Чарльз Мартин - Женщина без имени

– Что ты здесь делаешь?

– У меня свободный вечер. Я прилетела, чтобы повидать Стеди. Он сказал мне, что я могу найти тебя здесь.

– Понятно.

– Я гадала, смогу ли убедить тебя вернуться вместе со мной. – Кейти перестала жевать и посмотрела на меня. – Через несколько дней шоу сворачивается, и у меня будет немного времени.

– Перед чем?

– Перед съемками в Европе. И я смогу провести достаточно времени на севере Франции. Кроме того, сценарий нужно доработать, и студия ищет писателей.

Я посмотрел на восток.

– Я почти чувствую на языке те круассаны. – Я изучающе посмотрел на нее. – Ты выглядишь счастливой.

– Ты просто проигнорировал мои слова о том, что студии нужны писатели.

– Точно. – Я рассмеялся. – И сделал это намеренно.

– Миру нужны хорошие писатели, знаешь ли.

– А ты проигнорировала мою реплику о том, что ты счастлива.

Кейти кивнула.

– Я счастлива. Жизнь не идеальна, – она пожала плечами, – но она стала лучше. Я нечасто бываю счастлива вне сцены.

– Ты заслуживаешь счастья.

Кейти ждала, держала паузу. В этом молчании ей было комфортно, а мне нет.

– Кейти, я не могу поехать с тобой.

– Не можешь или не хочешь?

– Туше́. – Я кивнул. – И то, и другое.

Не отводя взгляда от воды, она поставила сковородку.

– Как здесь рыбалка?

На ее лице появилась широкая улыбка.

– Отличная.

Кейти встала, я протянул ей спиннинг и наживил на крючок четырехдюймовую искусственную наживку с запахом креветки. Она забросила удочку поперек течения. За час Кейти поймала больше тридцати штук.

Поднималась луна, я подбросил в костер дров. Мы сидели на берегу, зарывшись пальцами ног в песок. Мы говорили о нынешней жизни Кейти: шоу, будущие фильмы, финансовые дела, сумасшедший ритм, который пытался выжать из нее все соки, и о рамках, которые она для него установила. Кейти явно было хорошо. И внешне, и внутренне. Она сказала:

– Несколько издателей просят меня написать мою историю. Реальную.

Я поднял бровь.

Кейти продолжала:

– Они готовы заплатить немыслимые деньги за всю историю, включая загадочного парня, который сумел меня снова собрать. – Она хмыкнула. – Им очень хочется узнать о нем.

– Ну и? – спросил я.

– Не я должна писать эту историю.

Только в эту минуту я понял, насколько здоровой она была. Насколько цельной. Кейти сделала это. Она снова стала самой собой.

Ближе к полуночи Кейти встала. Пилот отдыхал на песке на дальнем конце острова. Каждые несколько секунд он затягивался сигаретой, и ее кончик горел в темноте рубиново-красным огоньком. Кейти посмотрела на часы.

– Я точно не смогу убедить тебя? – Она обвела рукой остров и «Джоди». – Здесь никто не будет скучать без тебя.

– Я уверен.

Кейти обеими руками потянула меня за рубашку, прижалась ко мне и уперлась лбом в мою грудь. Наконец, она подняла глаза.

– Все еще болит, верно?

Я посмотрел на юго-запад, через залив, потом на нее.

– Каждый день.

Она улыбнулась. Ее глаза были влажными. Кейти кивнула:

– У меня тоже.

Она поцеловала меня в щеку, потом в уголок губ и пошла к своему вертолету. Пилот уже сидел в кабине и готовился к полету. Лопасти винта начали медленно вращаться. В нескольких футах от меня Кейти остановилась, повернулась ко мне, тщательно подбирая слова:

– Иногда, когда я стою на сцене, мне напоминают.

– О чем?

– О том, что этот дар не мой. И все это… – Она указала на себя и на вертолет. – Это не обо мне.

– О чем же тогда?

Она усмехнулась, почти заговорила, но сдержалась и отвернулась. Три минуты спустя не слышно было даже шума вертолета.

Шли недели. Все истории заканчиваются.

Было субботнее утро. Я сидел с чашкой кофе на коленях, отмахивался от москитов и думал о своей жизни. О том, что мне было дано в последнее время. И о том, что с этим стало. Что это была за жизнь. Смирившаяся.

Тут я услышал стук небольшого мотора и увидел приближающийся маленький ялик. На корме лодки сидел Стеди, держа руку на румпеле. Я был удивлен, тем более что это был не понедельник и не четверг. При виде Стеди я немного встревожился.

Старик заглушил мотор, и я привязал булинь.

– С вами все нормально? Что-то случилось? Кейти в порядке?

Стеди вышел из лодки, поправил сутану и долго смотрел на меня. Наконец он указательным пальцем коснулся подбородка.

