Вероника Кунгурцева - Орина дома и в Потусторонье

Орина стала отнекиваться: дескать, спасибо-спасибо, зачем же беспокоиться, такая хорошая веревка… а вдруг вам самим понадобится?!

— Берите, без разговоров! — рассердился дедушка Диомед. — На что она мне понадобится-то?! Думаете, на этой веревке мой гроб в землю станут опускать?!

Орина в испуге замотала головой, а Павлик Краснов торопливо взял смотанную веревку и, поблагодарив, сунул в карман.

Они попрощались со стариком-возницей, с Басурманом, и направились вслед за Каллистой и Тамарой Гороховой, которые уж скрылись в лесной чащобе.

Резко потемнело — и посыпалась снежная крупа величиной с горох. «Бедный Покати-горошек! Убьет ведь его снегом! Крепко ли сжаты пальцы Каллисты?» — подумала Орина. Они с Павликом едва догнали крошечную школьницу, бегущую под ногами учительницы географии. Орина взглянула: кулак ее сестрица сжала так, что как бы Горохов не задохся! А Юля Коновалова пропала среди бесконечных рядов белых бус, которые протянулись от черных туч к ельнику, да еще кто-то легонько встряхивал шуршащие елочные украшения. Павлик Краснов скинул свой пиджак — Тамара Горохова протянула уж руку, но он прошел мимо, нагнулся и попытался укутать Каллисту, которая дернула плечиком, дескать, вот еще…

— Так тебе ж холодно… — сказал он.

— Нашел холод! — отвечала девчушка.

— Так снег же идет…

— Это разве снег?!

Но, к счастью, холодные бусы быстро смотали и сложили на место, в крытую тучу; все простоволосые смели с голов снежную крупку, а Павлик указал на следы туфелек, четко обозначившиеся на побелевшей земле: черная вмятина каблучков и рифленый носок…

— Опять Шерлок Холмс! — вздохнула Орина.

Они уже долго пробивались по этим следам среди елей, и каждое дерево стремилось ударить колючей веткой в лицо или обдать брызгами подтаявшей крупы, но Юлю — хоть та и была на каблуках — нагнать никак не удавалось: видать, она знала эти места куда лучше их. Орина, приотстав, успела вслепую намазать губы — и тотчас воспрянула духом. А Тамара Горохова стала жаловаться, что у ней-де сегодня маковой росинки во рту не было: как пошла из Пурги в Агрыз да попала в руки этих насильников, — хорошо, хоть зубы не выбили! — так не ела ничего и не пила… Теперь хоть растаявшую крупу слизывай с хвои… Каллиста, шагавшая где-то у колен географички, подняла головенку и сказала:

— А у меня горох есть, хотите? — и… протянула на ладони Покати-горошка!

Орина, шагавшая третьей, ойкнула и закричала:

— Каллиста, ты что делаешь?

А Павлик Краснов, замыкавший цепочку, зажал ей рот рукой, дескать, погоди ты…

Географичка пренебрежительно сказала:

— Всего-то одна горошина?

— Зато какая! Попробуйте — вкуснее вы не едали…

Учительница протянула руку — и Каллиста вложила в огромную пятерню крохотного Горохова… Орина рвалась из рук Павлика Краснова, который по-прежнему зажимал ей рот, спиной притиснув к себе. Тамара Горохова широко разверзла золотозубые уста, положила Покати-горошка на язык и… проглотила! Павлик отпустил Орину — и она, набежав и как следует встряхнув Каллисту — так что девчонка упала, — заорала ему:

— Ты что: заодно с этой ненормальной?!

И Каллисте:

— Убийца! Ты зачем своего товарища отдала на съеденье? Что он тебе сделал?! Дрянь!

— Из-за чего шум — не пойму?! — удивлялась Тамара Горохова.

А Каллиста поднялась с земли, отряхнула подол школьного платьишка и зашагала вперед, — все двинулись за ней, — добродушно говоря:

— Ох и дура ты, Орина! Правильно бает бабушка Пелагея Ефремовна… Ведь это единственная возможность для него— вернуться! Или пан — или пропал! Я ему шанс дала, понимаешь?! У всех только один шанс — а у него второй появился… Он же и последний. И все — благодаря мне! Надеюсь, он его не упустит! Анатомию человека он хорошо знает, экзамен сдавал. Там же всё рядом, уж разберется… И как там себя вести, чтобы опять не вылететь, тоже знает: я провела подробный инструктаж. Родится, вырастет — и сделает… что надо. У нас с ним уговор. Главное, чтобы эта, — кивнула девочка на географичку, — выбралась отсюда и попала домой… Да я ей помогу… Уж я ее выведу. Я все сделаю… Она же теперь не человек — тюрьма для моего друга, который освободится в свой срок, и тогда перед ним откроется путь…

