Питер Акройд - Мильтон в Америке

Мильтон сразу догадался, куда они делись. Он уже знал о хитрости индейского проводника и пленении своих солдат и, когда доложили, что Гусперо исчез, сразу заподозрил бывшего секретаря в причастности к заговору. Ярости его не было границ.

- Подумать только, - сказал он Морероду Джервису, - этот грязный лакей, этот кусок дерьма увел у вас сестру и дочь.

- А также мою любимую племянницу, сэр.

- Назвать ли такое деяние благим? Справедливым? О нет! Во имя Господа и Матери Божьей, желал бы я, чтобы его вернули сюда.

- И что тогда, сэр? Что бы вы с ним сделали?

- Так изукрасил бы плеткой, чтобы его до конца дней принимали за прокаженного.

- Не сожгли бы, сэр? И не повесили?

- Ваши слова исполнены благочестия, мистер Джервис, и напоминают мне о моем долге. Да, конечно, я его повешу. - Еще не договорив, он решил, что настал момент осуществить свой давний замысел и напасть на Мэри-Маунт.

- Мы изрубим этих папистов в куски, - говорил он в тот же день Храниму Коттону. - Мое желание - обратить их в пылающие факелы, чтобы они катались в огне, подобно дьяволам, каковыми они и являются.

- А еще они будут гореть в аду, сэр.

- О, Храним, прежде они должны гореть здесь, на земле. Разве вам непонятно? От праведного огня к вечному. Чтобы не осквернять нашу добрую землю этой падалью.

На следующее утро он обратился с речью к командующим ополченцев.

- Вам хорошо известно, - сказал он, - что солдаты обычно подражают своим командирам. Поэтому перед сражением подумайте о правом деле, которое вы защищаете, а также о том, как вести себя на поле битвы. Мы уже знаем, что эти дикари и католики не привыкли сражаться по правилам, а норовят непременно прибегнуть к хитростям и засадам. Не сомневаюсь, когда мы выступим, они, подобно вспугнутым волкам или бешеным медведям, разбегутся на множество разбойничьих шаек. Наша задача - перехитрить их. Прошу за мной.

Они отправились в дом Мильтона, где продолжили составлять планы.

Через три дня, когда холодное январское утро только занималось, полк из Новой Англии двинулся к реке. Воины тащили на санках две пушки, из которых, после надлежащей подготовки, сделали несколько выстрелов по деревянным укреплениям, возведенным Ралфом Кемписом. Задача была не из трудных, но все же они воодушевились, глядя, как рушится первая линия вражеской обороны. Затем они пересекли реку и, распевая гимны, маршем двинулись на Мэри-Маунт. Вскоре они завидели поселение, однако оттуда не доносилось ни звука. С пением «Христос-Спаси- тель» они продолжили марш и достигли широкого рва, который окружал город. Там по-прежнему царило молчание и не было заметно никаких признаков жизни. Мильтон уже знал об этой, как он выражался, «защитной канаве» и дал командирам соответствующие указания. Если солдаты спустятся в ров, их, по крайней мере, не настигнут мушкетные выстрелы со стороны Мэри-Ма- унт, и эта позиция удобна для осады. Однако такая тактика повела бы к промедлению. И Мильтон, горевший нетерпением предпринять атаку на папистов, убедил командиров действовать энергичней. Поэтому они захватили с собой большой фургон, нагруженный стволами деревьев; последние положили поперек рва, связали крепкими веревками и получили примитивный, но вполне пригодный мост. Солдаты гуськом пересекли ров, каждую минуту ожидая, что из Мэри-Маунт начнут стрелять. Но там по-прежнему было тихо, даже когда нападавшие достигли границы города, - разве что залаяла собака. Город, казалось, был пуст. Капитан Холлис из Бостона, возглавлявший марш, остановился в начале главной улицы.

- Кемпис! - выкрикнул он. - Кемпис! - Он знал о хитростях папистов и предполагал, что они могут прятаться в домах и тавернах. - Что выбираешь: сдаться или умереть на месте? - Ответа не последовало, и Холлис решил раздразнить врага, чтобы тот отозвался. - Знаешь, что говорят о ваших попах? Сдохнет собака - сдохнет и ее злость. Ну что: хочешь подохнуть как собака?

Но ответа из Мэри-Маунт не последовало, и Холлис, от ярости и досады, приказал поджечь город, дабы уничтожить притаившихся в засаде врагов. В окна ближайших жилищ стали пускать зажженные стрелы, но большая часть солдат не шла вперед, опасаясь контратаки. Вскоре половина улицы запылала.

- Если там кто-то остался, - сказал Холлис подчиненным, - из него получится жаркое. Но мы тоже должны их разыскивать и сажать на вертел.

