Татьяна Булатова - А другой мне не надо

Физкультурник не верил, что она замужем, и настоятельно приглашал в гости, благо жил неподалеку от городского пляжа, на знаменитом Веселовском спуске, где когда-то селилась городская беднота, а теперь – строились дома тех, кого принято было называть новыми русскими. К их числу Саша Хапман не принадлежал, но соседством с ними по-плебейски гордился.

Как Анна оказалась у него дома, она уже не помнила. Зато как оттуда бежала, не забудет никогда: до сих пор шрам на коленке. И вроде бы физкультурник был хорош собой, и нежен, и старался понравиться, но вот это: «Посиди ишшо», постеры с культуристами на стенах и его смуглая рука, жадно мнущая ткань ее белоснежного сарафана, – вызывали тошноту.

Толе сказала, что перегрелась на солнце, и не ходила на пляж неделю. А потом – еще неделю. И все это время Саша Хапман искал ее взглядом, но не забывал и о других – молодых и загоревших, открытых для отношений, без всяких предрассудков и условностей. «Свято место пусто не бывает», – фыркнула себе под нос Аня, заприметив поклонника в обнимку с белобрысой девицей, без смущения закинувшей на того свою смуглую ногу. «Здрасте», – мяукнул ей снизу спортсмен и сделал попытку встать с покрывала, но девица ловко пресекла все попытки, заткнув ему рот огненным поцелуем.

Второй случай произошел с Анной годом позже, когда сдавали госэкзамены. Проходили они на фоне скандальной смены руководства факультета, грозившей обернуться провалом для тех студентов, которые числились в любимчиках у старого декана. Аня была из их числа, потому что поступала в институт под патронажем великолепного Аркадия Дмитриевича и писала у него диплом. Новый – Вячеслав Александрович Рыкалин, из бывших милицейских начальников, – сразу невзлюбил птенцов Аркашиного гнезда и пообещал показать, где раки зимуют, всем без исключения. «Успокойся», – убеждал жену Гольцов и обещал вступиться, как только возникнет очевидная необходимость. Но когда она возникла, Аня предпочла скрыть сам факт ее существования и не сказала мужу ни слова о том, как новый декан пригласил претендентку на красный диплом к себе в кабинет, повернул ключ в замке и открытым текстом объяснил, что и в какой последовательности необходимо сделать. Был продиктован адрес, высказаны пожелания по цвету белья, и в качестве последнего напутствия бывший милиционер произнес следующее: «А иначе…» «Иначе что?» – побледнев, переспросила декана Аня. «Иначе встретимся в следующем году», – глядя точно в глаза, пояснил руководитель факультета и самодовольно улыбнулся. Эта улыбка привела Аню в бешенство, и она, словно из пулемета, перечислила все возможные аргументы из Уголовного и Гражданского кодексов с точным воспроизведением номеров статей и их пунктов. «Все сказала?» – в отличие от славного Аркадия Дмитриевича этот со всеми был на «ты». «Все!» – по-армейски рявкнула Анна и, браво повернувшись на каблуках, направилась к двери, чтобы рвануть ее на себя. «Закрыто», – тихо произнес Рыкалин у нее за спиной, и Ане стало страшно, хотелось по-бабьи заорать: «Помогите!» Но вместо этого она тихо потребовала: «Откройте дверь». И посуровевший лицом бывший милиционер встал, неспешно подошел к дверям, спокойно повернул ключ в замке и сделал шаг в сторону: выходи. «Как в камере», – подумала Анна и вместо того, чтобы толкнуть дверь, встала как вкопанная.

Декан смерил ее взглядом с ног до головы и аккуратно распахнул дверь: Аня вышла не оборачиваясь, а потом сидела в курилке на техническом этаже и молча глотала слезы. «Может, морду кому набить?» – предложил восстановившийся на факультете после армии оперуполномоченный Цыпленков, и Анна истерически засмеялась, представив его, маленького и полулысого, в кабинете у мерзавца Рыкалина, известного своим крутым нравом и не менее «крутым» весом. «А че… – помрачнел Цыпленков. – Я могу». «Я тоже», – всхлипнула Аня и поднялась. «Давай, юбку отряхну», – предложил сокурсник и действительно потянулся. «Я сама», – перехватила его руку Гольцова, даже не заметив плотоядного взгляда низкорослого Цыпленкова. «Господи, если бы у меня была такая фамилия, я бы удавилась», – захотелось Анне поделиться своими соображениями с парнем, но она вовремя остановилась и с жалостью посмотрела на сокурсника: «Пусть живет».

