Ричард Бирд - Дамаск

– И не разговаривай с незнакомыми! – кричит миссис Бернс, а ветер уносит ее напутствие прочь.

С моря дует ветерок, он играет с волосами Олив (10), которая лежит на животе на вершине песочной дюны и беззаботно болтает ногами. Она читает «За северным ветром», или «Смерть в тоннеле», или «Маленькие женщины». С моря несутся чайки, выписывают круги над волнами, в которых по пояс стоит Хейзл, готовясь к заплыву до дальнего красного буя. Она быстро приседает, погружая голову в холодную соленую воду, встает, покрывшись мурашками, и поворачивается к Олив. Девочка, ровесница Олив, но со стройными загорелыми ногами и короткими, выгоревшими на солнце волосами подбегает к Оливии, носится вокруг нее, разбрасывая пятками песок (Олив даже не поднимает от книги головы), и так же внезапно исчезает за песчаной дюной.

Дьявольская свобода. Хейзл выходит из воды, поднимается к вершине дюны и подходит к сестре в тот момент, когда незнакомая девочка нарезает второй круг. Хейзл выставляет вперед ногу, говорит: «Ой, извини», и помогает незнакомой девочке встать. А потом спрашивает, чем это она занимается.

– Готовлюсь к чемпионату мира по марафонскому бегу.

– А обязательно заниматься этим именно здесь? Это наша дюна.

Но девочка отвечает, что так ей велел тренер, и, спустившись с холма, убегает прочь.

Хейзл возмущена. Она завязывает на талии полотенце, поднимает сумочку, которую носит с собой по настоянию матери, и решительно отправляется вслед за наглой девчонкой, пока не оказывается на вершине вражеской дюны, где обнаруживает мальчика, приблизительно своего возраста и без головы. Головы нет потому, что мальчик пытается справиться с футболкой, на которой написано «Я болею за Город», «Роверз», «Юнайтед», «Рейнджерз», «Сити», и она никак не хочет надеваться. Наконец, голова появляется там, где нужно. Копна темных волос, на лбу – песок.

– Это наш холм, – говорит Хейзл.

– Хочешь посмотреть мой секундомер?

– Я не разговариваю с незнакомыми.

Он нажимает на кнопку, и Рэйчел уносится еще на один круг в сторону Олив, ноги которой видны за вершиной. Рэйчел бежит красиво. У нее длинные загорелые ноги, она высоко и уверенно держит голову. Мистер Келли говорит, что если бы Рэйчел была беговой лошадью, за нее без вопросов давали бы тысячи фунтов, и Спенсер делится этой информацией с Хейзл.

Рэйчел возвращается, и Спенсер нажимает кнопку на секундомере. Сообщает, что она установила мировой рекорд по времени прохождения крута, и Рэйчел смеется, стараясь успокоить сбившееся дыхание, руки на коленях. Все будет хорошо.

– Спорим, я могу быстрее, – говорит Хейзл.

– Я засеку время, – предлагает Спенсер.

– Просто сейчас не хочу.

Рэйчел снова убегает, и пока Спенсер и Хейзл наблюдают за ее бегом, они, сами не зная почему, смутно понимают, что намного веселее стоять вот так на вершине поросшей травой дюны, рядом, чем, например, не стоять рядом друг с другом. Они знакомятся, задавая друг другу простые вопросы, начиная с того, «где ты живешь», и «что делает твой папа», и заканчивая такими: «женаты ли твои родители» и «кто твоя любимая знаменитость», и еще «а почему ты не в школе».

– Отец отпуск взял, – ответил Спенсер.

– Почему сейчас?

– Так дешевле.

– Ты же пропускаешь школу.

– Папа говорит, что это не важно, потому что мы будем профессиональными спортсменами.

– Правда?

– Рэйчел собирается стать олимпийским чемпионом. Она моя сестра.

Пока Рэйчел наматывает круги, Спенсер объясняет, почему они часто переезжают с места на место, и Хейзл говорит: «Ну и что?» Ее отца только что избрали лучшим торговым агентом 1993 года, а вот у Спенсера отец часто имеет дело с ящиками, набитыми мебелью, которые принадлежат всяким известным людям.

– Например?

– Например, Джону Мейджору.

Оба смеются.

– Мои родители женаты, – говорит она, – хотя мама считает, что у папы кто-то есть.

– Правда?

– Конечно, нет, он ведь женат.

Спенсер говорит, что он не уверен в своих родителях, потому что папа иногда подозревает, что Спенсера им подкинули в роддоме, так что, может быть, его настоящие родители и не женаты.

– Ривер Феникс,[7] – говорит Хейзл.

– Что?

– Моя любимая знаменитость.

– А моя – «Королева», – говорит Спенсер. Их смешит этот разговор, и они снова хохочут. Рэйчел возвращается. Она спрашивает Спенсера, какое у нее время, но он забыл включить секундомер, поэтому приходиться что-то выдумать. Еще один мировой рекорд.

– Спенсер – мой тренер, – говорит Рэйчел. – Мы будем первыми.

Хейзл видит в словах Рэйчел вызов, и произносит:

– А мой папа посылает по сто рождественских открыток каждый год.

