Алексей Варламов - Теплые острова в холодном море

Все это было некстати и тем обиднее, что всего более Павел ценил в своей однообразной жизни именно эти недели в году, когда куда-нибудь уезжал, заранее к ним готовился, изучал расписание самолетов и поездов и если бы по какой-то причине — по болезни или из-за личной неурядицы — ему бы не удалось поехать в новое, неведомое место, то этот год оказался б потерянным. А сколько будет еще таких лет? Хватит ли у него здоровья, денег и сил, чтобы ездить? И не есть ли все случившееся первый колокольчик, предупреждение?

Из полузабытья его вывел настоящий колокольный звон. Шатаясь, он поднялся, вышел из гостиницы, пересек дорогу и оказался в монастыре. Крестный ход только что покинул собор, больной примкнул к молящимся и пошел вместе с богомольцами и туристами вокруг монастырских стен. Среди идущих людей он узнавал вчерашних пассажиров «Печака», вдохновенные лица южных паломников и отчужденные физиономии горожан, встретились ему не взятые на борт автостопщики, видно, добравшиеся до архипелага на байдарке, и очень серьезные шведы, которые заулыбались и приветливо помахали знакомому рукой. Нестройно пел хор, несколько раз разношерстная, то отстающая, то забегающая вперед процессия останавливалась, худощавый священник читал молитву и окроплял людей святой водой. Брызги попадали и на Макарова, и он с надеждой и детской доверчивостью растирал воду по лицу и рукам, думая, что она поможет избавиться от хвори, пробовал подпевать, хотя совсем не знал слов, с умилением глядел на идущего среди взрослых людей сына за руку с крестным и усердно кланялся.

Как прекрасна была эта служба под открытым небом, не стесненная каменными сводами и стенами, в которую врывались крики чаек, свист ветра и звуки обыденной человеческой жизни — гудки катеров и теплоходов, вой мотоциклов и надсадная работа грузовых машин. Но очень скоро ему сделалось опять нехорошо, и, не дождавшись, пока растянувшееся на узкой дороге шествие обогнет долгие монастырские стены и вернется в собор, он отправился в гостиницу.

Полчаса спустя пришел веселый, возбужденный Сережа, который причастился, скушал просфорку и совсем не хотел есть, а — идти на море, в лес, лазить по башням и гулять, но ему велели съесть бутерброд и ждать, покуда голодный, слегка уставший Поддубный плотно завтракал и рассказывал, что на литургии причащалось много народу, и не только паломники, а обычные туристы, и неизвестно, говели они, исповедовались или нет, добавил, что несколько раз заходил в дирекцию музея, чтобы пожаловаться на капитана «Печака», но директора не застал, однако дело это, бляхас-мухас, так не оставит.

— Ну а ты-то как? — Поддубный посмотрел вопросительно, и, превозмогая себя, уступая его нетерпеливости и напору, Макаров неискренне пробормотал:

— Лучше.

— Я видел в монастыре объявление. Завтра на Анзер пойдет «Святитель Николай» с паломниками.

— Ну, тогда давай на Анзер.

— На пароходе? — обрадовался мальчик.

— Нет. — Поддубный нахмурился и передумал. — на Анзер нам, Сереженька, пожалуй, ни к чему. Если папа сможет, пойдем лучше в лес.

— Я смогу, — сказал Павел хрипло и виновато, будто они были двое взрослых, а он ребенок и боялся, что его начнут ругать.

— А как же Анзер? — воскликнул Сережа, которому так захотелось снова поплыть.

— На Анзер потом.

И мальчику показалось, что дядя Илья чего-то боится.

Становиться на островах лагерем и разводить костры было запрещено, но еще во время своего прошлого пешего путешествия вокруг большого отока на берегу долгой, глубоко вдающейся в сушу с восточной стороны острова морской губы Поддубный отыскал удачное место для стоянки, где никому в голову не пришло бы туристов искать. Укромный берег был чуть-чуть далековато от монастыря расположен, но именно там, в заливе, Илья решил поселиться и из палаточного лагеря совершать вылазки по всей территории большого острова и соседнего с ним, меньшего.

Самое главное было незаметно уйти из поселка и не попадаться на глаза лесникам, потому что много лет назад, рассказывал Поддубный, искоса и испытующе поглядывая на Макарова, когда они уже вышли с рюкзаками из гостиницы, спустились по тропинке к северной, менее живописной части поселения и купили продуктов, он шел с однокурсниками по жаре в Савватьево и также намеревался на берегу моря заночевать, у самой Секирной горы им попалась навстречу машина и ехавший в ней лесничий заставил вернуться всю компанию в поселок.