А впереди показался трехметровый бетонный забор с колючей проволокой поверху и запертые ворота; охранник в шапке-ушанке, в овчинном полушубке, с автоматом за плечами вышел из будки, а перед ним стояла Юля Коновалова и тыкала пальцем в ворота. Когда путники подошли поближе, они услышали, что охранник требует пропуск, а Юля, видать, уже отчаявшаяся, долдонит одно и то же:

— Да нет у меня пропуска! Забыла я… Никогда не забывала, а тут… впервые забыла. Неужто нельзя без пропуска? Я тут сколько лет проработала! Болела я, выписалась из больницы… Даже домой не зашла, сразу на работу, дай, думаю, доложусь начальству, что выздоровела… А вы… не пускаете… Ну, узнаёте: я — Юля Коновалова! А я вас вроде припоминаю… Вас, кажется, Николаем звать? Или Петром?

— Пропуск — я сказал! — заорал охранник, а завидев целую делегацию странников, вывернувших из леса, передернул затвор на автомате.

Но Павлик Краснов зашептал Орине: дескать, доставай-ка наши больничные выписки, авось сгодятся… А географичка успела сказать Юле Коноваловой: дескать, подруга называешься — бросила меня и сбежала…Сама, значит, хотела уйти, а меня тут оставить?!

Орина же, пожимая плечами, уже вытаскивала из кармана выписки из Пургинской больницы, — правда они были в просыпавшейся пудре, измятые, с обрыскавшимися краями, чернильные слова подтекли… Орина подула на бумажки — и пока Павлик говорил: дескать, а у нас есть пропуска, поглядите-ка, годятся? — подала их охраннику. Тот попытался прочесть написанное, проворчал, что с документами не след так обращаться, но в конце концов буркнул, что-де, впрочем, все печати-то на месте…

— Так что вы двое, — кивнул он Орине с Павликом, — проходите! — И пошел отворять ворота.

— А мы?! — заорала Тамара Горохова. — А как же мы?! А мы-то?!

Павлик Краснов, подойдя к охраннику, стал умоляюще говорить, дескать, у них две выписки на всех… Дескать, пропустите остальных тоже! Пожалуйста… Ради бога…

Но тот осердился: здесь-де не врут и не хитрят, а то-де можно лишиться всего! Дескать, у вас есть пропуска — вот и идите без долгих слов…

Орина и Павлик Краснов медленно вошли на секретную территорию: голое белое поле, куда ни кинь взгляд, — обернулись на троих оставшихся…

— А вам, — охранник преградил дорогу стволом автомата географичке, кинувшейся к воротам, — стоять!

Тут Юля Коновалова предложила: дескать, в сложных случаях охрана обычно связывается с начальством, может, позвоните… узнаете…

А Каллиста от холода бившая пинеткой о пинетку, попросила:

— Дяденька, ну пожалуйста…

Охранник проворчал: дескать, какой я вам дяденька, — но, еще раз глянув на дитёнка в чепчике и школьной форме, вздохнул и направился в будку.

Створки широких ворот еще не успели соединиться. Каллиста исподлобья посмотрела на двоих прошедших на территорию завода, подняла голову — на оставшихся, она могла бы еще успеть скользнуть в щель… Но… осталась.

Орина с Павликом Красновым тоже стояли на месте. Было нестерпимо стыдно, что они тут, а те — там… С этой стороны в будке оказалось окошко с запыленным, треснувшим и заклеенным полоской бумаги стеклом; охранник звонил по телефону… Вот он говорит что-то, слушает, кивает, кладет трубку…

И, кажется, случилось чудо: ворота вновь отворились — и две женщины с ребенком — Каллисту они посадили меж собой, на перекрещенные четыре руки, так что получились «качели» — бежали к ним.

— А вдруг это ловушка? — шепнула Орина Павлику.

И, словно в подтверждение ее слов, охранник, ухмыльнувшись, крикнул:

— После не жалуйтесь! Сами напросились! — и створки ворот сомкнулись за спинами шестерых.

Географичка стала спрашивать у Юли Коноваловой, где ж тут вход в завод, но та, растерянно глядя по сторонам, уверяла, что тут все изменилось и она не знает… дескать, пока она болела, видать, посносили все строения-то… Орина обернулась на будку, смутно видневшуюся вдали — в туче сделали надрез, и из прорехи вновь посыпалась крупа, ограда впереди тоже не просматривалась, и казалось, что дальше — только бесконечная вытоптанная равнина.

Шли долго, и когда уж все промокли и отчаялись, Павлик Краснов вдруг остановился: дескать, погодите-ка! Дескать, каблучки Юли Коноваловой вон в том месте как-то по-иному стукнули… Пригнувшись, он вернулся по Юлиным следам, принялся счищать покрасневшими руками слой снежка — и все увидели канализационный люк…