Ирина Потанина - Неразгаданная

— Ты чего грубишь? — верный страж хорошего поведения Валентин не мог пропустить ни малейшего повода для замечаний.

— Извините меня, пожалуйста, я больше не буду, — монотонно проговаривала Рита, лишая кого-либо возможности придраться.

— Какая ты у меня прилежная все-таки… — произнесла однажды мама, почему-то горько вздыхая, — если б не Валентин, я никогда не смогла бы воспитать такую положительную девочку. Надо сказать ему спасибо.

В глазах Риты вдруг блеснул, так давно не появлявшийся огонек оживления, губы чуть изогнулись в насмешливой улыбке.

— Спасибо Вам, дядя Валентин, — на этот раз Рита говорила искренно, этот человек действительно заслуживал благодарности, он научил девочку жить внутри самой себя, не выдавая на поверхность никаких чувств и эмоций, не воспринимая реальность, как нечто существенное. У Риты был теперь свой мир, где она жила полноценной свободной и яркой жизнью. Мир, где Рита носила длинные белые платья, сражая наповал своей красотой и неприступностью, где она обмахивалась, томно закатив глаза, веером из денежных купюр, снимала длинную перчатку с тонкого запястья и брала перо, подписывая важные контракты. В реальной жизни Рита так и осталась угрюмым подростком, в школе ее считали, по меньшей мере, странной, во дворе она ни с кем не общалась… Девочка осознавала причины такого отношения, но ей было все равно, она ждала, ждала окончания школы… Именно тогда она уедет от родителей и будет жить так, как хочет. Она обязательно найдет отца, уж он-то наверняка сможет помочь Рите добиться всего желаемого. Правда чего точно желать, Рита пока не знала, но очень надеялась, что самостоятельная жизнь сама покажет ей необходимые рубежи. «Главное — независимо. Главное — от души, а не под диктовку», — шептала себе она.

— Что получила в школе? — изо дня в день повторяющийся вопрос.

— Одну пятерку, по физике.

— Молодец, — мама, кажется, и впрямь радуется школьным успехам девочки, хотя для самой Риты это не имело никакого значения.

— А почему не двойка? — Валентин решает красиво пошутить, — эх, с этими твоими пятерками тебя пороть не за что, а так хочется.

“В каждой шутке, есть доля шутки” — думает Рита а вслух произносит:

— Ну, Вы мне прямо льстите дядя Валик, неужели совсем не за что пороть?

— Нет, ну есть, конечно, — мама с Валентином смеются, Рита вдруг понимает, что дяде Валику действительно очень не хватает плохого поведения дочери, он чувствует себя ненужным.

Вот так они и жили, на момент Ритиного четырнадцатилетия. И жили бы еще три года, до Ритиного выпускного. Но вдруг случилось одно событие, повлекшее за собой целую вереницу поступков, составивших в конечном итоге судьбу Риориты Морской.

Это случилось обычным зимним утром. Валентин уже ушел на работу, Ирина бегала по квартире и с криками:“Где же моя сумка, Рита ты не видела?” — переворачивала все вверх дном.

— Мама ты ее вчера оставила на работе, и просила меня напомнить, чтоб ты не искала ее утром.

— Так что ж ты не напомнила? — смеется мама.

— Я сейчас напоминаю.

Мама ушла, Рита облегченно вздохнула. Она очень любила оставаться дома одна. В такие минуты девочка залазила с ногами на широкий подоконник в своей комнате и пристально всматривалась в открывающиеся через лунку в замерзшем окне необъятные просторы тундры. Вдали, сливаясь с горизонтом, величаво возвышались Уральские горы. Однажды Рита схватила карандаш и вдруг принялась писать:

«Одиночество мною ношено

Через все лабиринты вечного,

Надоело. Хочу быть брошена

Я в объятия первого встречного.»

Девочка сама не знала откуда это взялось в ней. Стихи Рита писала и раньше, но тогда это была настоящая работа, приходилось оттачивать каждую строчку, по много раз заменять слова. А сейчас произошло нечто неподдающееся пониманию. Рита лишь записывала то, что ей диктовал мозг. Строки лились дальше и дальше… Откуда же в мозгу у девочки то, чего она туда не закладывала? Рита еще раз перечитала написанное и вдруг почувствовала себя счастливой оттого, что эти строфы были написаны ее рукой. Как, оказывается, приятно уметь что-то сформулировать, что-то выразить… Рита взглянула на часы и пулей кинулась к шифоньеру, надо было бежать в школу. Уже выбегая из подъезда, девочка вдруг почувствовала, что больше всего на свете не хочет сейчас видеть учителей и одноклассников. Рита замедлила шаг. “Вот когда вырасту большая-пребольшая, тогда и буду делать только то, что мне хочется” — урезонила она сама себя. И в школу все равно пошла. На первой перемене Рита вдруг обнаружила в кармане фартука записку:

“Приходи сегодня к двум под памятник Ленина, надо поговорить. Славик.”

