Сергей Алексеев - Мутанты

Юрко выбрался из ямы и пошел было за дедом, но тут голубиные стаи начали носиться над стеной, кувыркаться и всхлопывать крыльями.

– Нельзя уходить! – воспрял он. – Птицы айбасы чуют! Смотреть буду, как рухнет стена!

– Да мы и в окошко посмотрим! Идем-ка домой. Там бабушка завтрак приготовила… Потом залезем с тобой на печь…

– Нельзя сидеть на печи, когда рушится стена! Айбасы побегут во все стороны! Стрелять надо! Айбасам сразу смерть, бизда делать.

– А мы с собой на печь пулемет возьмем! У бабки такой пулемет сохранился!

– Злой дух не боится пулемет! Священный стрела боится, с костяным наконечником!

– Так пойдем, стрел наделаем. А то у тебя ни одной не осталось. Чем в айбасов пулять станешь?

– Стрела не осталось… – горько проговорил Юрко. – Злой дух много…

– Вот и наделаем, чтоб на всех хватило! – Куров повлек внука за собой. – Ишь, злые духи какие стали, уже из пулемета не возьмешь, санаабар! А раньше от пулемета драпали – шуба заворачивалась!

– Эти духи пришли из каменного века. Только стрелы боятся! Арсан Дуолайя… Арыы! Хатыныны арыатын кургыттара шаман! Айбасы в кириккитте илгынна тыстыллер камлать. Понимаешь, дед Кур? Давно кричу – никто не понимает. Не могу еще сказать всем. Много слова забыл…

И полез обратно в яму.

– Я чую, про что ты… И у меня, Юрко, тоже слов не хватает. В каждом из нас айбасы, это верно. Сердца у нас жадные, глаза завидущие, руки загребущие. И правда, как в каменном веке живем, чтоб утробу набить. А разве за богатые харчи в атаку пойдешь?

В это время в терновнике кто-то заворочался, и скоро из кустов вылез сначала козел, а за ним Сова.

– Молодец, Степка, – похвалила бабка. – По следу нашел… И чего вы тут расселись?

– Вот, ждем, когда стена рухнет, – скучно проговорил Куров. – И айбасы побегут. А она, зараза, стоит…

– Вы тут ждете! – с ходу пошла в атаку Сова, между тем доставая из корзинки снедь. – А нас разоружают! Сват пулемет мой забрал, автомат твой спер и гранаты. НАТА у порога стоит, а вы ждете, мужики!

– На передовом рубеже стоим.

– Ну стойте, стойте ! А твою Оксанку, внучок, скоро американец заберет!

– Не могу жениться, – сказал Юрко. – Пока стена стоит.

– Завтракать-то будешь?

– Пища плохо, кундал слабый, когда пузо крепкий.

– Вот, ничего уже не хочет, – затосковала бабка. – Должно, помрет скоро.

– Типун тебе на язык ! Ты что мелешь? Что мелешь? Хлопец в расцвете сил! Айбасы тебя побери!

– Так ничего не хочет! Ты вон какой прожорливый был, когда воевал. А как интерес в жизни пропал, значит в кургыт-тары канул.

– Плохой я шаман, дед, – вновь ударился в самокритику Юрко. – В школе плохо учился.

– Я тебе все время говорил: учись, старайся, Юрко, – наставительно проговорил дед. – Все равно дураком помрешь. Так нет! Хватился теперь!

– Надо было идти в школу черный шаман.

– Что же не пошел? Балда!

– Туда конкурс был большой, как на юридический факультет.

– В школу белых что, меньше? Юрко яичко взял, но есть не стал:

– Там вообще конкурса як. Большой недобор. Посылали, кто под сокращение попал на алмазной трубке. И учили там шаляй-валяй… Обучали даром, бесплатно. Учитель магии огненную воду пил, камлать учил олений пастух…

Сова слушала, раскладывала еду по мискам и чистила вареные яйца.

– У нас в церкви дьякон молодой пришел, – между прочим сказала она, – так «Отче наш» еще по шпаргалке поет. Говорят, тоже из-за сокращения в семинарию попал…

– А ты что, перекрасилась? – язвительно спросил Куров. – В церковь теперь ходишь? А все кричала – комсомолка!

– Так теперь все комсомольцы там, – простодушно призналась бабка. – Они так и называются – коммунистические мольцы… Так вот раньше, бывало, выйдет дьякон-то да как запоет! Особенно когда венчают! Невеста стоит – лебедь белая! Жених при ней… Ну, бывает, и ничего жених… А над невестой держат венец золотой. И поют все, поют! Эх! А нынче…

Дед налил себе стакан горилки, тяпнул одним духом и шматом сала закусил.

– Да что вспоминать – «раньше бывало, раньше бывало»! – сердито заговорил он. – Шаманство нынче не действует, вот что! Помнишь, когда я на немецком штабе ночью ихний флаг снял, а красный повесил? Помнишь, как они из села драпанули, а весь народ на улицы вышел, как на праздник ? А нынче что видишь? Мы с тобой всю ночь камлали, столбы развернули, флаги поменяли. Никто и не заметил, в ырыатын тутан!

– Как это никто не заметил? – воспротивилась старуха. – Стена еще не упала, но айбасы побежали. Сейчас шла, гляжу – на таможне никого нету. Говорят, драпанули таможенники. Так контрабандисты теперь напрямую прут, машины туда-сюда…

– В том-то и дело! Айбасам на руку пошаманили мы с тобой. У них же у всех двойное гражданство. Одно от доброго духа, одно от злого. Вот они и бегают туда-сюда, туда-сюда… А когда двойное, значит, ни одного нет! Разве на таких подействует шаманская сила? Чумак с Кашпировским, хохлы-то эти, по телевизору шаманили, шаманили да в подполье ушли. Они, поди, не то что наш Юрко, не ускоренный выпуск за плечами имели. Жена у Котенко посидела возле телевизора – беременность рассосалась. Это нынче она каждый год рожает…

– Ничего и не рассосалось! – возразила Сова. – Только заместо пацана девку принесла.

– Да что, я сам не помню? – и вовсе завелся дед. – Бывало, горилку зарядишь, стакан хряпнешь – неделю пьяный!

Заряженной водички утром попил – и рога в землю… Не знаешь теперь, какое шаманство и придумать.

– Какие рога? – всполошилась бабка. – Ты что хочешь этим сказать?

– Иносказательные рога!

– Тогда ладно. – Старуха прищурила глазки. – Может, сегодня ночью пойти да красные флаги повесить? Красные-то заметней. По телевизору видела: быков дразнят, коррида называется. Крестник рассказывал, народу приходит – туча! И все кричат, нервные делаются… Может, стену-то эту и разнесут?

– Жди, разнесут… Она же кормилица! Убери стену – это же снова работать надо. В совхоз, на свинарник. Или на каменоломню. Айбасы ее беречь будут как главное демократическое завоевание.

– Тыала хотун, – подал голос Юрко. – Большого дела хочу! Сова тут же переориентировалась:

– Слушай, дед ! А что, если его в Государственную Думу определить? Или в Верховную Раду? Сват-то вон уже в грудь волосатую стучит, мол, я уже демутат! Гуменник назначил. Или еще назначит…

– Там своих шаманов хватает, – поначалу не согласился Куров, но потом передумал: – Оно, конечно, хорошо в Думу. Там айбасов много, и все на виду. Да известности у внука нашего нету.

– Был бы Юрко генерал, которого из кремлевской хаты выставили. Или псих какой-нибудь. Ну, который с правами человека боролся. Тогда прямая дорога. Помнишь, раньше-то как выбирали?…

– Опять – «раньше»? – прикрикнул дед. – Не смей вспоминать! Про сегодняшний день говорить надо! Юрка пристраивать куда-то придется. Не в контрабандисты же ему? Если бы он на шаманстве популярности поднабрался, можно было и про Думу подумать…

– Тундара больше не хотун, – капризно заявил Юрко. – Здесь хочу большого дела ! А кундал слабый. Надо мухомор кушать.

– Да принесу я тебе мухоморов, – горестно посулила бабка. – Нынче добрых грибов нема, а этих полно… Съешь покуда ножку Буша?

– Третий глаз закрывается, плохо видит… Мухомор надо!

– Будет тебе мухомор, Юрко, сбегаю! Может, покуда яичко? С горчичкой и маниезом?

– Не приставай ты к нему со своими яйцами! – одернул Куров. – Мы про трудоустройство толкуем. Как его выдвинуть в Думу…

– Видишь, заклинило внука на мухоморах, – посожалела Сова. – Выдвинуть-то мы можем, но от кого ?… От твоей Киевской Руси нельзя, не пролезет. Сепаратизм называется. Раньше на сепараторах только молоко прогоняли, а теперь целые державы. Сливки в одну сторону, обрат в другую…

– Про раньше чтоб больше не слышал! – отрубил Куров. И тут его озарило: – Елизавета, радость моя!

– Что, Степанушка? – размякла та в мгновение.

– А если Юрку в Раду пойти от чернобыльцев? Его же все равно за мутанта принимают? Так сказать, угнетенное меньшинство, замалчивание радиоактивной заразы… На этом почище, чем на психах, сыграть можно!

– Нечестно, – подумав, заявила бабка. – Юрко не мудант, а шаман и наш внук. Что же мы его в убогие запишем?

– И то верно. А потом, что в Раде, что в Думе – везде своих мутантов дополна. Только батур тыала хотун нема.

А козел в это время продрался сквозь терновник к стене и давай ее рогами бодать – вроде и мухоморов не ел. Сова же на него посмотрела и говорит:

– Знаю, как большое дело сделать. На шаманском так будет – халаам арыы, долгунуну лабба. Урун вюрюмечи, анабар кубатыныны лабба и к чертовой матери. Айбасы навек запомнят. Дешево и сердито.

Дед с внуком лишь переглянулись…

Они выбрались из трубы тоннеля, отошли немного в сторону и с удовольствием повалились в траву. Лежали, смотрели в небо и на первый взгляд напоминали отдыхающих после тяжелой работы контрабандистов.