Юрий Трещев - Город грехов

— Помню, я проснулся от грохота, как будто небо рухнуло… выглянув наружу, я увидел женщину… — Язык оратора не поспевал за мыслями и в его речи зияли лакуны. — Женщина только что родила… узнавая мать, мальчик, начал ей улыбаться… я следил за ними из развалин… в этих развалинах я жил уже несколько дней и дважды гибель свою описал в скорбных стихах… никому не удавалось дважды увидеть преисподнюю и возвратиться оттуда, где темный вьется Коцит, питая мрачные стигийские топи… я думаю, этому есть объяснение… если бы кто-то вернулся оттуда, здесь бы никого не осталось… и это внушает надежду, что за смертью нас ждет некое будущее… смерть — это божий дар… но я продолжу… женщина показалась мне призраком, настолько сумерки опутали меня ложью…

— О какой женщине он говорит?

— О дочери мэра, которой он является и отцом и дядей, то есть братом ее матери… но давайте послушаем оратора…

— Не знаю, узнала ли она меня… я и сам себя не узнал бы в зеркале… вид мой сжал ее сердце ужасом и дрожью… она вскрикнула, в лице изменилась, побледнела, задышала чаще и отвернулась, прижав малыша к груди и потупив взгляд… — оратор умолк и снова заговорил. — Неизвестность ее томила все эти годы… она думала, что и я нож ей в горло вонжу, как она мне его вонзила и бежала, так и не узнав, умер я или жив… не стану ее упрекать за то, что она сделала со мной… все то зло, что мы делаем, возвращается к нам… ничем не могла она тогда мне помочь, когда колени мои подогнулись и я упал… мрак меня обнял подобный смерти, и быть бы мне убитым, если бы не прохожий в плаще… на нем был плащ, который теперь на мне… он спас меня, когда я уже витал в пустоте и холод пронизывал меня до костей… он открыл мне природу вещей, то, что пугает нас наяву или в забытье сна, в который мы иногда проваливаемся как в яму… он говорил, что нет ничего, чего нужно больше бояться, чем вымыслов… и что все или почти все наши болезни таятся в нашем воображении… там же рассеяны и все наши страхи и помрачения… увы, спаситель мой умер… смерть нашла его, подкрались к нему змеей… помню, я похоронил его в руинах и пошел… ночь была темная… я шел и боялся заблудиться, и из боязни заблудиться, я заблудился… — оратор умолк, сглотнул слюну.

— И что же было дальше?..

— Меня спасла блаженная… она вывела меня наружу и исчезла… и вдруг я услышал гул… поток грязи с гор унес тогда многих…

— Блаженная погибла?..

— Не знаю… бог знает…

— А если и бог не знает?..

— Бог все знает…

Оратор говорил и говорил. Голос его звучал громко. Он излагал возвышенными словами свою историю как бы по вдохновению свыше. Жизнь его была исполнена драматизма.

— Напрасно он терзает себя… — сказал артист. — Воспоминания лучше сберечь для страшного суда…

— Из путаного повествования этого оратора я понял только, что проклятие еще не исполнилось…

— Ты думаешь вернуться в город?..

— Не знаю… а ты?..

— Я, нет… что меня ждет в городе?.. болезни и унылая старость… и рой бестелесных теней, сохраняющих лишь видимость жизни… в смутные времена лучше жить подальше от города… вернусь на виллу примадонны, буду смотреть, как пчелы летают с цветка на цветок, и слушать песни цикад… ты веришь в бога, в ад?..

— Ад мы в себе носим… что же касается бога… чужд он нашим делам и от нас далеко… мир уродлив и люди грустны… — писатель умолк, и впал в задумчивость.

Впал в задумчивость и артист, потом улыбнулся и отошел ко сну.

Писатель достал записную книжку и что-то записал.

Дописав абзац, писатель принял позу спящего человека.

Спал он беспокойно. Иногда он что-то говорил и пытался обнять кого-то, но бесплотные тени ускользали из его рук.

Лишь философ не спал. Он лежал с закрытыми глазами и размышлял о примадонне и превратностях судьбы…

Утро разбудило странников.

Они встали и пошли.

Дорога привела странников к пещере, в которой писатель провел свое детство.

Писатель остановился у входа в пещеру, не решаясь войти.

— Писатель, мне кажется, тебе это место знакомо?.. — сказал артист.

