Джонатан Кэрролл - Поцеловать осиное гнездо

По виадуку я переехал железнодорожные пути и резко свернул направо, к станции. Какая-то предприимчивая душа построила у самой реки дорогую с виду закусочную. В приступе ужаса я осознал, что все эти годы жизнь здесь продолжалась без меня. Кем они себя возомнили, чтобы изменять пейзаж, бывший когда-то моим? Частью своего существа ты думаешь, что территория твоей памяти принадлежит тебе; надо бы закрепить это законодательно – чтобы все сохранялось точно в таком виде, как было раньше.

Я подрулил к станции и вышел из машины. Через мгновение по рельсам промчался экспресс «Чикаго – Нью-Йорк». Я ощутил дуновение вихря, услышал колесный лязг и дробный перестук – и мир в вагонах экспресса снова представился мне романтичным, полным возможностей. Из Крейнс-Вью до Нью-Йорка мы всегда добирались на пригородном поезде. Прежде чем дотащиться до вокзала Гранд-Сентрал, он делал добрую дюжину остановок. В наш поезд садились те, кто работал в Нью-Йорке, старушки, спешившие на дневное представление «Хелло, Долли!», и тринадцатилетние подростки в коротковатых штанах и свитерах с треугольным вырезом и с таким количеством бриолина на волосах, что его хватило бы залить в картер семейного автомобиля.

Вздохнув, я посмотрел в сторону реки и увидел молодую пару; они перебрасывались летающей тарелкой, а между ними металась собака. Ей было очень весело. То и дело они давали ей схватить тарелку, и тогда радость перехлестывала через край: собака нарезала вокруг них бешеные круги, пока тарелку не отбирали обратно, и все начиналось по новой. Интересно, сколько раз в жизни вы испытываете настоящую грусть – только чтобы через миг вспомнить, что жизнь прекрасна? Я наблюдал за этой парой. Они излучали такие волны счастья, что я совершенно явственно ощущал их там, где стоял. Девушка закружилась и бросила тарелку изо всей силы, прямо в мою сторону, и та упала буквально в нескольких шагах от меня. Я двинулся было к ней, но, увидев бросившегося навстречу пса, остановился. Он тоже. Пес стоял в нескольких дюймах от ярко-красного диска, но смотрел на меня, будто спрашивал разрешения.

– Бери, бери. Можно.

Он наклонил голову этим классическим собачьим движением – мол, чего-чего? – которое всегда меня так смешит.

– Все в порядке. Бери.

Пес схватил диск с земли и бросился назад. Я двинулся к воде.

– Простите, не скажете, который час?

Я не знал, сколько простоял там, глядя на реку и предаваясь воспоминаниям. Вечер располагал к грезам. Как бы то ни было, выйдя из оцепенения, я взглянул на девушку, потом на часы.

– Четверть десятого.

– С вами все в порядке?

У нее было милое личико, и вправду обеспокоенное. Посмотрев на нее, я попытался улыбнуться. Я не знал, что ответить.

– Я когда-нибудь тебе рассказывал, как нашел труп девушки?

Та, кого я любил больше всех на свете, смотрела на меня с улыбкой, которую я буду вспоминать на смертном одре. Ее длинные темные волосы ровной волной ниспадали на плечи, прикрытые тонкой ночной рубашкой с птичками.

Она покачала головой.

– Вот потому-то мне и нравится у тебя ночевать. Утром ты всегда рассказываешь историю, которой я еще не слышала.

Ей было шестнадцать, но держалась она, как женщина под тридцать. Протянув руку через столик, я погладил ее по щеке. Она взяла мою руку и поцеловала.

– Не перестаю удивляться, что ты моя дочь.

Кассандра Байер нахмурилась:

– Почему? Что ты хочешь сказать?

– Только то, что сказал. Как нам с твоей матерью удалось вывести такого хорошего ребенка? Твоя мама жила жизнью, которая монахиню вогнала бы в краску. А у меня было больше неврозов, чем у Вуди Аллена. И, тем не менее, вот ты – серьезная, умная, обладающая чувством юмора... Как это получилось?

– Возможно, мои гены передались через поколение.

Она взяла флакончик жуткого черного лака для ногтей и принялась обрабатывать свой палец.

– Можно, после тебя я тоже покрашу ногти черным?

Она закатила глаза и простонала:

– Так что там с найденным трупом?

Я встал и налил себе еще кофе. Не глядя, она протянула мне свою чашку. Я наполнил ее и посмотрел на Кассандрину макушку.

– У меня хорошая идея: почему бы тебе не обрить голову и не вытатуировать там «Папа»? Это будет неплохо смотреться вместе с черными ногтями, и к тому же я буду знать, что ты действительно меня любишь.

– Я знаю девушку, у которой татуировка на этом самом месте.

– Что? И что у нее там вытатуировано?

– Молния.

Я посмотрел в окно, пытаясь это осознать.

