Андрей Кузечкин - Не стану взрослой

Уходит из кадра. Конец записи.

«Здравствуй, Карина. А может, сразу прощай? Да. Прощай, Карина.

Прости за сумбурность и корявый почерк. Пишу сразу и начисто. И начистоту. (Это каламбур, наверно.)

Наше с тобой расследование (если его так можно назвать, хе!) закончено. Тушите свет.

Мы с тобой опять всё прохлопали. Даже смешно. Помнишь, мы перечисляли: кидалты, чайлдфри, хикки? А вчера мне объяснили, кто такие форева-янги. Оказалось, «Третья планета», православные пидоры, секты тут ни при чём.

Это ещё одно, так сказать, «течение», которое появилось в зажравшейся Америке. В чём суть, ты, конечно, уже поняла. Простая такая концепция: юность начинается не в 15–16 лет, а в 8. В восемь! 13 лет — это зрелость, начало полноценной жизни. 17 лет — старость. 19 лет — глубокая старость. 21 год — конец. Дальше начинается что-то другое, жизнь после смерти. Бесконечные проблемы, болезни, потеря привлекательности, необходимость устраиваться в жизни, заводить детей и прочее. Форева-янги не утверждают, что, достигнув 21 года, нужно непременно кончать с собой, — зачем утверждать то, что и без того очевидно. Сам создатель этой движухи, Малькольм Смехов (американский гражданин, но, кстати, русский по отцу), показал личный пример: в день рождения собрал грандиозную тусовку, раздарил свои вещи друзьям, потом попрощался и скакнул в окно с тридцать третьего этажа. Многие из тех, кто там был, в день своего 21-летия поступили точно так же. Прыгали в окна, а те, кто жил низко, в коттеджах, — стрелялись из папиных ружей, глотали крысиный яд, топились в бассейнах и так далее, в меру фантазии. Некоторые делали это, даже не дождавшись двадцати одного.

У форева-янгов много любимых фильмов и книг — тут и «Питер Пэн», и «Багси Мэлоун», и «Над пропастью во ржи», да и вообще, что угодно, лишь бы там были замечательные дети и (по возможности) уроды-взрослые. Весь список рекомендованной литературы и фильмов можно найти на любом их сайте. Они и сами пишут тексты и пытаются что-то снимать. На том сайте можно посмотреть кучу любительских роликов, этаких «прощальных писем». Мальчик или девочка весело смотрит в камеру, рассказывает, какую длинную и счастливую жизнь он прожил, а теперь вот вынужден уйти. Но самого самоубийства нет: по правилу форева-янгов уход из жизни нельзя снимать. Рассказывать о нём можно, запечатлевать — ни-ни. И правильно, а то все их сайты мигом прикроют. Они вообще избегают лишней огласки, стараются не раскрываться перед теми, кто «не в теме», как они выражаются. Я, кстати, нашёл видео Алёны. И того парня, Алексея, лингвиста, который покончил с собой за несколько дней до неё. И своего знакомого.

Зайти на сайты форева-янгов можно только после регистрации, а зарегистрироваться трудно. Нужно, чтобы тебя порекомендовал кто-то из форева-янгов (это называется «прислал инвайт»). То есть самому сперва стать форева-янгом и убедить другого форева-янга, что ты «в теме». Мне повезло в том, что Вадим Мельников на этом сайте зарегистрирован. Причём сам он утверждает, что до конца ещё не определился, действительно ли он форева-янг или так, сочувствующий. Ну да, у него ещё есть время определиться.

И самое интересное: это не секта. Форева-янги не преследуют никакой материальной выгоды. У них нет лидера, идеолога, есть только небольшие добровольные объединения, в которых всё время меняется состав, — понятно почему. Они никого не зомбируют, просто рассказывают о том, во что сами верят.

В Америке и Европе о форева-янгах уже говорят, как о вполне сформировавшемся течении. До нас эта зараза только-только начала добираться. Алёна и тот студент — первые ласточки. Думаю, эпидемия начнётся через полгода-год. Очень надеюсь, что тебя и твоего брата она не тронет. Но захватит многих, это по-любому. Через год слово «форева-янг» будет таким же привычным, как «веган» или «эмо-бой». Нам не дано остановить безумие. (Эх, люблю что-нибудь этакое завернуть!!)

Ещё хотел сказать тебе, что ухожу. В том смысле, что совсем.

Не знаю, поняла ты это или нет, но я уже мёртв. Я был таким, когда приехал в ваш город. Осталось только довершить дело.

Ты всё уже знаешь. Я всё уже говорил. Я не знаю, куда идти дальше, не знаю, что мне делать. Мне 28, а у меня нет ничего. И не будет уже.

Я ничего не знаю об этой жизни. А если что-то и знаю — то этого недостаточно. Время упущено. Я ничего уже не наверстаю.

Мне надоело чувствовать себя дегенератом, недоноском, ничтожеством, кидалтом, Питером Пэном и всякое такое. Но и взрослеть не хочу. Что же делать?

Короче, со мной всё понятно. И я вас умоляю: не надо причислять меня к форева-янгам. Я не с ними. Они убивают себя, потому что не хотят жить дальше. А я — потому что просто не знаю как. Поэтому забудьте меня. Меня больше нет. И не было, наверно.

Карина, к тебе персональная просьба: продолжай жить. У тебя всё будет как надо. И у твоего брата тоже.

Мне очень повезло, что в последние дни моей жизни судьба преподнесла мне такой подарок — ваш город. Тебя, Сашу, Аню, Эльку, Костю, Вадима. А отдельное спасибо — за озеро Медицинское. Видишь ли, я очень боюсь крови и вообще физической боли. На прыжок с балкона меня бы не хватило.

Пожалуйста, пусть мой уход будет для вас всех стимулом жить дальше. Чтобы каждый из вас мог сказать: «Он ушёл — он дурак. А я так никогда не сделаю».

Искренне твой MaD_MaX.»

Это письмо Карина зачитала вслух на маленьком собрании, которое случилось в квартире Кости, на кухне, в шесть часов пополудни. Там же были Костя, прогулявший работу, Вадим Мельников, Элла и ещё один человек — крепкий восемнадцатилетний парень с огромными, в красных прожилках, глазами, крупным носом и уродливыми большими губами, с царапинами на щеках. На нём была серая куртка с просторным капюшоном, откинутым назад.

Последним пришёл бледный, растерянный Саня. Молча бросил на стол мокрую сиреневую бейсболку.

— Ты где был? — спросила Карина, хотя ответ был ясен заранее.

— На Медицинском, — Саня говорил, почти не раскрывая рта, поэтому голос казался незнакомым. — Как прочитал письмо — сразу туда. Всё обегал. Вот, нашёл. К берегу прибило.

— А тебе он что написал?

— Да ничего особенного. Про то, что рад был знакомству, тыры-пыры. Приехал сюда, чтобы провести здесь последние дни в жизни, а потом уйти, а озеро Медицинское для этого идеально подходит.

— А мне написал, что очень благодарен мне за крышу над головой и за компанию. И что он проиграл пари…

— Какое ещё пари? — спросил Саня.

— Не говори ему, — отрезала Карина. — Другим знать незачем.

— А ты знаешь? — удивился Костя.

— Да. Он мне всё рассказал. Так вот, Костенька, чтоб ты знал: он выиграл это пари.

— Ни фига себе-себе! А чего ж он тогда соврал?

— Ну, может, чтобы меня не очернить, — безразлично пожала плечами она. — Ты же всё равно это никак не проверишь.

— Да это-то понятно… А с этим-то что мне делать? — Костя поставил на стол спортивную сумку Максима, расстегнул её, вытащил огромный золочёный кубок с оттиснутой на нем эмблемой — панда, сидящая за компьютером. — Куда вот его теперь девать?!

— Мне отдай, — неожиданно буркнул Вадим.

Ни его, ни Эллу никто не решился спросить, что было в прощальных письмах, адресованных им. Вадим Мельников полностью ушёл куда-то в глубь самого себя и заперся там, как в цитадели, а Элла молча плакала, ни на что не реагируя.

Свои письма Максим запечатал в обычные конверты, на каждом написал имя получателя, а потом лично разнёс их по адресам и бросил в почтовые ящики. Когда это случилось — никто не мог сказать наверняка.

Элла обнаружила письмо около двух часов дня, когда выносила из отцовской квартиры первую партию мусора — несколько пакетов, до отказа набитых пустыми бутылками. Карина — чуть позже. Она с самого утра несколько раз звонила Максиму, но абонент почему-то был недоступен. Наконец она решилась отправиться к нему лично — и увидела в почтовом ящике два конверта. Прочитала своё письмо, второе оставила на столе и написала для Сани адрес, где живут Константин и Вадим Мельников и где уже не живёт профессиональный геймер Максим Метёлкин. Костя нашёл письма для него и Вадима в пять вечера, когда возвращался с работы.

А парень в серой куртке в последний раз видел Максима прошлой ночью. Ровно в двенадцать.

…Максим пришёл к фонтану точно в срок.

— Привет, — произнёс он.

Человек в серой куртке стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Молчал. Позади него молчала украшавшая фонтан белокаменная девушка в тунике и венке — натянув невидимую тетиву, целилась прямо в Максима.

— Последнее слово дозволишь сказать?

Нет ответа.

— А я, кажется, знаю, кто ты, — продолжал Максим, медленно приближаясь к врагу. — Был такой парень — Дима Неделин. Геймер из Екатеринбурга. Мечтал попасть на чемпионат «Панда Геймз». А я его туда не пустил. Вышиб из отборочного тура, когда нас всего двое осталось: он и я. После этого Дима прыгнул под поезд. В день своего рождения. Двадцать один год. У него, помнится, был младший брат, какой-то там спортсмен, атлет, что ли. Кажется, Василий его звали?