Алина Знаменская - Пока живу, люблю

— Двойная! — крикнул кто-то, и все тотчас увидели, как в отдалении, в стороне соснового леса мерцает чуть размытый двойник основной радуги. Все смотрели вверх, забыв о похоронах. Дети прыгали и кричали. Лицо бабы Лены выражало удовлетворение. Вика обнаружила, что плачет. Слезы появились и у Марины. И вдруг среди этого умиротворения раздались причитания. Бабкиленина Валька как очнулась. Она припала к гробу матери и громко запричитала, как плачут в деревнях плакальщицы:

— А на кого ты меня, сиротинушку, покида-а-ешь… — выводила она, раскачиваясь. — И погляди-полюбуйся на внучаток своих, собрались тут все-е-е… И куда же я теперь, горемычная, и без папеньки и без маменьки-и-и…

Соседки деловито подняли ее под руки и с готовностью принялись утешать. Все кругом зашмыгали носами и полезли за платками.

— И поглядите, горемычные мои, какая красота провожает вас! И земля-то расцвела-то и небушко-о-о… Одна я, сиротинушка, остаюсь тут горе мыкать…

Гробы подняли, процессия собралась. Стариков внесли в радугу, как в ворота. Схоронили на деревенском кладбище, на холме. Пока возвращались, радуга растаяла в ровной небесной голубизне.

Под поминки Никита предоставил свою гостиную, где поставили столы и лавки для всей деревни. В этот же день Валька уехала со всеми детьми, сказав, что в ближайшее время вернется, чтобы отстроить родительский дом заново, поселиться здесь совсем. Макс обещал помочь.

Когда дневная суматоха закончилась, столы и лавки вынесли, Вика вымыла полы и села на подсыхающие доски крыльца. Было как-то по-особому тихо. Мокрая трава вздрагивала, роняя собранные днем капли дождя. От теплой земли шел пар. Никита вышел и сел рядом. Вика плечом ощущала его привычное тепло. Некоторое время они молча смотрели на траву и деревья, потом Никита сказал:

— Знаешь, я скоро уеду.

Вика попыталась расшифровать оттенки интонации. Шутит? Всерьез?

— Куда?

— В Европу. С выставкой.

— С выставкой… А почему ты мне ничего не говорил?

— Вот. Говорю. От нашей области едет целая делегация от фонда культуры. Это будет турне с визитной карточкой о России. Музыканты, артисты и моя фотовыставка.

Вика не шевелилась. Она теперь уже другими глазами смотрела на траву. На цветы, на мокрый сад.

— И.., как долго ты собираешься ездить?

— Долго. Германия, Франция, Бельгия, потом Голландия… В каждой стране примерно неделю.

— А-а…

Вика не в силах была ничего сказать. Конечно она должна радоваться. Она обязана радоваться его успеху. Удаче. Но радоваться Вика не могла. Она не представляла себе, что что-то может их сейчас разлучить. Это невозможно. И почему он говорит об этом так спокойно? Даже нет, не спокойно. Кажется, он едва сдерживает клокочущее внутри ликование. Конечно, его можно понять. Еще бы — из всех фотохудожников выбрали именно его! Признали. А она? Ей, вероятно, пора домой. Загостилась.

— Ну что ж, мне пора собирать чемоданы?

— Вот именно, — подтвердил Кит. — Потому что ты едешь со мной.

Вика рассеянно кивнула:

— Поеду. Упакованная в оберточную бумагу и перетянутая канатиками. Или же ты меня в рулон свернешь?

Кит повернулся к ней, и она увидела близко его глаза цвета перезрелой вишни. Не было в них горечи разлуки или хотя бы легкого сожаления. Ну хоть плачь! А может, он всегда так легко расстается с женщинами? «Вот она была и нету…»

— Нет, золотая моя. Ты поедешь со мной в твердом теле. То есть в мягком своем теле. Поедешь на поезде. И мы будем пить чай из стаканов в подстаканниках и смотреть пейзажи за окном…

Вика вообще частенько не могла понять, когда Кит говорит серьезно, а когда — шутит. На поминках он выпил, конечно, за упокой душ бабы Лены и ее мужа. Но пьяным не казался. Ну, по крайней мере не настолько, чтобы нести всякую чушь.

— Ну-ка, давай конкретно!

Вика рассердилась. Она уже была готова надуться, встать и уйти. Кит это почувствовал. Он встряхнулся.

— Значит, так, я там заявил руководству, что программа выставки у меня особенная. Что созерцать ее надобно под музыку для усиления эффекта. И что озвучивает выставку один музыкант, с которым я вместе работаю. Мой музыкальный оформитель.

У Вики глаза на лоб полезли.

— Ты.., так сказал?

— Ты сомневаешься?

— И тебе поверили?!