– Касс, иногда ты говоришь такие вещи, что я чувствую себя столетним. То есть я довольно продвинут для своего возраста, ты сама говорила. Но если бы я лег в постель с женщиной и увидел там татуировку, я бы вызвал полицию.

– Не думаю, что ты бы захотел лечь в постель с той девушкой, папа. Ее зовут Ложка, и она ест только баранину. Это вроде новой религии, наподобие Долины Мальды.

– И что об этом говорят Ложкины родители?

Кассандра докрасила ноготь и закрутила флакон. Ее движения были чрезвычайно изящны и аккуратны.

– Так ты расскажешь мне о трупе или нет?

– Ладно. Когда мне было пятнадцать, мы всей компанией пошли на речку купаться.

– Вы купались в Гудзоне? Папа, там же сплошные сточные воды!

– Ну, по мне, так лучше купаться в грязной реке, чем татуировать гениталии! Да и тогда дело еще не было так плохо – просто немного попахивало. Но на самом деле мы ходили не купаться. Все бойкие девчонки ходили туда в бикини. Кто-нибудь возьмет пива, все курили «Мальборо», у нас было переносное радио... Местная радиостанция с Братцем Брюси диджеем. Очень мило. Мне всегда это представлялось как «Hard Day's Night». Чуть позже я расскажу, почему. В тот день Джо О'Брайен и я пришли туда первыми.

– Джо О'Брайен – твой лучший друг, которого ты как-то раз нокаутировал в драке?

– Да, тот самый. Тогда нравы царили суровые. Такой уж был городишко. Все были крутые или притворялись крутыми. Пускай вы лучшие друзья, но если он косо на тебя посмотрел – БАМ! Через минуту вы уже тузите друг друга.

Касс покачала головой.

– В хорошеньком же местечке ты вырос!

– А почему бы и нет. Все было совершенно невинно. Мы верили в преданность, а большинство девушек хранили девственность. Мы слушали довольно спокойную музыку, не то что какой-нибудь эйсид-рок. Мы ходили где вздумается, не боясь, что кто-нибудь пристрелит, так просто, проезжая мимо. Девушек не насиловали, и никто не ходил с пистолетом. Ну, почти никто.

– Держу пари, Фрэнни Маккейб ходил. Эта история про Фрэнни?

– Нет, и он так и не простил нам этого. Фрэнни всегда удавалось взять над нами верх, но, как потом оказалось, тут мы его обставили. В общем, мы с Джо О'Брайеном пришли туда первыми. Было около десяти часов утра, жарко. Действительно жарко. У воды было местечко, где мы всегда загорали. В нескольких сотнях ярдов от железнодорожной станции. Мы расстелили полотенца и разделись до плавок... Мы не могли дождаться остальных. В городке появилась новая девушка, Джеральдина Фортузо, с прекраснейшей фигурой, какую мы только видели. У нее, правда, росли усики, но у каждого свои недостатки. Все парни соперничали за нее, а мы знали, что она придет. Джо и я встали у воды, глядя на лодки и обсуждая божественную фигуру Джеральдины. Мимо прошел быстроходный катер, и от него к берегу побежали волны. Не знаю, кто заметил ее первым. Странно, ведь это очень важная деталь, но я честно не помню. Тот, кто ее увидел, сказал: «А это еще что за хреновина?» На волнах, футах в сорока от нас, покачивалось, как гигантская медуза, что-то большое, белесое, полупрозрачное. Мы оба пошли поближе, чтобы рассмотреть, но я зашел слишком далеко, поскользнулся и упал в воду. «Видишь? – спросил Джо. – Подойди поближе и погляди, что это такое. Может быть, парашют».

Касс подалась вперед и проговорила таким же неуверенным голосом, как я в тот день:

– Парашют?

Я пожал плечами.

– Эта штука в воде была похожа на маленький парашют или на самую большую медузу, которую мне приходилось видеть. Ты знаешь, как бесстрашны дети, пока не узнают, как жестока бывает жизнь. Когда я зашел на глубину, а потом поплыл к странному предмету, мне и в голову не приходило, что это может быть опасно, что это что-то зловещее.

– И когда ты понял, что это труп?

– Только когда оказался футах в пяти от него. Вода на солнце отсвечивала удивительно светлым оттенком зеленого, так что ничего нельзя было разобрать, пока не подплывешь вплотную... Она покачивалась на воде лицом вниз, в мужской рубашке. Рубашка была расстегнута, и потому труп казался огромным и раздутым. С тех пор прошло немало времени, но насколько помню сначала я подумал, что это рубашка, и только потом заметил, что она на что-то надета. Я так и подумал – она надета на что-то, а не на кого-то... Я был совершенно спокоен, Касс. Удивительно! Случись такое теперь, я бы наверняка испугался и удивился куда больше. Возможно, оттого что молод, ты еще думаешь, что с тобой непременно должны происходить какие-то истории. А поскольку ждешь начала приключений, то если обнаруживаешь труп, тебе просто вспоминается фильм про Джеймса Бонда. Именно там ты и должен рано или поздно оказаться.