Фэнни Флэгг - Стоя под радугой

Дороти поглядела на спящего сына:

– Нет. Мне очень стыдно, но, думаю, я испытала облегчение. За день до этого он испортил все шесть тортов, испеченных для продажи в церкви. Сковырнул все верхушки и слопал. Так что нет, я с удовольствием сдала его на время. Но мальчики другие. Вот выйдешь замуж, заведешь своего малыша – сама узнаешь.

Анна Ли потрясла головой:

– Только не я. Не собираюсь мальчишек рожать. У меня будут одни девочки.

Мама Смит засмеялась:

– Милая, дети не рождаются по заказу. Можешь сколько угодно хотеть девочку, но природа сама распоряжается.

– Тогда я не стану замуж выходить.

– Так мы все говорим, пока наш суженый не войдет в дверь. Правда, Дороти?

– Да, со мной так и было. Всем разболтала, что собираюсь в Нью-Йорк, чтобы попасть на сцену и стать второй Сарой Бернар. А потом твой папа пригласил меня на рождественский танец, и все мои планы о бродвейской карьере вылетели в окно. – Дороти поерзала на качелях, Бобби не просыпался. – Ну вот, и вторая нога затекла. Не знаю, что у него в голове, но весит она тонну.

– Может, камни, – сказала Анна Ли.

Джимми встал, зевнул и потянулся:

– Ладно, пойду, наверное. До завтра.

– Спокойной ночи, Джимми.

Дороти взглянула на Дока:

– А ты, мистер суженый, отнеси-ка сына в кровать. Мне нужно еще поработать над передачей, пока не поздно. Уже почти десять.

Док отложил трубку и взял Бобби на руки.

– Пижаму на него надевать?

– Нет. Пусть поспит одетый, ничего страшного.

– Тогда всем спокойной ночи. – У двери Док обернулся: – Спокойной ночи, мисс Бернар.

Док был намного старше отцов друзей Бобби, и это его беспокоило, ведь он не мог побороться со своим сыном или погонять в футбол, как другие. Впрочем, и от него бывал прок. Док, например, в юности здорово играл в бейсбол. Он по сей день оставался ярым бейсбольным фанатом и заразил этим Бобби, они вместе слушали по радио все игры и изучали статистику. Отец обучил Бобби многим тонкостям.

Док не любил охоту, зато был заядлым рыбаком и брал с собой Бобби с тех пор, как мальчик научился ходить. В половине четвертого утра, задолго до рассвета, Док заходил к нему в комнату, одевал, и оба на цыпочках выскальзывали из дому, чтобы не потревожить робинсоновских кур, иначе те перебудят всю округу. Док как можно тише заводил свой «додж» 1938 года с паршивым глушителем и ехал по проселочным дорогам к реке. В такие предрассветные часы он давал сыну отхлебнуть кофе из прихваченного с собой термоса с непременным предупреждением:

– Ладно, глоточек, только маме не говори.

Это был ритуал. Бобби казалось – они соучастники в каком-то тайном сговоре. И хотя кофе на вкус был горьким и гадким, он пил не поморщившись. Мужской напиток, и справляться с ним надо по-мужски. Иногда они ездили в компании с Гленном Уорреном и его сыном Маком, но Бобби больше нравилось вдвоем. Ему нравилось, как отец представлял его другим мужчинам в лагере – мол, это мой сын. Папу явно уважали, как тут не испытать гордость. Еще нравилось ему в лагере рыболовов «У Старины Джонсона», где они брали напрокат лодку. В хлипкой деревянной хибаре хранились удочки и рыболовная снасть. Чучела рыб всех мастей и размеров занимали каждый дюйм стены. Потеснив рыб, на стене висел календарь с красавицей в коротких шортах: она ловила нахлыстом, стоя в воде, – Бобби это казалось экзотикой. Они покупали наживку, две бутылки газировки, крекеры, банку с сардинами и венские сосиски на обед и к восходу уже были на воде. Работа Бобби состояла в том, чтобы грести туда, где в тенистой глубине прячется крупная, толстая форель и зубатка, чтобы отец забросил наживку как можно ближе к берегу. Крекеры, которыми торговал мистер Джонсон, пахли плесенью, а газировка к полудню нагревалась, но это неважно. Проголодаешься – все покажется вкусным. Иногда они возвращались со связкой рыбы, иногда попадались две-три штуки. Однажды улов был совсем скудным и папа купил у Старины Джонсона несколько форелей. Вечером Бобби в таких подробностях рассказывал детали рыбалки – как трудно было вытянуть каждую рыбину и как она сопротивлялась, – что мама заподозрила неладное. Но Бобби было все равно, сколько они наловили, он просто любил проводить время с отцом.

А пару лет назад папа небрежно выложил на стол в кухне горсть билетов и спросил:

– Хочешь, поедем на чемпионат мира по бейсболу?

