Юрон Шевченко - Бермуды

- Сколько? - осторожно спросил Свенсен.

- Десять долларов, - почему-то покраснев, ответил владелец «Нивы».

- О’кей, едем.

Так они встретились с гаражным кооперативом «Бермуды».

В гараже Арнольда Израилевича расположились три человека: хозяин, председатель автокооператива Опанас Охримович и Серега, которого магнитом тянуло в 446-й гараж общаться с человеком, который за шестнадцать лет эмиграции объездил полмира.

На улице вовсю старались растущий месяц со звездами и кооперативные фонари. Августовская ночь вступала в свои права. Со стороны мясокомбината пахнуло подлятиной. Шептались тополя, где-то брехали собаки. Эту идиллию ничуть не портили друзья из 446-го, которые собирались ужинать. На легком алюминиевом столе чистую скатерть украшали бутылка водки «Премиум», нарезанная копченая скумбрия, огурчики-помидорчики, хлеб, масло, приборы, салфетки. Все ждали борщ.

Арнольд Израилевич готовил украинский борщ только в печи, которую построил тут же в гараже. Он заряжал свой продукт особой метафизической сущностью, поэтому при дегустации борща возникал эффект пробуждения генной памяти, позволявший ощущать казацкие набеги на Измир, запахи и звуки херсонской степи, липкие от сока груши руки, блестевшие молодостью глаза и инфаркт во время секса. Вдобавок Арнольд Израилевич обогатил украинскую сакральную линию своими семитскими корнями, и к вышеперечисленным ощущениям добавились монологи Моисея, пыльные улочки Иерусалима, оливковые рощи, туманные очертания цезаря Веспасиана из рода Флавиев и еще Бог знает что, заставлявшие едоков злоупотреблять количеством порций и приятно волноваться.

Посиделки прервал визит. Уставшие от дневных приключений вежливые шведы, извиняясь за причиненное беспокойство, вошли в 446-й.

- Израилевич, пусть иностранцы подождут у тебя, у них поломка на 20 минут работы, - попросил владелец зеленой «Нивы» и исчез.

- Кам то аз, плиз, - пригласил Арнольд Израилевич, - Серега, подсуетись насчет стульчиков.

Шведы присоединились к компании и стали знакомиться. Серега раздал тарелки и приборы. Иностранцы вяло отказывались, утверждая, что сыты. Но борщ уже начал свою работу, обволакивая запахами представителей другой цивилизации. Он действовал, как наркотик, щекотал ноздри, заполнял рот слюной, сильно напряг хеморецепторы, и фактом своего существования доказывал шведским гостям - фаст-фуд, которым они питались в последнее время, - это кулинарный дебилизм.

Гости рассматривали помещение. И всё больше и больше изумлялись. Впрочем, никак не выдавая своих чувств. В гараже стояла антикварная мебель, разделявшая пространство на две части. В одной половине находилось несколько столов, уставленных оргтехникой - компьютерами, принтерами, плоттерами. Тут же находились стеллажи с папками, дисками, книгами, журналами. Смешанное чувство вызвал большой экран плазменного телевизора на стене гаража. И полка, заставленная книгами, на корешках которых удивленный Свенсен на разных языках мира прочитал: Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата Швейка».

На противоположной стене в приличных рамах висели две качественные репродукции: картины Питера Брейгеля «Слепые» и Яна Вермеера Дельфтского «Художник и модель». Петерсен, проходивший курс истории искусств на архитектурном факультете в Кембридже, мысленно одобрил вкус хозяина. Опанас Охримович открыл бутылку водки и разлил по рюмкам. Иностранные гости решительно отказались. Охримович не понял.

- А как же вы борщ без водки есть будете? Выпейте, - строго забасил Опанас. - Вы же вкуса не почувствуете.

- А в нашем «Премиуме» характера больше, чем в вашем «Абсолюте», - попробуйте, в качестве научного эксперимента, - добавил Арнольд Израилевич.

Свенсен перевел. Первым на эксперимент решился Юхансен. Спортсмен сделал, как учил Опанас Охримович, - выдохнул воздух, выпил, понюхал свежий пшеничный хлеб, попробовал борщ. За ним, с расширенными от любопытства глазами, наблюдали друзья. Наши тоже замерли, ожидая реакции.

- Супер, - сказал Юхансен, и замелькал ложкой.

Серега не выдержал и захлопал в ладоши, поддерживая гостя. Эксперимент явно удался. Петерсен также продегустировал водку и борщ. После нескольких рюмок хоккеиста полностью покинула скандинавская сдержанность. Он активно поддерживал разговор, смеялся, махал руками, забыв об языковом барьере. Дольше всех держался худенький Свенсен, уверенный в том, что после ужина сядет за руль.

- Ребята, зачем вам ехать на ночь глядя - оставайтесь, переночуете. Завтра с утра сходим в сауну и поедете в свою Полтаву, - предложил Арнольд Израилевич.

Предложение было до такой степени здравым, что не вы-звало ни у кого никаких сомнений. Свенсен тоже тяпнул.

- Скажи, Арни, - спросил быстро хмелеющий славист, - до гостиницы далеко?

- Зачем тебе гостиница, у меня заночуете. На втором этаже гаража есть постели, там же душ и туалет.

К открытому гаражу подкатил «Сааб», из него вышел человек в оранжевом комбинезоне с темно-синей надписью на груди: «Бермуды». Выше среднего роста, худой, с очень подвижным лицом. Он указал на машину и сказал:

- Пношу, пнинимайте наботу.

- Дядько Петно! - радостно заорал Серега.

На плечо его легла тяжелая рука Опанаса Охримовича.

- Заходи, Петрович, - одновременно сказали Арнольд и Опанас.

Автослесаря усадили за стол. Молчаливый Петерсен достал бумажник и вопросительно глянул на Петровича. Тот, заметив телодвижение, жестом руки остановил его.

- Днузям днузей нобню на шану, - и залихватски бахнул полстакана водки.

Свенсен заволновался. Он не понял ни одного слова. Полез в сумку за учебником и словарем.

- Это неизвестный мне диалект, по-видимому, карпатский, - бормотал перепуганный полиглот.

Серега засмеялся и успокоил науку.

- Это не диалект, Петрович не выговаривает пол-алфавита.

- Пнидунок, - пробурчал Петрович.

- Петро действительно не выговаривает две буквы, - объяснил Арнольд Израилевич, строго глянув на Серегу, - зато он любую машину без рентгена видит насквозь. Думаю, свою двадцатку он заработал.

Свенсен облегченно перевел.

- Сенкью, - сказал Петерсен, вручил гонорар Петровичу и икнул.

Было уже два часа, трещали цикады, помогая лепить образ ночи. Но никто этого не замечал. За столом царил дух согласия, и всем казалось, что давно дружат и знакомы с детского сада. Шведы поделились дорожными впечатлениями. Они ругали фаст-фуд и очень хвалили красоту украинских женщин.

Когда кончилась водка, они пошли в кафе.

- За машину не беспокойтесь - здесь не воруют.

Шведам пришлось поверить. По дороге Юхансен подарил Сереге шведскую крону. Серега, только что узнавший о новой валюте, с любопытством рассматривал подарок. Ничему уже не удивлявшиеся шведы очень удивились, увидев впереди залитый светом остров ночного магазинчика. Но еще больше поразил их ночной ассортимент: хлеб, шоколад, пиво, дамские прокладки, вулканизатор, колбасы, йод, зубные щетки, презервативы, набор наждаков, молочные продукты. В центре стояли новенькие шины, забивая резиновой вонью все остальные ароматы. После магазина они вышли на очередную линию. На углу стоял свежевыкрашенный гараж. Его крышу украшал семафор и огромная, аэрозольная надпись: «Галимо покрасил».

- Кто бы это мог сделать? - строго спросил Опанас Охримович Арнольда Израилевича.

Арнольд, развернувшись к Сереге, задал тот же вопрос.

- Понятия не имею, - хитро улыбаясь, ответил тот.

Раздался восторженный вопль, компания обернулась. Сильно выпивший Петерсон стоял на коленях перед гаражом. То был гараж Опанаса Охримовича. Смех перерос в истерику. Реакцию шведского архитектора вызвала неисчерпаемая фантазия председателя. Весьма туманные представления об истории архитектуры не помешали Опанасу при постройке своего гаража соединить зодчество трех ушедших цивилизаций. Постройка имела стилистические особенности и шумерского зиккурата, и пирамиды индейцев майя, и древнегреческого храма. Главной изюминой фасада были две колонны с коринфским ордером, на которых стояли бетонные пионеры.

- Мне здесь очень нравится, - вытирая слезы, сказал Петерсен.

Опанас Охримович горделиво расправил плечи. Ему было приятно, что у этих викингов так развито чувство прекрасного.

- Это мой, - с достоинством доложил Опанас.

- А это кто? - указывая на пионеров, спросил Свенсен. - Афина и Аполлон?

- Нет, - вставился в разговор Арнольд Израилевич. - Это я в молодости, - он указал на юного горниста.

Шведы нашли сходство потрясающим.

- Завтра зайдем ко мне, а теперь - в кафе.

Охримович собрал пальцы в лопату и указал на освещенную открытую дверь. Они услышали ровный людской гул.

Петерсен вдруг нервно оглянулся. И начал принюхиваться, ему показалось, что он учуял знакомый запах травки. «Мне здесь нравится всё больше и больше», - подумал архитектор.