Первой мыслью девочки было с презрительным выражением лица бросить записку в урну, чтобы тот, кто решил сыграть такую шутку, понял, что фокус не удался. Но Рита не сделала этого. Одноклассники могли, конечно, подбросить записку, чтобы повеселиться, наблюдая, как Рита простоит, замерзая, под памятником, но тогда написано было бы что-нибудь вроде: “Любимая, я так много хочу сказать тебе! Приходи…”

Старо, как мир, и очень похоже на прикол. Но настоящая записка-то гласила совсем о другом. Сначала Рита решила сходить проверить, кто это так развлекается. Но через несколько секунд размышлений пришла к выводу, что кто-то просто ошибся карманами фартуков, записка явно была адресована не ей, ибо никакого Славика Рита и близко не знала. Все равно придется сходить, чтоб объяснить, почему не пришел тот, кто должен был. Девочку обуяло любопытство.

Итак, в два часа, Рита стояла под памятником.

— Ты Ирина? — молодой человек лет пятнадцати, смешно раскланявшись, подошел к Рите. Девочка растерялась. Парень молча ждал ответа, нелепо переступая с ноги на ногу, пытаясь согреться.

— Нет, я Рита, — девочка достала записку, дабы еще раз посмотреть подпись, — а ты Славик?

— Да, а откуда у тебя моя записка?

— Ты перепутал, положил не в тот карман.

Разговор получался дурацким. Теперь уже оба синхронно переминались с ноги на ногу, чтоб не замерзнуть окончательно.

— Я не клал.

— А кто клал?

— Один знакомый, видимо перепутал…

— Ну, пока.

— Пока. А ты чего пришла, если знаешь, что карманы перепутали?

— А ты чего пришел, если даже не знаешь, как она выглядит?

— Ну, у людей вообще-то бывают всякие встречи. Ой, — он вдруг улыбнулся виновато, — а ты, наверно думала, что я тебе свидание назначил и в любви объясняться начну?

Рите стало смешно, тоже мне принц — сутулый, в очках с длинными кудрями черных волос, выбивающимися из-под огромной меховой шапке, большегубый…

— Я тебя не видела раньше никогда, — девочке казалось, что такой ответ вполне может быть исчерпывающим, — поэтому мысли о свидании мне в голову не приходили. А сейчас, когда вижу, тем более… Ты мало похож на героя-любовника. — Рита старалась говорить дерзко. Отчего-то ей казалось, что именно так нужно разговаривать с особями противоположного пола. А пришла я, чтоб ты здесь в ожидании ее, — Рита многозначительно потрясла запиской, — не замерз на смерть.

— Да, — он опять улыбнулся, — замерзать, беседуя с тобой куда приятней, чем одному.

Рита расценила его ответ по-своему.

— Правильно, ничуть не приятнее. Давай прощаться, я пошла.

И, не позволив новому знакомому вставить хоть слово, Рита отправилась домой. Взглянув на часы, девочка резко прибавила шаг. Черт, что за день такой, сплошные опоздания. Валик уже должен быть дома, что означает неизбежность допроса.

— Где шлялась? — привычный шутливый тон не предвещал ничего хорошего.

— Задержалась после уроков, дежурила по классу.

— Врешь?

— Ну что вы, дядя Валик, зачем мне вас обманывать, позвоните учительнице, спросите, — Рита больно впилась ногтями себе в ладошку, чтобы суметь отрапортовать достаточно бодро.

На следующий день в кармане школьного фартука Риты лежала записка следующего содержания: “Приходи сегодня в два к памятнику Ленина…” Рита мрачно улыбнулась. “По-моему он повторяется,” — пронеслось у нее в голове. Насколько Рита знала, вчерашнего парня интересовала Ирина. Ирина в классе была одна, поэтому девочка смело отдала ей эту записку, сказав, что ей просили передать. Ирина, которая была девушкой томной, загадочной и разбирающейся в сердечных делах, расспрашивать Риту ни о чем не стала, решив на собственном опыте убедиться в том, что соглашаться на встречу с незнакомцами крайне опрометчиво. На следующий день, едва войдя в класс, Рита ощутила исходящую от Ирины неприязнь. “Интересно,” — подумала Рита, — “что он такое с ней сделал, что она так меня возненавидела?”

— Ты зачем это подстроила?! — поспешила наброситься на Риту одноклассница.

— Меня просто просили передать, — Рита сочла бессмысленным, что-либо объяснять и отправилась за свою парту.