– Думаю, ты – моя самая большая неудача.

Даже через мои солнечные очки его одеяние сияло в лучах солнца.

– Что?

Стеди выпрямился.

– Я в этом уверен.

– С Кейти все в порядке?

Старик ткнул в меня дрожащим пальцем:

– Я почти всю жизнь ношу сутану, и я не смог на тебя подействовать.

– Я жив, не так ли?

Он сплюнул в воду.

– Я видел побелевшие от времени кости, куда более живые, чем ты.

– Я тоже рад вас видеть. Мы сегодня раздражительны, верно? Неужели только поэтому вы приплыли сюда в такое время дня?

Его глаза встретились с моими.

– Я из-за этого не сплю по ночам.

Я знал, что он говорит правду.

– Вы не можете спасти всех.

Его ответ был быстрым, хотя и неотрепетированным. Стеди все еще сердился.

– Я не пытаюсь спасти всех.

– Я думал, что успех и проигрыш как бы прилагаются к сутане. Ну, вы знаете, в чем-то выигрываешь, в чем-то проигрываешь.

Старик выбирал слова. В уголке его рта скопилась слюна.

– Мне, вероятно, следовало бы поблагодарить тебя.

– За что?

– За Кейти.

– Я не вернул вам Кейти. Она сама вернула вам Кейти.

Он пожал плечами:

– Возможно.

Стеди вытащил из кармана трубку, набил ее, зажег, раскурил. Когда он заговорил, из его рта вышел дым.

– Но еще остаешься ты.

Я промолчал.

Еще одна затяжка.

– Одевайся. Поедем, прогуляемся.

– Вы не хотите ловить рыбу?

– Я ловлю.

Это была наживка. Я не клюнул.

– Куда мы едем?

Стеди поднял бровь:

– Ты стал разборчивым?

Я принял душ, натянул джинсы, рубашку с длинными рукавами, воспользовался дезодорантом и сунул ступни в шлепанцы. Мы отправились на его лодке в Чоколоски. Там нас ждал церковный фургон. Стрелка показывала, что бак полон, раньше такого никогда не бывало.

Часом позже мы подъехали к пункту пропуска. Стеди остановился, заплатил доллар, и мы поехали по мосту Кард-Саунд. Я впервые проехал до конца моста. Я только поднялся по нему, но никогда не спускался. Я посмотрел на бетонную заплату на парапете. Грязная, тусклая, она сливалась со старым цементом, но тот, кто знал, что искать, ее бы заметил.

Мы проехали еще милю, свернули на дорогу с одной полосой. Мост был к северу от нас, Атлантика – на востоке. Вода с двух сторон. Стеди вел машину между деревьями, пока мы не выехали на асфальтированную парковку. Там он остановил фургон и вынул ключи из замка зажигания.

– Идем.

Я пошел за ним.

По мягкому песку мы дошли до края воды и до мемориала, который был построен вскоре после моей смерти. Спиралевидная черная масса из гранита с прожилками, размером с городской автобус, стоявший вертикально – или на бампере. В трещины были засунуты записки, вокруг стопками лежали памятные вещи и завернутые в целлофан книги. Из-за общей формы и из-за того, что здесь произошло, местные называли его «Гарпун Пита Хейна». Думаю, они решили, что Пит Хейн получил лучшее от пирата Пита. Может, и так. В любом случае, мне говорили, что это место популярно у туристов. На самом верху было выбито мое имя вместе с датами рождения и смерти. Ниже – названия всех моих книг.

Стеди сказал:

– Сядь.

Я сел.

Он встал передо мной.

– Закрой на минуту глаза.

– Что?

– Закрой глаза.

– Зачем?

– Потому что я так сказал.

Я закрыл глаза.

– Они закрыты?

– Да.

– Уверен?

– Абсолютно.

Я услышал шуршание ткани, ворчание, а потом ладонь Стеди ударила меня по лицу. Я стукнулся о гранит. Во рту появился вкус крови. Губа запульсировала и мгновенно распухла.

У Стеди дрожала нижняя губа, на глазах выступили слезы. Он ткнул в меня пальцем.

– Когда ты наконец перестанешь жалеть себя?

Я сплюнул – кровь на граните.

– Как насчет того, что нужно подставить другую щеку?

Он ударил меня снова.

Я понимал, что к этому шло, и успел увернуться.

– Я не жалею…

– Не лги мне.

– Я не лгу вам.

– Ладно. Значит, ты лжешь самому себе.

– Возможно, – мой тон изменился, – но я никогда не лгал вам.

Ему было больно думать обо мне. Я видел это. Его лицо приблизилось к моему. Теперь Стеди уже кричал:

– Тогда почему ты остаешься здесь?

Я тоже закричал:

– Потому что я боюсь!