Чудо из чудес – их команда, «Сент-Луис Браунс», играла в этом году с «Сент-Луис Кардиналс», и весь штат Миссури мечтал попасть на стадион. У Дока был друг по школе фармацевтов, Люк Сьюелл, так этот Сьюелл оказался двоюродным братом менеджера команды «Сент-Луис Бразерс» и раздобыл Доку билеты. Док нашел себе замену в аптеке, а Дороти уложила чемоданы. 3 октября они вдвоем сели на поезд до Сент-Луиса с билетами на все шесть игр, если не сократят количество встреч, а они сильно надеялись, что не сократят.

Какой город! Какое путешествие! Вдвоем с отцом жить в отеле, есть в ресторане, будто они оба взрослые. На «желтом такси» они доехали до аптеки «Рексалл» в центре Сент-Луиса, чтобы повидаться с папиным другом. Бобби сфотографировался под стальной аркой «Ворота» и получил в подарок новенькую бейсболку «Браунс». Каждый день в центре города, на Норс-Гранд-авеню, они садились на трамвай и долго ехали до Спортивного парка. Стадион в первый день матча… На трибунах витал аромат лосьона после бритья «Олд спайс» и сигаретный дым, возбужденные мужчины и мальчишки всех возрастов громогласно переговаривались и спорили. Толпа людей, шум, запахи, удары биты, зеленая трава, хот-доги, жареные орешки и – глоток пива «Пабст блю рибон»! Это было слишком. Бобби так разволновался, что закружилась голова. Их команда выиграла первую игру со счетом 2:1, обнадежив зрителей, но, как и ожидалось, эту серию встреч проиграла. Но они все равно за нее болели. Оба чудесно провели время. И хотя бедолаги «Сент-Луис Бразерз» больше ни разу не пробились на чемпионат мира, Бобби, по крайней мере, вернулся не с пустыми руками. Он стал гордым обладателем настоящего, взаправдашнего бейсбольного мяча с чемпионата, который умудрился поймать его отец во время аута. Мяча, подписанного самим шорт-стопом Марти Марионом, «самым ценным игроком» Национальной лиги в этом году. Бобби с отцом простояли в очереди за автографом часа два, но оно того стоило. Вернувшись, Бобби его всем показывал и на неделю, пока все не посмотрели на мяч по нескольку раз, стал большим человеком в городе. А Док прекрасно отдохнул. Что-что, а отдых ему был необходим.

Поглядеть со стороны, так аптекарь в маленьком городке – не такая уж тяжкая работа, никакой опасности, никакой нервотрепки. Но были в ней свои тяготы, о которых мало кто догадывается. Аптекарь совмещает уйму разных обязанностей: каждый горожанин вываливает на тебя нудные подробности о болячках, а ты с великим терпением выслушивай, а в придачу птицы со сломанными крыльями, дети с порезами и ушибами, прищемленными пальцами и растянутыми лодыжками, а сколько насморков, поносов, сколько кашлей, кошачьих царапин и собачьих укусов, сколько синяков под глазом и сыпи от ядовитого плюща! И все к нему. Впрочем, помогал-то он с радостью. Тяготило другое: Док, единственный фармацевт в Элмвуд-Спрингсе, был причастен к такой сугубо личной информации и таким секретам, о которых порой лучше бы не знать. Ведь по выписанному врачом рецепту он всегда понимал, чем человек болен.

Док, например, страшно волновался за своего друга-сердечника – увидел, насколько сильные препараты ему выписаны и в каких дозах, но поделиться тревогами ни с кем не мог. Также он знал, что Бедняжка Тот Хутен получила рецепт на «антабус» и каждое утро тайно подсыпает его в кофе своему мужу Джеймсу Дуэйну, чтобы тот прекратил пить. Он знал, какие солдаты вернулись с войны с сифилисом, какие дамы принимают таблетки от невроза, какие мужчины лечатся от импотенции, какие женщины страдают от женских болезней, какие хотят иметь детей, а какие нет. И все это приходилось держать в себе. Особенно было трудно, когда дело касалось его семьи. Он узнал, что отец умирает, в тот день, когда увидел рецепт на морфин, задолго до дня смерти.

Но если на работе он уставал, то домашняя жизнь была для него спасительным бегством. И скучно у них дома не бывало. Взять хоть прошлую неделю, когда зашел совершенно незнакомый человек и обедал с ними.

Из-за того что автобус на Грейхаунд останавливался прямо напротив их дома, на веранде или в гостиной всегда сидел народ. Да плюс радиофанаты Соседки Дороти. Немудрено было ошибиться. Увидев входящих и выходящих людей и нарисованные на окне буквы – название радиостанции, человек решил, что это такой ресторан «УДОТ». Недурно было бы пообедать здесь перед дальней дорогой в Поплар-Блафф. Около 5.30 вечера он припарковал машину у крыльца, вошел, сел в гостиной вместе с Доком и Джимми, читающими газету, и спросил: