Натан Энгландер - О чем мы говорим, когда говорим об Анне Франк

— А что бы он смог сделать? — недоумевает Марк.

— Он мог бы нас спрятать. Рискнуть собственной жизнью, жизнью своих родных и близких. Вот об этом и игра: сделал бы он это ПО-НАСТОЯЩЕМУ для тебя?

— Ну этот мормон бы сделал, — размышляет Марк. — Что там эта кладовка, им предписано хранить годовой запас еды на Судный день или что-то в этом роде. И воды тоже. Годовой запас. И любовью они занимаются через простыню… Ой, нет, — поправляет себя Марк, — это же, кажется, нам так предписано…

— Ну все, — прерывает его Дэбби, — хватит, не будем мы в это играть. Выйдем отсюда. Я закажу еды из кошерного ресторана. Устроим пикник на траве, поужинаем как полагается, а то жуем всякую ерунду.

— Нет уж, — протестует Марк, — Я хочу играть! Для меня это все серьезно.

— Ну и что, спрятал бы тебя твой друг? — спрашиваю я.

— Меня и всех моих детей? — интересуется Марк. — Я что, должен представить себе подпольный мотель в Иерусалиме, где он может спрятать 12 человек?

— А что, — подхватывает Шошана, — в семинарии, например, или где-то там. Почему бы и нет?

Марк надолго задумывается. Жует фиги и размышляет. По взгляду его видно, что он принимает все очень близко к сердцу, что для него это очень серьезный вопрос, предельно серьезный.

— Да, — заключает Марк, и вид у него очень взволнованный. — Думаю, что да, Джеб бы нам помог! Он бы нас спрятал. Он бы рискнул всем.

— Я тоже так думаю, — поддерживает его Шошана и улыбается. — Ух ты, от этой игры начинаешь как-то по-взрослому ценить людей!

— Да, — говорит Марк, — Джеб хороший человек.

— Теперь вы, — поворачивается к нам Шошана, — ваша очередь.

— Но у нас больше нет общих знакомых, — колеблется Дэбби. — А мы обычно о соседях говорим.

— Наши соседи напротив, — поясняю я, — очень показательный пример: муж, Митч, он бы нас спрятал, точно знаю, он жизнь положит за праведное дело. А вот его жена…

— Да, — поддерживает меня Дэбби, — ты прав. Митч бы нас спрятал, но Глория, она бы отступилась. В один прекрасный день, пока муж на работе, она бы нас сдала.

— Тогда можете взять себя в пример, — предлагает Шошана. — Вот как бы все было, если б один из вас был не-евреем? Вы бы спрятали друг друга?

— Давай играть, — говорю я. — Я буду не-евреем, потому что я на него больше похож. Женщина, у которой в гардеробе все еще висит юбка до пят — такую сразу арестуют!

— Ну хорошо, — соглашается Дэбби.

И вот я стою расправив плечи, как будто в строю. Стою задрав подбородок, чтобы жена могла изучить меня получше. Чтобы она могла хорошенько всмотреться, подумать и решить, стоящий ли человек ее муж. Смогу ли я, хватит ли у меня совести (и это непростой вопрос, а очень серьезный) рискнуть жизнью, чтобы спасти ее и нашего сына?

Дэбби смотрит внимательно, улыбается и, легонько так, толкает меня в грудь.

— Ну конечно, спрятал бы!

И крепко меня обнимает.

— Теперь вы, — говорит Дэбби, все еще сжимая меня в объятиях, — ты и Юри.

— А чем смысл? — недоумевает Марк, — даже если только представлять.

— Ш-ш-ш, — говорит Шошана. — Просто становись вон там и представь, что ты не-еврей, а я буду смотреть.

— Но если бы я был не-еврей, то это был бы не я.

— Это точно, — замечаю я.

— Видишь, он согласен. Мы бы не были женаты. И у нас не было бы детей.

— Да представь только, — настаивает Шошана. — Ну смотри, — она закрывает дверь кладовки. — Вот, Южная Флорида, и мы тут прячемся во время второго Холокоста. Ты не-еврей, а мы втроем спрятались в твоей кладовке.

— Да ты только посмотри на меня! — горячится он.

— Давай так, — предлагаю я, — представь, что ты подпевала в группе ZZ Top, знаешь такую группу?

Дэбби разжимает объятия, чтобы хлопнуть меня по руке.

— В самом деле, — настаивает Шошана, — сделай усилие и посмотри на нас троих вот так: это твой дом, а мы в твоей власти, заперты в этой комнате.

— А ты что в это время будешь делать? — спрашивает Марк.

— А я буду смотреть на тебя и представлять.

— Окей, — соглашается он. — Давай, начинаем. Я буду тут стоять, а ты представляй.

И вот мы играем, все четверо. У каждого своя роль, и мы в нее вкладываемся. Мы и в самом деле включаем воображение. Я вижу, как Дэбби наблюдает за ним, как он смотрит на нас, и как Шошана пристально разглядывает мужа.

Долго стоим, трудно даже сказать, сколько времени прошло: свет, который пробивается через щель под дверью, слегка тускнеет, видимо, опять набегают тучи.

— Ну что, спрятал бы я вас? — серьезным голосом спрашивает он.

Впервые за весь день я вижу, как он протягивает руку, точно моя жена, и касается ладони Шошаны.

— Как думаешь, спрятал бы, Шоши?

По Шошане видно, как она задумалась о своих детях, хотя этого нет в правилах игры. Видно, что она не совсем по правилам представляет. Помолчав, она говорит «Да», но как-то невесело. Она отвечает «Да», но для него ответ звучит так же, как и для нас, поэтому он все повторяет и повторяет свой вопрос.

— Ну, спрятал бы я вас? Даже если б мне грозила смерть, но вы бы спаслись, и я один бы погиб за то, что вас укрыл? Ну, спрятал бы?

Шошана высвобождает свою руку из его. Она молчит. И он молчит. И никто из нас четверых не в силах сказать вслух то, что произнести невозможно: эта женщина не верит, что муж бы ее спрятал.

Как же нам быть? Что дальше? Так и стоим вчетвером, узники кладовки. Боимся открыть дверь, чтобы не выдать нашу тайну.