Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик

Себе купил экстравагантную черную куртку с орлом на спине. Если куртку надеть наизнанку, она становится белой и на спине птица уже другая. Сергей был очень доволен покупкой, ждал одобрений и, конечно, их получал, не замечая иронии и улыбок.

Владимир Харлампиев рос в Ленинграде в интеллигентной семье единственным сыном.

Думаю, не без значительных колебаний решился он покуситься на Антарктиду. Допускаю, вопрос возмужания, жизненной школы имел существенный вес, когда принималось решение…

Сергей Кузнецов рос в Архангельске, в семье рабочего. Вырастал девятым ребенком и, понятное дело, небалованным. «Семья у нас вся техническая: три сестры — инженеры, шесть братьев — механики и шоферы». Сергей с восемнадцати лет на море. Исходил сначала холодные воды, потом плавал и в теплых. «Мое рабочее место — в трюме возле машины. Машина всегда сверкала, и от этого в трудовой моей книжке благодарностям просто тесно». Любит морской механик слегка прихвастнуть, но делает это в высшей степени простодушно, с правом человека, для которого труд — это жизнь, который много всего успел повидать и уверен в себе.

В том, что выдюжил на «Востоке», ничего особого он не видит. Так и должно быть, Кузнецовы — крепкая кость.

У Харлампиева все иначе. Он признается, что испугался всего, что случилось. Испугался, что не готов к неожиданно вставшим трудностям, испугался, что окажется слаб и будет унижен своим положением. Мы говорили об этом с Владимиром много ночных часов. Я покорен был искренностью и деликатностью этого человека. Чувствовалось: он счастлив, что все сумел одолеть, что ни в чем слабость не показал, что был на уровне всех остальных, хотя, несомненно, было ему труднее, чем всем, уже из-за одних только его очков. (Посмотрите на публикуемый снимок и представьте, что человеку надо было еще и очки надевать!) «На морозе очки в мгновение индевели, а снимешь — сразу слепой. Только самый чуткий из всех, Борис Моисеев, понимал особые мои трудности и, чем мог, облегчал».

Профессионально Владимир Харлампиев заслужил всеобщее уважение. Сергей Кузнецов: «Володька сделал все возможное и невозможное. Пять раз перебрал генератор — и он заработал!» Сам Владимир об этом деле сказал: «Было не только позарез нужно, было потрясающе интересно добиться нужного результата. Возможно, первый раз в жизни я очень остро почувствовал элемент творчества».

Ответы Владимира на анкету — «Чему научила тебя Антарктида?» — мне показались самыми интересными.

1. Понял, насколько свойственно для обычного человека недооценивать свои возможности. Если бы перед поездкой я узнал, что мне предстоит сделать, через что пройти, то никогда не поверил бы, что смогу все это.

2. Еще раз убедился в правомерности истины о том, что человек познается в беде. Даже обычная зимовка на «Востоке» достаточно трудна, но так хорошо узнать друг друга нам позволили лишь неожиданности, которых было хоть отбавляй.

3. Научился ценить жизнь, те большие и маленькие радости, которыми тут она изредка оделяет.

4. В какой-то степени изменились взгляды на многие жизненные явления, что-то отошло на задний план, что-то выступило вперед, но самое главное, что эти изменения произошли (и происходят еще) не в худшую, кажется, сторону.

5. Научился видеть в людях основное, не концентрировать внимание на мелочах.

Минус 79.

* * *

Лидер? Да, он, конечно, немедленно обнаружился, как только люди оказались у грани опасности. В такие минуты люди, как к магниту, тянутся к человеку, не потерявшему голову, к человеку, решения которого безошибочно верные, «к человеку, с которым я сразу почувствовал: не пропадешь», — сказал самый молодой из «восточников» Петр Полянский.

Таким человеком оказался инженер-буровик Борис Моисеев. В редакции я предложил друзьям-журналистам по снимку определить лидера. Все ошиблись. Я и сам обнаружил Бориса в крайнем заднем ряду — еле виднеется за плечами друзей худощавая его фигура. Один из хорошо знающих инженера ребят сказал: «В обычной обстановке Борис всегда вот такой. Застенчив и скромен до крайности. Таким в жизни достается обычно самый постный кусок. В обычной жизни в лидеры он не проходит». А там он был подлинным лидером. С самой первой минуты драмы. Это он, точно оценив ситуацию на пожаре, крикнул: «Ребята, немедленно вниз — крыша сейчас провалится!» Сам он спрыгнул последним. Это он сразу же вспомнил — на буровой есть забытый движок — и побежал его заводить. Движок нуждался в наладке. Борис все сделал, и движок заработал. Борису принадлежит идея спасительных печек. И это он, обнаружив на свалке дизель, сказал: «Ребята, чего бы нам это ни стоило, — восстановим!» Омертвевший на морозе трактор ухитрился завести он, и дизель удалось вытащить к месту ремонта.