И вот по его приказу полк начал продвигаться по горящей улице, поджигая факелом каждое еще не тронутое огнем здание; от жары и дыма у солдат першило в горле, но они упорно шли вперед. Кто-то бросил березовый факел в окно таверны и через несколько мгновений произошел такой взрыв, что немало солдат бросило на землю. Холлис сразу понял, что произошло: в расчете на поджог внутри был оставлен запас пороха. Часть его людей была убита, другие пострадали от взрыва и огня, многих душил едкий дым. Те, кто не потерял способности передвигаться, пустились бежать в открытое поле за поселением. В опаленных, дымящихся униформах они неслись по главной улице, но тут вновь раздался грохот. На сей раз это был не взрыв; земля подалась под ногами бегущих, и многие из них с отчаянным криком свалились в глубокую яму. Враги подготовили ловушку: вырыли на дороге яму, прикрыли ее полотном, а сверху набросали земли. Ралф Кемпис отлично сделал свое дело; он поместил бочонок с порохом там, где взрыв должен был вызвать наибольшую панику среди противников, а на пути отступления приготовил им еще один сюрприз.

У капитана Холлиса голова шла кругом. Многие из уцелевших солдат пытались помочь своим товарищам выбраться из ямы, но дым был так густ, а пламя подобралось так близко, что они не могли оставаться на месте. Попавшие в ловушку с криками погибали в огне, невдалеке лежали трупы тех, кто был убит взрывом. Разбитые остатки полка, беспомощные и ошеломленные, бежали от этого хаоса. Семнадцать человек было убито и двадцать ранено. Так завершилась первая операция той войны.

У братьев этот день стал днем всеобщего траура и стенаний, однако Мильтон желал продолжать войну без всякого промедления, ибо оно могло быть истолковано как слабость или неверие в свою правоту. Но прежде чем возобновить военные действия, ему и командирам предстояло решить один вопрос. Куда удалился Кемпис со своим войском? Иные полагали, что они возвратились в Виргинию, дабы не погибнуть в борьбе, Мильтон же придерживался иного мнения.

- Нет, - сказал он. - Мы их след не потеряли. Они спрячутся на болотах вместе со своими индейскими проводниками. - Его ноздри дрогнули. - Да. Оскверняют даже болота своими нечистыми привычками.

Его предположение было правильным. Ралф Кемпис с последователями отступил в леса и болота в двух милях от Мэри-Маунт. Здесь, на поляне, они заключили торжественный договор с индейским вождем по имени Гутшауша, племя которого двумя годами ранее побывало в Нью- Мильтоне, прося пищи. Затем посольство, состоявшее из четырех индейцев и двух иезуитов, было отправлено к главному сейчему нипмуков, жителей соседней территории, где некогда странствовал сам Мильтон; и, разумеется, сейчем без долгих уговоров примкнул к союзу против пуританских поселенцев. Итак, Ралф Кемпис строил планы вместе со своими союзниками-тузем- цами и знал, что час решающей битвы близится.

Скованные льдом фигуры, мистер Лашер, которые мы видели в горах, навели меня на мысль о старинных преданиях. Говорят, в Примроз- Хилл покоится прах Андрогеуса, сына короля Лада. Одним летним днем его принесли туда на своих плечах военачальники. В кургане у Рочестер- ского собора ждет своего обнарулсения гробница Гассибелана. Должны ли мы, мистер Лашер, стать ловцами человеков и закопаться в глубину земли? Найдем ли мы там их сохранившуюся смертную оболочку? Нет. Это невозможно. Вспомните слова пророка. Пусть твоя речь звучит шепотом из праха. Что там снаружи за шум? Я вспомнил о короле, который, чувствуя приближение своего конца, вооружился с ног до головы, чтобы сражаться со смертью. Откуда этот плач?

Это начало празднества. Праздника снов. Они называют его Ононхара, мистер Мильтон. Самое любопытное, что это слово так похоже на греческое «онейрейн», тоже означающее «сон». Может быть, они имеют общее происхождение? Нет-нет, мистер Лашер. Немыслимо, чтобы цивилизованная и дикарская расы были так сплетены друг с другом. Что это за жуткий шум? Они бьют в металлические тарелки и подражают крикам диких зверей. Полагаю, сэр, они имитируют различные виды сумасшествия. Но что общего у снов с сумасшествием? Или с плачем? Я пошутил. Не говорите ничего, мистер Лашер, наши славные английские поэты уже высказались на эту тему. Мне нужно увидеть это собственными глазами. Передо мной корчится на земле юноша, вздыхая и стеная, плача и заламывая руки. Можно ли одновременно корчиться и заламывать руки? Похоже, да. Его тело полностью окрашено в черный цвет, капли черной краски рассыпаны на земле. Как в преисподней, мистер Лашер. Видите его? А теперь, послушайте, он смеется и поет.