Видимо, этим же руководствовался и декан юридического факультета, когда объявлял результаты защиты студенческих дипломов. «Гольцова… – словно нарочно он взял долгую паузу, – «отлично». И Аня не поверила своим ушам и даже не подняла головы, потому что не знала, как вести себя в этой ситуации: то ли радоваться, то ли печалиться. «Анька! – кружил ее потом в коридоре взволнованный Толя. – Я же говорил тебе: все будет хорошо! А ты не верила!» «А зря», – бросил через плечо проходивший мимо декан, а потом остановился и, с завистью глядя на Анатолия, добавил: «У такой женщины, как ваша жена, все должно быть хорошо». «Спасибо», – смутилась тогда Анна, поймав себя на мысли о том, что ненависть к Рыкалину улетучивается прямо на глазах. Мало того, отважилась она признаться себе, ей по-своему льстило его замечание: «У такой женщины, как ваша жена…» Повторяя эту фразу про себя, Анна сроднилась с незримым присутствием бывшего милиционера и, наверное, поэтому практически не удивилась его звонку по поводу трудоустройства. Хотя нет, удивилась, но не столько звонку, сколько ответу на главный, по ее мнению, вопрос: «Что я буду должна?» «Ниче», – как-то неформально, по-студенчески буркнул декан и проложил бывшей студентке дорогу в городскую прокуратуру, где Анна, впрочем, не задержалась и плавно переместилась тогда в экспертно-аналитический отдел областной Администрации, впоследствии названный Информационным департаментом при губернаторе Алынской области. Тоже, кстати, не без содействия Рыкалина.

До Ани потом неоднократно доносились леденящие душу истории о том, как знаменитый декан юрфака, злоупотребляя служебным положением, «выпускал в свет» то одну факультетскую красавицу, то другую. И Гольцова им верила, потому что сама могла пройти через нечто подобное. Но смущало другое: отсутствие жалоб со стороны пострадавших. Тогда Аня пересмотрела свое отношение к Рыкалину, определившему ее карьеру, и наконец-то задала ему, уже изрядно постаревшему, мучивший ее вопрос: «А почему?» «Правда, не понимаешь, Анна Викторовна?» – недобро улыбнулся ей Вячеслав Александрович, а потом, хлопнув себя по груди, в сердцах выпалил: «Вот здесь ты у меня… Сколько лет!»

«Сколько?» – мысленно попробовала определить Гольцова, но в волнении никак не могла посчитать и, сидя на совещании у губернатора, считала в столбик, отнимая из 2010 1994. «Шестнадцать!» – ахнула про себя Анна и уставилась в окно: шестнадцать лет Рыкалин присутствовал в ее жизни, так и не став ни другом, ни любовником.

«А ведь мог», – подумала Аня и прислушалась к дыханию мужа: оно было спокойным и ровным. «Лежит и даже не догадывается», – она вдруг разозлилась на Гольцова и тепло подумала о Вячеславе Александровиче, ушедшем из жизни три года тому назад. «Больше ко мне так не относился никто», – с сожалением призналась себе Анна и попыталась представить перед собой Рыкалина, но вместо декана юрфака перед глазами вставал травматолог Веретенников, третий по счету поклонник, который до сих пор напоминал о себе идиотскими эсэмэс: «Вы замечательная», «Видел вас из окна машины: прекрасно выглядите», «Приходила на прием женщина с ребенком. Почувствовал запах ваших духов. Вы сексуальная».

Довольно часто не хватало терпения дочитать эсэмэс до конца: невероятно раздражала дурацкая манера Веретенникова не ставить знаков препинания. И Аня безжалостно нажимала на значок «удалить», даже не утруждая себя ответом.

Но так было не всегда. Было время, когда Анна не могла обходиться без этого человека, потому что от него, так она думала, зависело здоровье маленького Игоря.

Андрей Николаевич Веретенников, по всей вероятности, был прекрасным травматологом. А может, и не прекрасным. И уж точно не единственным. Но напуганная Аня считала по-другому и звонила ему всякий раз, как только с Игорем что-то случалось. Белый халат Веретенникова действовал на нее успокаивающе. Да и как могло быть по-другому?! Это же он обнаружил врачебную ошибку: неправильно наложенный гипс, смещение и предложил Гольцовым прооперировать сына, хотя в его обязанности это не входило, просто попросил коллега: «Проконтролируй, все равно твое дежурство». Вот он и проконтролировал, и сказал родителям Игоря правду, и блестяще провел операцию, и стал доверенным лицом. И все это в обмен на конфликт с недоумевающими коллегами, ибо нарушил врачебную солидарность, вынес сор из избы.

Помнится, Аня тогда «подняла на уши» всю Администрацию, включая самого губернатора, не поленившегося приехать в детскую многопрофильную больницу, чтобы на месте разобраться и восстановить порядок. Последствия визита главы Администрации Алынской области – отдельная двухкомнатная палата, ежедневные визиты начмеда, главврача и заведующего травматологическим отделением, свободные, не зависящие от расписания часов приема посещения друзей и родственников – значительно облегчили пребывание матери и сына в больнице, но осложнили и без того непростые отношения Веретенникова с коллегами.