Сара Дессен - Просто слушай

Я опустила глаза и схватила чашку с кофе.

— Не знаю, сколько времени я так пролежала. Помню, что смотрела на пролетающие по небу облака, как вдруг услышала, что кто-то зовет меня по имени. Это вернулась сестра. Меньше всего хотелось ее видеть, но, как и неоднократно до и после, она единственная пришла мне на помощь.

Уитни замолчала, переводя дыхание.

— Она подняла меня, усадила на руль и повезла домой. Я знала, что должна быть ей благодарна, но испытывала только злость: на себя — за то, что упала, и на нее — за то, что она стала свидетелем моей неудачи. Когда мы подъехали, из дома выскочила наша младшая сестра, именинница. Увидев нас, она бросилась обратно и позвала маму. Это была ее обязанность, как самой младшей, — обо всем рассказывать родителям.

Тут я вспомнила: в самом деле, я решила, что случилось что-то серьезное, поскольку Кирстен и Уитни сидели очень близко друг от друга, чего никогда не случалось раньше.

— Папа отвез меня в отделение экстренной помощи, и там мне наложили гипс. Когда мы вернулись домой, праздник уже почти закончился. Все подарки были развернуты, а на столе стоял торт. На фотографиях я придерживаю гипс, как будто боюсь потерять руку. С одной стороны от меня стоит старшая сестра — герой дня, с другой — младшая, именинница.

Я помнила эту фотографию: я стою в купальнике с куском торта, а Кирстен широко улыбается, поставив руку на выпяченное бедро.

— В течение многих лет я смотрела на фотографию, но видела лишь свою сломанную руку. И лишь гораздо позже стала замечать и другие вещи: например, улыбающихся сестер, наклонившихся ко мне, стоявшей, как всегда, посередине.

Уитни перевела дыхание и взглянула на листы.

— Тогда я не в последний раз убежала от сестер. И не в последний раз решила, что одиночество лучше. Я по-прежнему средняя сестра, но теперь я отношусь к своему положению по-другому. Ведь кто-то обязательно должен быть посередине — без середины нет целого. Потому что ты не просто занимаешь место, но и связываешь тех, кто стоит по бокам. Спасибо.

У меня в горле встал ком. Послышались аплодисменты, вначале редкие, а потом охватившие все кафе. Уитни покраснела, прижала руку к груди, улыбнулась и отошла от микрофона. Я взглянула на Кирстен — у нее в глазах стояли слезы.

Уитни пошла к нашему столику. Зрители ей кивали, а я почувствовала гордость: как непросто было, наверно, прочитать этот рассказ вслух! И не только посторонним людям, но и нам. Но Уитни не побоялась. Интересно, что было труднее? Вообще решиться прочитать свой рассказ или решиться прочитать его в нашем присутствии? Или же все-таки важнее всего был просто он сам?

Часы у кровати, загоревшись, показали время: 12.15. Значит, я пыталась уснуть уже три часа восемь минут.

С тех пор как Уитни прочитала прошлым вечером свой рассказ, на меня нахлынуло все то, что я бы предпочла забыть: ссора с Оуэном, визитка Эмили, вновь заговорившая со мной Кларк. В доме кипела жизнь. Родители в кои веки чувствовали себя свободно, сестры не просто разговаривали друг с другом, но и подружились. На фоне неожиданного всеобщего согласия я чувствовала себя не в своей тарелке.

По дороге из кафе Кирстен рассказала Уитни о своем фильме и о том, как он перекликается с тем, что мы только что услышали. Уитни захотела его посмотреть, и сегодня вечером перед обедом Кирстен поставила компьютер на журнальный столик, а мы все расселись вокруг него.

Родители устроились на диване, Уитни рядом на подлокотнике, Кирстен сбоку, велев мне сесть поближе, но я покачала головой и отодвинулась:

— Я его уже видела. Садись лучше ты туда.

— Я-то его точно уже раз сто смотрела, — ответила Кирстен, но все равно села поближе.

— Как же здорово! — воскликнула мама. Не знаю, что она имела в виду: то ли то, что мы все вместе, то ли то, что собираемся смотреть фильм Кирстен.

Сестра вздохнула и нажала на кнопку:

— Итак, начинаем.

Когда на экране показалась ярко-зеленая трава, я попыталась сосредоточиться на фильме, но не смогла и стала разглядывать нашу семью. Папа смотрел фильм с серьезным выражением лица, мама сидела, сложив руки на коленях, Уитни на подлокотнике рядом с папой подтянула ногу к груди. На экране сменяли друг друга картинки, а на лице сестры мелькал свет.

— Слушай, Уитни, — сказала мама, когда девочки в фильме покатили по улице, — а ведь фильм очень напоминает твое эссе, которое ты нам как-то давала почитать.

— Да, — мягко отозвалась Кирстен. — Странно, правда? Мы это только вчера вечером поняли.

Уитни молча смотрела на экран: вдалеке маленькая девочка лежала на земле, а рядом валялся велосипед — одно колесо у него крутилось. Затем замелькали страшные эпизоды: лающая собака, мужчина, поднимающий газету. Наконец фильм закончился. Мы молча смотрели на ярко-зеленую траву.

— Бог ты мой, Кирстен, — сказала мама. — Просто потрясающе!

— Ну, потрясающе-то вряд ли. — Кирстен убрала за ухо выбившуюся прядь. Видно было, что сестра польщена. — Это только начало.

— Кто бы мог подумать, что ты такая наблюдательная? — Папа потер ногу. — Все-таки не зря столько телевизор смотрела.

Кирстен улыбнулась, но видно было, что она ждет реакции Уитни.

— Хороший фильм, — сказала Уитни. — Хотя мне и в голову не приходило, что ты от меня уехала.

— А мне не приходило, что ты помчалась в другую сторону, — ответила Кирстен, — забавно, правда?

Уитни молча кивнула. Тогда мама вздохнула и добавила:

— А вот мне не приходило, что для вас так важен был тот день.

— Ты что, не помнишь, как Уитни сломала руку? — удивилась Кирстен.

— У вашей мамы избирательная память, — пояснил папа. — Хотя я вот отдаленно припоминаю, как все переживали.

— Разумеется, я помню, как Уитни сломала руку! — возмутилась мама. — Просто… просто не представляла, что для вас обеих тот случай так много значил. — Мама повернулась ко мне. — А ты, Аннабель? Что помнишь о том дне?

— Тебе тогда девять исполнилось, да? — спросил папа.

Я кивнула, потому что все на меня смотрели. На самом деле я сама не знала, что помню о том дне: слишком много раз мне о нем рассказывали другие люди. Был день рождения, торт, потом я сбегала к маме и сказала, что с Уитни что-то случилось. Все остальное помнила смутно.

Весь вечер я наблюдала за нашей семьей. Кирстен рассказывала истории об интересных людях — ее однокурсниках на режиссуре. Уитни делилась секретом приготовления роллов, с которыми она возилась полдня. Мама раскраснелась и громко смеялась. Даже папа расслабился. Он был рад, что мы все вместе и так дружим. Все было хорошо, но я чувствовала себя обособленно. Как водитель проезжающей мимо машины, притормаживающий, чтобы взглянуть сквозь стекло. Что у меня общего с этими людьми? Разве что только нахожусь неподалеку, да и то ненадолго.

Я скинула одеяло, встала и вышла в коридор. Там было темно и тихо, но внизу, как я и думала, горел свет. Папа еще не спал.

Когда я зашла в гостиную, он выключил звук:

— Привет! Не спится?

Я покачала головой. На экране сменялись нечеткие черно-белые кадры старого новостного сообщения: двое мужчин, стоя по разные стороны стола, пожимали друг другу руки. Позади них хлопала толпа.

— Ты как раз вовремя. Помоги выбрать: тут вот идет отличная передача о начале Первой мировой войны, а по кабельному — про зону пыльных бурь. Что скажешь?

Папа переключил на другой канал, и я взглянула на экран. На нем показывали унылый пейзаж и медленно двигающуюся машину.

— Даже не знаю. Наверно, от обеих не оторваться.

— Ты на историю-то не нападай! Она знаешь как важна?

Я улыбнулась и уселась на диван рядом с папой:

— Знаю. Просто она мне не так уж нравится.

— Как может не нравиться история? Она ведь рассказывает о том, что было на самом деле! Это не какие-то глупые передачки, которые кто-то сочинил. Все события действительно произошли!

— Очень давно, — добавила я.

— Точно! — Папа кивнул. — Вот и я о том же. Поэтому забывать о них нельзя. Не важно, сколько времени прошло, случившееся все равно влияет на нас и на мир, в котором мы живём. Забудешь о прошлом — не поймешь будущего. Все ведь взаимосвязано! Понимаешь?

Вначале не поняла. Но потом, снова взглянув на экран, поняла, что папа прав. Прошлое влияет как на настоящее, так и на будущее. Частично влияние очевидно, но в целом оно совсем незаметно. Время нельзя поделить на отрезки: вот начало, а вот середина и конец. Можно притвориться, что прошлое осталось в прошлом, но оно все равно будет меня преследовать.

Я пыталась сосредоточиться на передаче, но ничего не выходило. Я разволновалась, в голове была каша: не успевала я обдумать одну мысль, как она уже сменялась следующей. Наконец через несколько минут я не выдержала и пошла спать.