Марина Юденич - Исчадие рая

В трубке ударили короткие гудки отбоя. Анна лихорадочно соображала. Возможно, девица решила поиздеваться над ней, просто так, по злобе или от нечего делать. Однако голос ее, особенно в конце беседы, был довольно серьезным и даже тревожным, пропали наигранные театральные интонации. Разумеется, в бескорыстную помощь этой особы Анна не верила ни минуты, но вполне возможно было, что опасность грозит им обеим, тогда все было объяснимо. К тому же в ушах Анны все еще звучали слова: «они тебя сдали и подставили». Кто такие «они» и что конкретно скрывает в себе зловещее «сдали и подставили», она не знала. Но именно таким было и ее внутреннее ощущение, и оно грызло ей душу, принимая туманные очертания тонущих кораблей и грязных стен, проступающих сквозь европейские интерьеры. Просто фантазия у нее разыгралась не на шутку, а эта егоровская подружка сформулировала все коротко и точно: «сдали и подставили».

Анна быстро вышла из кабинета.

Она умудрилась выскользнуть из заведения никем не замеченная и, сразу озябнув в пелене совершенно осеннего уже, предрассветного тумана, быстро побежала по темному гулкому пространству двора-колодца, направляясь к арке, ведущей на Пушкинскую улицу. Бывший их шеф-повар работал теперь в небольшом ночном клубе, расположенном неподалеку, но пешком до него идти было минут десять, не меньше. Анна спешила, однако она не успела добежать до арки, внезапно остановившись возле одного из темных, вонючих подъездов, с выбитыми дверями и холодными мрачными лестничными площадками. Она хорошо знала такие заброшенные подъезды-склепы. Перила на лестничных маршах в них кое-где отсутствовали, ступени были выщербленными и скользкими от сырости, к тому лее отполированными до блеска тысячами ног. Большинство квартир пустовало: расселенные «коммуналки» ожидали новых владельцев, место которых временно занимали компании бомжей и колонии наркоманов, без труда проникающих в пустующие огромные квартиры и находящие там укрытие и приют, порой – надолго. Этих квартирантов состояние подъездов устраивало вполне. Сейчас из темной пасти подъезда ее неожиданно окликнул хорошо знакомый голос.

Тело Анны обнаружили лежащим возле шахты неработающего лифта, на холодном, кое-где еще сохранившем остатки плиточного узора, но в большей части грязно-сером каменном иолу. Не надо было обладать специальными познаниями в криминалистике, чтобы понять, что она погибла, бросившись или сброшенная кем-то с лестничного пролета между четвертым и пятым этажами, в широкий зияющий проем, образовавшийся на месте вывороченного с корнем литого фрагмента перил. Таких проемов на всем протяжении лестничных маршей было несколько, но этот был самым широким, к тому же находился достаточно высоко, следовательно, избран был не случайно.

В принципе, все было предельно ясно в этой трагедии, кроме одного, самого главного обстоятельства: была Анна кем-то убита или, измученная вконец, она решила добровольно покинуть этот неприветливый и неуютный мир?

И только два человека этим ранним московским утром, прохладным и неприветливым, что особенно остро ощущается в центре города, в квартирах, окна которых обращены в унылые колодцы угрюмых дворов, уверенно и однозначно могли ответить на этот вопрос.

Первым был неведомый убийца, вторым – Александр Егоров. Все то время, пока заведение лихорадило в поисках Анны, а позже, когда поиски завершились жуткой находкой, повергло в полный и абсолютный шок, он оставался совершенно невозмутимым внешне, отстраненным от всего, что происходило вокруг, и каким-то даже отрешенным, что дало основание предположить, что бывший хозяин заведения снова – не в себе, однако сейчас это мало кого заинтересовало и уж тем более встревожило. Когда ему сообщили о том, что тело Анны обнаружили, он на некоторое время вышел из оцепенения и стал дотошно интересоваться подробностями, никоим образом не отреагировав на сам факт гибели.

