Олег Ермаков - Иван-чай-сутра

А еще прочитал купленную в гостиничном киоске газету. Бросился в глаза заголовок:

«Увлекаясь приятным занятием, люди сбиваются с курса и днями не могут найти дорогу домой. Последнее сообщение о заблудившемся в лесу поступило в службу спасения 15 июля. Житель поселка Пречистое, 1941 года рождения, ушел за грибами и не вернулся. На поиски были подняты родственники, соседи, милиция. Приступили к своему делу и спасатели. По данным на нынешний понедельник, мужчину так и не нашли. 10 июля житель Глинска, 1957 года рождения, уехал на электричке, сошел на станции 349-й километр, углубился в лесной массив…»

И там была такая странная реклама.

Реклама вполне современная, с этим все в порядке. Мир рекламы всех уравнивает. «Идеальные окна из ПВХ срок эксплуатации — 50 лет немецкий профиль мебель от производителя шторы жалюзи». «Купим лом». «Скоро! Новые места застройки». А вот и центры досуга с фотографиями див: «Орхидея», «Милый друг», «Дикий мед». Девочки явно не местные и, наверное, нерусские, — позаимствовали фотографии в западных изданиях. Там даже лица девок умнее.

И была еще оригинальная реклама: «Зрение развилось, вероятно, из реакции на движущиеся по поверхности кожи тени — сигнал близкой опасности. Р. Грегори. „Разумный глаз“. Магазин „Охранные системы“. Проектирование, монтаж и обслуживание охранной, пожарной сигнализации, систем видеонаблюдения и контроля доступа. Прислушайся! Это — разумный глас!»

И теперь, совмещая все обстоятельства, кажется, что и это вело в глушь, на малую родину.

Что это значит?

Ничего, просто устал от Канифа Баяновича, офисных крыс, прихлебателей и вдруг почувствовал желание затеряться. Или уже оно пришло позже, когда сунулся в эти суглинки, осинники, вот, когда подвозил мальчишку с девчонкой и позавидовал их молодости, чистоте, беспечности? А уже там, в этой деревне желание пропасть накрыло с головой. Это и есть пресловутый зов земли: зарыться с головой. Зов смерти.

После рассказа старухи лазал там по кустам, высматривал руины этой церкви. Ничего не нашел, все заросло. Да и вообще неизвестно, было ли… Но подействовало. Потом завернул в какой-то городишко и в самом деле — пропал, как грибник. Немного пропился, вызывал девицу из «Орхидеи» или «Дикого меда», чтобы снять груз, а это оказалась официантка из ближайшего ресторана «Витязь», они там по-всякому подрабатывают, кто коз пасет почти в центре города — столкнулся с женщиной, и не такой уж старой, в спортивном костюме, с прутиком, и несколько рогатых существ в репьях, кто продает бюстики Максима Горького, Сталина из гипса, любых размеров, кто копченую рыбу, какие-то самодельные цветастые флаги. Познакомился с местным художником, философом и алкашом Ильичом. Пытался ему что-то растолковать, поделиться новыми впечатлениями. И он выдал замечательную фразу: «Все наваждение, Игорек!»

И я и сам теперь так думаю. Напутала старуха, нагундел дурачок.

А впереди уже вставали в летнем мареве дома и башни мира реального, сильного, подпирающего небо настоящей информации. И даже деревья здесь казались другими, трава, воздух, свет и цветы в малиновых шапках на длинных ножках, жавшиеся к серой стене возле бензоколонки.

«Понтиак» летел, мягко покачиваясь, навстречу городу, вечной несокрушимой империи, и позади него ничего не было.

Но пришлось остановиться на перекрестке.

Здесь, если попасть в неудобный момент, можно надолго застрять, слева дорога на чиновничьи дачи.

Так и случилось. На той стороне перекрестка уже выстраивалась колонна. Включил радио. Диктор мягким баритоном объявлял новый номер, какую-то «Увертюру № 63». Музыка была весьма странной, какие-то вздохи, журчания, шелест, чей-то вскрик, то ли птичий, то ли человечий… Потянулся, помял пальцами шею, взял с соседнего сиденья бутылку минеральной воды; но воды было совсем мало, не напился. Тогда обернулся, на заднем сиденье сумка была набита всякой всячиной, бутылками с минералкой. Доставая бутылку, заметил что-то на полу, застеленном бархатным ковриком. Сначала напился, ударившей в нос газами, воды, потом все-таки протянул руку и подобрал серебристый кружок. Так.

Это была монетка.

На одной стороне ее виднелась цифра «5», сверху непонятная надпись, год 2001. На обратной стороне были изображены какие-то львы.

Разглядывал монетку с недоумением и недоверием нумизмата или сновидца, проснувшегося и обнаружившего некую вещь из иллюзорного мира, в котором только что пребывал.

И уже, конечно, догадался, кому она могла принадлежать. Ну не деревенскому же дурачку, хотя и его язык был непонятен, коряво-чудовищен, — как и всё там: почти мертвая деревня, дом, оборванные провода, остановившиеся часы, блеклые фотографии, закопченная печь, заговаривающаяся старуха, мстительная и лукавая, то слышащая, то нет, может, даже зрячая.

Попробовал монетку на зуб.

Она была тяжеленькой и прочной, солоноватой.

И все-таки безумная командировка вглубь несуществующей страны продолжала казаться наваждением или смертью.

«Тигр, о Тигр, в кромешный мрак/ Огненный вперивший зрак!».

Золотое сердце (англ.).