— Я помню здесь каждый камень… — В глазах писателя блеснули слезы. Он провел рукой по лицу, как будто паутину смахнул, а вместе с паутиной заблуждения и помрачения, которые, впрочем, не вредили ему, но и не помогали. — После смерти Пана я жил один, потом появился старик… он был евреем… однажды он исчез… я искал его, но не нашел… не знаю, сорвался ли он в пропасть, или его унес поток грязи после очередного потопа?.. может быть он спасся… я как-то видел его в толпе прохожих, когда уже перебрался в город… и он был не один… я замер, увидев его спутницу, ее изящество, всю красоту ее тела… она была копией моей матери, какой описывал ее Бес, брат Пана… она не шла, а шествовала… я хотел приблизиться, но не осмелился, остановил себя, сказал, дальше ни шагу… в сумерках я мог обознаться… старик и женщина сошли на обочину… небо было открыто… луна полная как чаша розового вина… не знаю, был ли это знакомый мне еврей или посторонний человек?.. вполне возможно, что я ошибся, но без всякого умысла… никакого предвзятого мнения у меня к нему не было… я относился к нему с приязнью и с интересом… предполагать же, что я как-то был причастен к его исчезновению просто глупо…

— Я и не предполагал…

— Не знаю, кем был мой отец, а мать была актрисой… у нее был дар, но, как и отец, она приобрела дурную славу… а могла прославить и город, и род, дать радость людям… дар матери перешел к моей сестре…

— Так у тебя была сестра?..

— Она была занята в ролях второго плана… рисовала, играла на пианино и писала стихи… музы были ей послушны… не многим это дано… помню, я испытывал к ней и зависть, и жалость… о ней разное говорили… она была лесбиянкой, дружила с женой судьи… как-то судья застал их на вилле… он избил жену, а сестру запер в чайном домике и поджег… окровавленная, с изуродованным лицом она почти год скрывалась в руинах женского монастыря… днем она правила текст своей книги стихов, а ночью бродила в темноте и шептала молитвы… уже светало, когда она засыпала… ей снились эротические сны… финал этой скорбной истории известен… судью сожрали собаки, его жена бросилась со скалы в море, а моя сестра сошла с ума… в желтом доме она сжилась со своими язвами, которые ели сами себя…

— Говорят, с каждым счастьем бог шлет нам два несчастья…

— Погода меняется… ветер опять тучи нагнал…

— Ты хочешь сказать, что нам придется ночевать в этой пещере?..

— У тебя есть другое предложение?.. нет?.. ну, тогда я продолжу… дядя говорил, что при рождении моей сестры солнце вступило в знак близнецов, что благоприятно повлияло на духовные способности девочки… она была окрещена и получила имя… она слыла чувственной натурой… она сама мне в этом признавалась… говорила, что была подругой жены судьи и немки… у немки она брала уроки игры на пианино, а у жены судьи упражнялась в живописи и рисовании… в поэтическом искусстве она не имела другого учителя, кроме себя самой и любви, той наставницы, которая во все времена оказывала услуги поэтам… ее стихи возбуждали желания… жили мы в мансарде дома, фасад которого украшали горгоны и химеры, плюющиеся огнем… когда дом разрушило землетрясение мы переселились в дом на площади… сестра жила в угловой комнате с каким-то типом… он тоже был поэтом и гением… писал об ином лучшем мире, прообраз которого он увидел у Вергилия и в поэме Данте… к этой жизни он относился с некоторым ужасом… конец истории сестры окружен предательским мраком… впрочем, как и конец моего отца, и деда… дед был как бы воплощением злого начала… для него не было ничего святого… говорят, он жил с женой своего сына… сын пытался застрелить его… он спасся чудом, ушел по крышам невредимым, потом скрывался в горах… пас коз и жил как Пан…

— По-твоему, таков закон справедливости?..

— Не знаю, может быть, таков закон возмездия… но я продолжу… неожиданно сестра забеременела… беременность наделила ее прелестью… она была само очарование… она витала меж муз, рассыпала стихи с террасы и смех… я звал ее изнеженной водяной птицей…

— Как я понимаю, в этой истории есть и вымысел… — заговорил прохожий. — Но вымысел является в известной степени, и заслугой автора, если допустить некоторую игру слов…

— Ничего не понял, повторите…

— Я знаю вас… одно время я был влюблен в вашу сестру… сила в ней была от бога… стоило ей взглянуть на небо в пасмурный день, как тучи раздвигались, и проглядывало солнце… растения, птицы, животные льнули к ней…

— Бог не любит соперников… тем более соперниц…

— Сознаюсь, я любил ее, но у меня никогда не было желания согрешить с ней… странно, не правда ли?..

— Почему же?.. многие мечтают совсем отвыкнуть от подобных желаний…

— Помню, я пытался объясниться… и помню ее смех… она насмеялась надо мной… и я проклял город…