– Твари все они, бессердечные, – возмущенно заметила по этому поводу администратор второго этажа, – мы для них не люди, а так… – Она безнадежно махнула рукой и в который уже раз начала горько рыдать. Все, кто при этом присутствовал, мысленно с ней согласились. Впрочем, было совершенно непонятно, почему Егоров не спешит покинуть заведение, – с минуты на минуту здесь должны были появиться сотрудники милиции – и закрутится обычная малоприятная следственная карусель. Самым неприятным было то, что незнакомых оперативников, так или иначе, придется посвящать в специфический характер заведения «5005». Им же, в свою очередь, наверняка захочется пообщаться со всем его персоналом, включая девочек, которых вопреки распоряжению Рокотова никуда не отправили, по той простой причине, что главный менеджер по персоналу куда-то исчез и на вызовы не отзывался. Кроме того, документы, счета, деньги – словом, все содержимое сейфа Анны наверняка привлечет к себе их пристальное внимание. И одному Господу Богу было известно, что за всем этим последует. В то же время выдрессированный в страхе персонал сбежать с места события не смел, как не смел и принять какого-нибудь волевого решения, к примеру, спешно уничтожить или вывезти куда-нибудь все документы, девочек просто выставить на улицу, а все заведение объявить закрытым частным клубом. Какие-то объяснения в этой связи придется дать и Александру Егорову, по крайней мере, засвидетельствовать свою личность, объяснить причину своего пребывания здесь в такое время и характер отношений с погибшей. И тем не менее он не спешил уезжать, что дало персоналу еще одно веское основание заключить, что Егоров помешался окончательно.

Разумеется, никто не мог знать и даже предполагать, что все время с того момента, когда Анна покинула его апартаменты, Егоров напряженно думал, сопоставлял и анализировал все известные ему разрозненные и запутанные факты. Процесс шел мучительно, поскольку, вялый после запоя, больной в принципе и совершенно растерявший, как выяснилось, свои былые блестящие возможности, мозг его очень медленно и неохотно включался в работу, не мог сосредоточиться на ней, постоянно путался и сбивался, вынуждая по нескольку раз отрабатывать одну и ту же позицию.

Известие о страшной загадочной смерти Анны действительно не вызвало у него практически никакой эмоциональной реакции, однако именно оно оказалось новым импульсом и одновременно последним недостающим в логической цепочке фактом. Это своеобразное сочетание сыграло роль детонатора, и в сознании его произошел мощный взрыв, обеспечивший прорыв мыслительного процесса к финалу. В эти минуты Егорову показалось, что он наконец понял все, и это открытие настолько ужаснуло его, что вмиг улетучились вялость и апатия, страх перед домашней расправой, все прочие чувства и эмоции, еще несколько часов назад испепелявшие его больную душу. Он совершенно был уверен теперь, что смертельная фантасмагория, которая в дьявольской пляске закручивалась вокруг него последнее время, калеча и уничтожая людей в своем безумном вихре, вероятнее всего, с минуты на минуту продолжится дальше, и остановить ее может он один.

Лихорадочно, не попадая дрожащими пальцами на нужные кнопки миниатюрного телефона, он начал набирать знакомый телефонный номер. К телефону долго никто не подходил, и лоб Егорова покрылся холодной испариной: это вполне могло быть продолжением фантасмагории. Наконец трубку на том конце сняли. Он услышал знакомый, неприятный ему голос, но сейчас было не до эмоций.

– Дина, – не желая тратить время на приветствия и прочую вежливую ерунду, резко бросил он, обращаясь к младшей сестре своей жены, – быстро дай трубку Рае!

– Саша, это ты? – В голосе женщины ему почудился почти ужас.

– Я, разумеется, кто же еще. Немедленно позови Раису.

– Саша, где ты? – Собеседница была явно в невменяемом состоянии, но он легко и быстро объяснил это тем, что долгое его отсутствие и история с Рокотовым, очевидно, совершенно доконали жену, и она призвала на помощь всю родню, как поступала почти всегда, чувствуя, что не может справиться с ним своими силами.

– Слушай, отцепись. Говорю тебе, позови к телефону Раю, это очень важно.

– Рая умерла, Саша, – сдавленно, словно слова эти давались ей с огромным трудом, после долгой паузы, отозвалась женщина.

– Что ты сказала, Дина?

– Рая умерла.

– Как?

– Если ты имеешь в виду от чего, то я скажу тебе, Саша, – от горя и потрясения. От оскорбления… – Ее голос крепчал, перемежался с истерическими всхлипами…

Она явно настроена была на длинную обличительную тираду. Но ему необходимо было срочно узнать подробности этой очередной смерти. Возможно, то обстоятельство, что сейчас речь шла о смерти его жены, он просто еще не осознал, а возможно, подсознание, четко сориентированное на решение одной-единственной задачи, отсекало от восприятия всю прочую информацию.