— А что здесь особенного? — невозмутимо возразил Кит и сорвал травинку. Прикусил ее зубами. — Мало ли сейчас таких вывихов у художников… А потом — почему бы и нет? Я заявил, что мои работы совершенно особенно воспринимаются под живую музыку. Никто и возражать не стал. Я и в контракте указал, что в залах, где будет демонстрироваться выставка, должен быть рояль. На худой конец — фортепиано.

— А они?

— Что они? Приняли за чистую монету., — Ну ты даешь! — выдохнула Вика. — Но почему я-то узнаю в последнюю очередь? Со мной-то ты мог поделиться своими замыслами? Мне ведь играть там предстоит что-то.., или как?

— Играть, разумеется. Только на открытии выставки. А там кассету будем ставить. И потом — получилось все спонтанно. Меня пригласили в мэрию, вывалили на меня, тепленького, всю информацию, и я должен был сразу дать ответ. Я лихорадочно соображал, как сделать, чтобы вместе поехать. Ну, ничего лучше не придумал, как…

— Да ты же замечательно придумал, Кит!

Вика вскочила и закружилась по мокрой траве, задевая руками листья вишен. Капли дождя с них просыпались на нее. Она кружилась и смеялась. Кит сидел и смотрел на нее.

— Это еще не все.

Вика остановилась. Подол ее платья намок.

— Я тут подумал…

— И что же ты надумал?

— Я надумал сделать тебе предложение.

Вика застыла посреди травы. Прямо над ее головой качались мокрые вишни.

— Предложение? — Вика припрятала улыбку и распрямила мятый мокрый подол сарафана. — Ну.., делай.

Она не трогалась с места, наблюдая за Никитой. Что-то зажглось в его грачином взгляде. Никита вскочил. Он подлетел к Виктории, схватил ее за руку и потащил в другую часть сада, к Марининой клумбе. Здесь мохнатыми помпонами желтели крупные бархатцы. Они напоминали собой маленькие солнца. Их окружали цветы помельче, с оранжевыми каемками.

— Виктория! — провозгласил он.

Вика выпрямилась, стараясь соответствовать моменту.

— Я предлагаю тебе в пожизненное пользование свое пылкое сердце и… — Посмотрев на руки, он добавил:

— И свои длинные руки. Хотя руку предлагают одну, кажется?

— Беру обе! — Вика не удержалась и прыснула.

— Означает ли это, что ты согласна? — уточнил Кит.

— Означает.

— Тогда прими в знак моей любви этот букет. — Кит попытался обнять клумбу.

— Пусть пока тут постоит, — милостиво разрешила Виктория.

Аплодисменты с балкона нарушили идиллию.

— А теперь поцелуйтесь, дети мои… — изрек Макс.

— Клумбу не помните, — добавила Марина.

Кит, не дожидаясь повторного приглашения, подошел к Виктории и поцеловал ее в губы.

— О-о! — раздалось с балкона.

Никита, не прерывая поцелуя, показал брату кулак.

— Советую хорошенько выспаться, — донеслось язвительное с балкона. — Если вы не забыли, завтра встречаем девочек.

Когда Макс остановил машину возле дома, Марина внутренне ощутила дискомфорт. В душе поднялась сотня вопросов. Как она воспримет свою квартиру теперь? А что, если в ней снова разыграется прежнее неприятие? Сумеет ли она преодолеть это состояние?

Макс, не замечая замешательства жены, уже распахнул дверцу машины.

— Я думала, что мы сразу поедем на вокзал… — упавшим голосом пробормотала она.

— Зайдем, у нас еще есть время.

Марина уступила. Они поднялись на лифте на свой этаж. Макс возился с ключами, а Марина старалась держать себя в руках. Она уже призналась себе: «Я боюсь встречи с собственной тенью».

Но когда Макс распахнул дверь и она вошла в прихожую, то, что увидела, не вместилось в рамки ее ожидания. Марина задохнулась от увиденного. Она потеряла дар речи. Квартира была пуста. По ней, что называется, «Мамай прошелся». Отсутствие мебели — первая деталь. Везде — в прихожей, в обеих гостиных, в спальне, в кабинете — со стен были ободраны обои и даже плафоны отсутствовали. Марина метнулась в детскую. Там царил такой же разгром, как и везде. Ни слова не говоря, Марина рванула на кухню. Распахнула дверь. Вздох облегчения вырвался из груди — кухня осталась нетронутой. Марина опустилась на стул.

— Кухня тебе нравилась, насколько я помню, — небрежно бросил Макс.

— Что. Это. Такое. — Она уставилась в смеющиеся глаза Макса.

— Я решил сделать небольшой ремонт. И сменить мебель.

— Вот как?

— Именно так. И начать новую жизнь в новой обстановке. Макс сел на стул, что стоял у стола. Теперь они сидели друг напротив друга за столом, где десять лет подряд вместе завтракали по утрам.

— Ты уже решил, как все будет? — Марина сделала жест в сторону комнат.