Спенсер пытается припомнить что-нибудь более впечатляющее, но не может, поэтому спрашивает Хейзл, что у нее в сумке. Тут на вершине появляется Олив, она ложится на живот и продолжает читать свою книжку.

– Это моя сестра, – говорит Хейзл, – ее зовут Олив. Она много читает.

Рэйчел ложится на спину и начинает болтать ногами, делая «велосипед», а Хейзл вываливает содержимое сумки на песок. Появляются полотенце, три апельсина, пакетик дробленых лесных орехов, упаковка витаминных добавок, телефонная карточка и запасной свитер, «Свежий ветер в ивах», пара красно-белых вязаных перчаток (отлично греют руки в ноябре) и белая теннисная юбка с лейблом: «Кончита Мартинес».

Спенсер берет телефонную карточку. Обычно карточки бывают зеленого цвета, эта же – фрагмент черно-белой фотографии. На Спенсера смотрят глаза Чарли Чаплина.

Хейзл поднимается и отряхивает песок с колен. Она снимает полотенце с талии, встряхивает его и начинает вытирать волосы насухо.

– Карточка нужна, чтобы позвонить, если что-нибудь случится.

– А что может случиться?

Хейзл закатывает глаза, и Рэйчел передразнивает ее; мыски ее красивых стройных ног смотрят прямо в небо.

– Что-нибудь неожиданное и ужасное, – говорит Хейзл.

– Например?

– Ну, я не знаю – что-то неожиданное.

– По-моему, проще пользоваться монетами, – говорит Спенсер.

– А если обворуют… то есть, ограбят?

– И изнасилуют, – добавляет Олив, не отрываясь от книжки.

– Или убьют, – говорит Хейзл. – Неважно, мама хочет, чтобы у нас была телефонная карточка. Кто последний добежит до моря – тот морж.

И Хейзл тут же сбегает с песчаной дюны, размахивая полотенцем, Рэйчел бежит за ней, за Рэйчел несется Спенсер, отчаянно давя на кнопку секундомера. Рэйчел и Хейзл, взмыленные, добегают до моря.

– У Спенсера бронза! – кричит Рэйчел, и Хейзл начинает брызгаться в Спенсера, а Рэйчел толкает его на мелководье.

Потом обе по очереди вытираются полотенцем Хейзл. Спенсер несильно щиплет Хейзл и шутливо толкает ее в плечо.

– Ущипнул и ударил, – говорит он. – В первый день месяца.

Спенсер ложится рядом на песок и смотрит в небо, на движение облаков. Хейзл щиплет Спенсера и пинает его ногой.

– Ущипнул и пнул, Спенсер продул. Кем быть лучше, – спрашивает она, – богатым или знаменитым?

– Богатым, – отвечает Спенсер.

– А вот и нет.

– Не сегодня, – сказал Спенсер, – только не сегодня. Может быть, завтра.

Уильям напряженно смотрел на Спенсера через стол. Между ними лежал свежий номер «Таймс», стоял чайник и пустая тарелка Уильяма с пленкой жира, оставшегося от копченой рыбы. Уильям сделал глоток из своей кружки с надписью «100 лет Ливерпульскому обществу королевы Виктории»; ему казалось, что Спенсер сегодня утром выглядит на удивление измотанным, будто не выспался. Небрит, волосы не уложены, хотя это, впрочем, как обычно. На нем двубортный пиджак, из-под которого видна коричневая рубашка, и, значит, сегодня придут смотреть дом. Спенсер всегда заставлял себя надевать пиджак, когда приходили потенциальные покупатели, но на галстук согласиться не мог, что расстраивало Уильяма.

– Я хочу выйти на улицу, – сказал Уильям.

– Завтра.

– Сегодня.

На кружке Спенсера было написано «Мэл Пел – Гастроли "Южных Псов"». Его чай остыл, пока он наблюдал, как золотая рыбка Уильяма обживает новый дом – вазу для фруктов на другом конце стола. Спенсер ведет себя в высшей степени странно – он уже успел обидеть Уильяма, притворившись, что не знает, что сегодня последний день Британии.

– Наверное, я пропустил новости, – сказал Спенсер, завороженно глядя на рыбу, выписывающую медленные круги во фруктовой вазе.

Вполне возможно, подумал Уильям, ведь даже «Таймс» посвятила этому событию всего полколонки на шестой странице: «Европейский союз рождается в неразберихе». Что касается первой страницы и остальных новостей на сегодня, то Уильям не знал, чему верить, – он слишком долго не выходил на улицу. Если верить газете, то на улице всегда можно выбрать между грудничками, которых похищают десятилетние школьники, и ирландскими террористами в куртках с большими черными капюшонами, или национальным ликованием по поводу того, что Лига Регби смогла уделать Новую Зеландию (причем два раза подряд, ха). Умер Феллини и Ривер Феникс тоже умер. Подростковая преступность растет, проходит Национальная неделя библиотек. Но ни одно из этих событий не имеет значения для Уильяма, пока он не увидит их сам. И вот он решился, наконец, выйти на улицу, и Спенсер ему поможет.