Макаров отчего-то представил себе эту картину очень отчетливо: знойный летний день, своего молодого товарища, его веселых, счастливых друзей, представлял, как идут они гурьбой по дороге, и вот уже видна гора, где много лет назад высек ангел жену рыбака, не позволявшего святым отшельникам занимать предназначенную им землю, виден скит и маяк, они собираются свернуть с дороги и подняться — но тут раздался визг тормозов и грубый окрик:

— Молодые люди!

— Молодые люди! — какая-то девушка бежала за ними. — вам черника не нужна?

Появился на дороге вездесущий швед и снова помахал рукой:

— Неllo!

Группа одаренных столичных детей направлялась на лодочную станцию и дальше в поход по озерам, связанным между собой узкими каналами. По туристским тропам двигались вереницы хорошо одетых и чуть утомленных ходьбой людей, прибывших на большом, нарядном теплоходе, собирались за грибами и ягодами отчужденные местные жители, гуляли беспризорные пятнистые коровы остров жил обыденной жизнью, торопился сделать запасы перед долгой приполярной зимой и казался в эту последнюю летнюю пору необыкновенно заселенным и хлопотливым.

— Вот что, пойдем-ка лучше через аэропорт, — предложил Поддубный, оглядываясь.

Они свернули направо, к обнесенному колючей проволокой полю, Илья уверенно нащупал крючок на дверце с надписью «проход закрыт», и мимо двух небольших самолетов, на одном из которых было написано «AIR MALЕ», двое тяжело груженных взрослых и беспечальный мальчик пересекли взлетную полосу, состоящую сплошь из ребристых металлических покрытий, пригодных только для посадки и взлета малых бортов, но видно было, что вдали, в той стороне, куда полоса уходила, работают трактора, расширяя пространство для приема больших самолетов.

Давно не было дождей, лесная дорога, на которую они вышли, была совершенно сухой, иногда она плавно поднималась, а потом так же плавно и долго опускалась, слева тянулся лес, справа открывалось и пропадало за деревьями чистое пространство синей воды. По обочинам росли грибы, Сережа кинулся было их собирать, но взрослые его остановили.

— Потом, потом, — поторапливали и папа, и дядя Илья, оба снова выглядели такими же озабоченными, как на пристани, и старались скорее уйти в глубь острова.

В конце первой трети пути, когда справа открылась Долгая губа, к северному берегу которой они направлялись, навстречу идущим попался бородатый мужчина, очевидно тоже приезжий, с нервным, худощавым лицом. Он заглянул в их лица, зашевелил губами, будто желая что-то произнести, но они прошли мимо, не остановившись и не сказав незнакомцу ни слова, и долго еще мальчик чувствовал спиной изучающий и определенно враждебный взгляд. Потом мужчина внезапно повернул обратно, обогнал их, и через некоторое время они увидели его опять идущим навстречу, и снова повторилось то странное, невысказанное, что уже было, как будто их откинуло на полчаса назад во времени и на два километра в пространстве. Сережа притих, жался к отцу, и, хотя вряд ли стоило этого нелепого человека опасаться, встреча с похожим на черного монаха персонажем усугубляла нереальность происходящего и производила впечатление тягостное. Казалось, что, уходя из поселка в лес, они нарушают правила не просто заповедной территории, но более глубинные и сокровенные законы этой таинственной, обманчиво-приветливой земли.

Макаров уже совсем выдохся и едва волочил ноги, движение машин прекратилось, не от кого было прятаться в лесной глуши, и только впереди мелькали две небольшие фигурки, но глаза застилал пот, и было непонятно, существуют ли они наяву или в его воспаленном сознании. Двое маленьких людей то появлялись на спуске, то исчезали, однако спросить у Поддубного, видит ли он впереди идущих, больной не решался.

Ему и без того было стыдно, что его товарищ несет более тяжелый рюкзак, а сам он отстает и отстает, держался только ради сына, и, как Сереже на пристани, ему хотелось спросить:

— Ну когда мы придем?

По его представлениям, острову уже давно пора было кончиться и дорога должна была упереться в северный берег моря, но один подъем сменялся другим, тянулся вдоль обочин однообразно красивый смешанный лес, вдоль обочин росли похожие на бруснику, но более крупные и светлые красные ягоды, и замыкавший шествие путник невероятно обрадовался, когда деликатный Илья дождался его на косогоре и предложил: