даже мелочи. Случаи, подобные этому, выдаются нечасто — вы не можете упустить свой шанс. Поэтому сделайте, как я говорю, — купите записную книжку.

— Я все-таки не понимаю, — сказал Генри, — почему ты не записала дату?

Было далеко за полночь. Фэйрхерсты откланялись в половине одиннадцатого: они были очень признательны хозяевам и надеялись что те очень скоро заглянут к ним с ответным визитом. Они многократно повторили, что им очень понравился дом, а угощение было выше всяких похвал. Вечер — по словам миссис Фэйрхерст — получился незабываемым.

Наконец их машина скрылась в темноте. Генри запер входную дверь, и тут Элисон разрыдалась.

Потребовалось некоторое время и стаканчик виски в придачу, чтобы она немного успокоилась.

— Я все испортила, — сказала она Генри. — Я знаю, это моя вина.

— Нет, ты справилась прекрасно.

— Но ужин — это был сущий кошмар! Иви сомневалась, что они вообще станут его есть. В столовой было холодно, а какой запах…

— Ничем плохим там не пахло.

— И цветов не было, только апельсины, и я знаю, что ты любишь заранее откупорить вино, и вообще — я была в пижаме!

— Она тебе очень идет.

Но Элисон не хотела слушать его утешения.

— Этот вечер был такой важный! Такой важный для тебя. И ведь я все спланировала! Купила вырезку и все остальное и собиралась расставить цветы. Даже список написала, ничего не забыла…

Тогда-то он и сказал:

— Я все-таки не понимаю, почему ты не записала дату?

Элисон попыталась вспомнить. К тому времени она уже не плакала, а смирно сидела рядышком с мужем на диване перед догорающим огнем.

— Кажется, мне просто не на чем было записать. Под руку не попалось ничего подходящего. Но она сказала седьмого, я уверена — седьмого! А может быть и нет. — Голос ее упал.

— Я же подарил тебе записную книжку на Рождество, — напомнил Генри.

Я знаю, но Ларри взял ее, чтобы порисовать, и с тех пор я ее не видела. О Генри, если ты не получишь повышение, это будет по моей вине! Я точно знаю.

Если я не получу повышение, то только потому, что начальство сочтет меня непригодным. Давай не будем больше об этом говорить. Что было, то было. Пойдем-ка спать.

На следующее утро зарядил дождь. Генри отправился на работу, за Ларри заехала соседка — отвезти в детский сад. У Дженни резались зубки, и она с хныканьем бродила повсюду за матерью, просясь на руки и постоянно требуя внимания. Кое-как Элисон удалось заправить постели, перемыть оставшуюся после завтрака посуду и прибрать на кухне. Позднее, когда она наберется сил, придется позвонить матери и сказать, что не надо забирать детей. Если Элисон позвонит сейчас, то наверняка не сможет удержаться от слез, а ей совсем не хотелось расстраивать маму.

Когда Дженни наконец улеглась на дневной сон, Элисон зашла в столовую. Там было темно, остро пахло сигарами и парафином. Она раздвинула бархатные шторы, и серый утренний свет озарил разоренный стол: смятые салфетки, бокалы с остатками вина, переполненные пепельницы… Она нашла поднос и стала составлять на него бокалы. И тут зазвонил телефон. Элисон решила, что это, скорее всего, Иви.

— Алло?

— Элисон! — Звонила миссис Фэйрхерст. — Дорогое мое дитя! Даже не знаю, что и сказать. — Элисон нахмурилась. Что, действительно, миссис Фэйрхерст собиралась ей сказать? «Мне очень жаль»? — Это все моя вина. Я только что просматривала свой календарь, чтобы уточнить, когда состоится собрание попечителей фонда в поддержку детей-сирот, и поняла, что вы приглашали нас на ужин сегодня! В пятницу. Вчера вы нас не ждали, потому что мы и не должны были прийти.

Элисон глубоко вдохнула и выдохнула — с огромным облегчением. Она чувствовала себя так, будто невероятный груз упал у нее с плеч. Значит, ошиблась не она. Ошиблась миссис Фэйрхерст.

— Ну… — лгать не было смысла. Элисон улыбнулась. — Да, мы ждали вас сегодня.

— Но вы не сказали ни слова! Вели себя так, будто мы пришли в нужный день, угостили чудесным ужином. И в доме был такой порядок, и вы оба так прекрасно держались! Я никогда себе этого не прощу. Не представляю, как я могла так ошибиться, — наверное, не смогла отыскать очки и записала не на тот день. Вы сможете меня простить?

— О, я виновата не меньше вашего! Никогда не записываю то, о чем условилась по телефону. Вообще, я думала, что сама перепутала дни.

— Вы были к нам так добры! Джок придет в ярость, когда я все ему расскажу. Я собираюсь позвонить ему прямо сейчас.

— Уверена, он поймет.

— В любом случае, я хочу перед вами извиниться. Представляю себе, что вы испытали, когда открыли дверь и увидели нас — разряженных как новогодние елки! Но вы прекрасно вышли из положения. Мои поздравления! И спасибо вам за то, что с пониманием отнеслись к ошибке глупой пожилой дамы.

— Я вовсе не считаю вас глупой, — сказала Элисон жене председателя совета директоров. — По-моему, вы классная!

Когда Генри этим вечером вернулся домой, Элисон готовила говяжью вырезку. Она была слишком велика для них двоих, однако дети могли доесть ее холодную за ланчем на следующий день. Генри приехал позднее обычного. Она успела уложить детей, накормить кота и затопить камин в гостиной. Была уже четверть восьмого, когда она услышала шум его машины на подъездной аллее. Машина въехала в гараж, выключился мотор, хлопнули ворота. Потом открылась задняя дверь, и на пороге появился Генри: он выглядел как обычно, за исключением того что в руках, помимо портфеля и вечерней газеты, держал гигантскую охапку алых роз. Элисон еще никогда не дарили таких огромных букетов.