Баню построить Борис настоял, предложил под нее жилую свою комнатушку, «был прорабом» на этой жизненно важной стройке…

Тут нет возможности перечислить все, что придумано, предложено и сделано руками инженера-буровика в критические моменты зимовки. Делая записи, я спросил у ребят: все точно, не перехвалим? Сказали: все справедливо!

«Борис Моисеев — талантливый, грамотный инженер. Хорошо владеет токарным станком, прекрасный слесарь, электрик, хорошо разбирается в дизелях. И опыт — пятый раз в Антарктиде!» Это слова человека, делившего с инженером все технические заботы.

Возможно, этих забот и довольно, чтобы люди в критический час к тебе потянулись? Говорят: нет, только этого мало. И добавляют вот что:

«Абсолютной честности человек… За самое трудное берется первым. Пока не закончено дело, не успокоится. Не ждет похвал… Человек мягкий и добрый. Не дожидается, когда попросят помочь, сам видит, где трудно, и без слов помогает… Ничего — очертя голову: сначала подумает, потом делает. Обязательно посоветуется. И тебе посоветует, но мягко и не обидно…

Иногда нужно, чтобы с тебя не только спросили, но поддержали, поняли, вошли в твое положение. Борис и это умеет… Верит в людей. Ему всегда хочется, чтобы все было хорошо. И сам он для этого делает все возможное. Его любимое обращение: «Мужики!..» Любимый тост за столом: «За любовь!..»

Таков лидер. Такие качества ценят люди в сложной, критической обстановке.

С Борисом Сергеевичем Моисеевым, сорокадвухлетним инженером Ленинградского горного института, я говорил уже перед самым приходом в Одессу. В каюте сидел худощавый стеснительный человек, не склонный к пространному разговору о пережитом. Сказал: «Было трудно. Невыносимо трудно. Особо, думаю, новичкам…»

Мы пили чай, говорили о том о сем — о Стамбуле, о Чукотке, где когда-то Борис работал, о пяти поездках его в Антарктику. И неизбежно вернулись потом к этой последней зимовке. Я много о ней узнал от Бориса. Приведу тут вопросы из разговора и ответы на них.

— Что все-таки было труднее всего — ночь, мороз, удаленность, крайняя неустроенность быта?..

— Для меня мучительным было возникшее напряжение в группе. Но эта трудность закономерна. У всех ведь характеры, свои вкусы, привычки, разные представления о жизни.

И все оказалось тут на виду, обнажилось и обострилось. Были у нас и ошибки. Не обижайтесь, разбор их для прессы не предназначен. Сами все разжуем в Ленинграде…

Коснулись в беседе средств, помогающих разрядить обстановку. Борис Моисеев: «Средства эти известны: мудрость, терпение, юмор…

В этот раз я как-то особенно ощутил отсутствие среди нас Василия Теркина. И, пожалуй, тут, на «Востоке», понял всю мудрость и жизненность главной поэмы Твардовского. В трудных длительных испытаниях крайне нужна большой прочности, неунывающая, находчивая, всех притягивающая натура».

— Сами не пробовали расшевелить ребят?

— Смешно сказать, пробовал. Но чего не дано — того не дано. Теркиным надо родиться.

— С кем работалось легче всего?

— Если настаиваете, назову врача Геннадия Баранова и радиста Валерия Головина. Эти ребята-по мне. Прямые, искренние, работящие, очень надежные. Такие — достойная смена нам, старикам, в Антарктиде.

— А поедут, не напугала ль зимовка раз навсегда?

— Не думаю. Отбор естественный существует, конечно. Без пережитых трудностей кое-кто, однажды побывав в Антарктиде, больше туда не просится. А пережитые трудности, по моим наблюдениям, человека лишь закаляют…

В ответах ребят на анкету эта мысль человека, пять раз побывавшего в Антарктиде, подтверждается. Михаил Гусев: «Осознал: максимальное удовлетворение от работы получаешь, выполняя ее в экстремальных условиях.

Ни о чем не жалею!» Иван Козорез: «Многому научился. И если суждено еще побывать в Антарктиде, то колебаться не буду — «Восток»!

Петр Полянский: «Соберусь ли еще? Это решат домашние обстоятельства. Что касается моих устремлений, то Антарктидой я заболел». Валерий Головин: «Если меня пошлют, поеду. И попрошусь на «Восток».