Александр Зевайкин - Малец и море

— Поедем, — согласился мальчик.

Джип стоял над обрывом. В нем было тепло и уютно. Холодный ветер не проникал внутрь. Они просто сидели и смотрели на море. После долгой паузы Танюха попросила:

— А расскажи мне про своего любимого капитана. У тебя есть такой?

— Есть. Его зовут Вито Дюма.

— Не родственник Александра?

— Нет. Он аргентинец и жил в двадцатом веке.

На этот раз Танюха услышала леденящую нервы историю о безумце, бросившем вызов трем океанам. Моряки всего мира единогласно признали самыми гиблыми местами Бискайский залив, мыс Горн и «ревущие сороковые». Вито Дюма начал с того, что зимой пересек Бискайский залив по диагонали на восьмиметровом тендере, предназначенном для прибрежных прогулок в тихую погоду. Провожавшие моряки крестились и смотрели ему вслед как самоубийце. Но начинающему моряку этого оказалось мало, и он решил обойти Землю по сороковой широте. Там, где до него и после него никто еще не ходил. Ни отсутствие денег, ни больная мать, ни брат, ни друзья не смогли его остановить. Он долго готовился. Построил новый десятиметровый тендер по собственным чертежам, и в ноябре сорок второго кинулся навстречу нечеловеческим испытаниям. В Кейптауне среди множества почитателей своей отваги, мореходного мастерства, он встретил красивую и богатую блондинку. Она уговаривала его остаться, обещала благоденствие на долгие годы. Но зов моря оказался сильнее. И снова огромные ледяные волны, холод, недосыпание, смерчи, тайфуны и бесконечное одиночество. Ветер, достигающий скорости свыше ста километров в час, пятнадцатиметровые волны, холод, изматывающий труд, ледяной дождь и цинга. Черные тучи над головой, черное море вокруг, и ты один и не от кого ждать помощи, когда зараженная рука распухает, причиняя адскую боль и возникает желание отрубить ее. Но три укола и молитва святой Терезе творят чудо. Да. Святая не могла не помочь человеку, совершившему чудо. Человек, ежеминутно рискующий утонуть, не имеет права умереть от банальной гангрены. И он выжил, и он дошел. Он прошел вокруг земного шара по ревущим сороковым широтам на десятиметровом тендере. Двадцать пять тысяч морских миль и всего три остановки. Год и девять дней. Это за гранью безумства. Но человек способен ступить и за грань. Вито Дюма доказал это.

Тёмка был удивительным рассказчиком. В его языке совершенно отсутствовали слова-паразиты, повторы, запинки, долгие, необоснованные паузы. И если про чайные клипера он рассказывал с азартом, выплескивая эмоции на волю, то здесь, в тон довлеющему трагизму, голос его звучал более ровно и более красочно живописал ужасы одиночного плавания. Танюха сидела, закрыв глаза, и внимала словам рассказчика, проникающим в самые глубины души и мозга. Она видела, она все видела. Рваную, вечно мокрую штормовку, усталое лицо бесстрашного аргентинца, дрожь крохотного суденышка и ледяной пронизывающий ветер, и ливень, стегающий не день, не два, а целый месяц.

Тихий дождь стучал по крыше джипа и придавал налет реальности ее фантазиям. Тёмка замолчал. Он больше не говорил. Ждал реакции. Было совсем тихо. Только робкое шуршание капель. Тихо, тепло, уютно. А каково приходилось отважному аргентинцу?! Это не сможет описать самая буйная фантазия. Наконец-то Танюха открыла глаза, посмотрела на серое море, теряющееся в зыбкой занавеси дождя, потом на рассказчика и задумчиво заключила:

— Да-а-а, многого мы еще не знаем. Я обязательно должна это прочитать. А теперь мы едем в книжный магазин, покупать интересные книги. Я чувствую, что ты меня заразил.

Со времен открытия в магазине еще не было таких покупателей. Они собрали чуть ли не все книги по морской тематике и три роскошных альбома по живописи. Тёмка сначала отбрыкивался, увидев пятизначную цену, но Танюха и слушать не хотела. Когда они за три ходки подтащили все это к кассе, у продавщицы глаза стали шире очков. Да и сам Тёмка был в легком шоке от нахлынувшего счастья. Ничуть не жалея, Танюха отсчитала тридцать тысячных бумажек, и они занялись переносом покупок на заднее сиденье джипа. Тёмка уже не возражал, а только блаженно жмурился. Но потом все-таки, то ли с упреком, то ли с сожалением, вздохнул:

— Василичу за эти книги полгода работать надо. Если, конечно, есть не будет.

— Деньги для того и существуют, чтобы их тратить, — возразила Танюха. — А твоему Василичу мы обязательно найдем хорошую работу. Только прежде мне надо с ним встретиться и поговорить.

Вернувшись домой, они свалили все книги на диван и уселись их разглядывать. Новые, хрустящие, в глянцевых обложках, пахнущие типографской краской. Просто в руки взять приятно.

— Давай начнем с «Шедевров русской живописи», — предложила Танюха, взвешивая на руке внушительный том.

— Давай, — согласился Тёмка.

Они сели рядышком, положили книгу на колени и окунулись в мир знойных итальянских пейзажей Сильвестра Щедрина. Прошло довольно много времени. Может, час, а может, два, ибо в соприкосновении с прекрасным, человек не внемлет течению времени, они уже добрались до «Вечного покоя» Исаака Левитана, и тут пришел Витёк.

— Вы что, книжную лавку ограбили? — еще у порога он вытаращил изумленные глаза.

— Почему ограбили? Купили, — с достоинством ответила Танюха. — Не желаешь к нам присоединиться?

— Извини, я очень тороплюсь. Срочная командировка. Через два часа поезд. Сделай мне перекус, а я пока приму душ.

Танюха скривила губы, вздохнула, но делать нечего, пошла на кухню. Смотреть одному Тёмке не хотелось, не то ощущение. Он положил альбом в кресло и решил пока просмотреть мелкие книги по морскому делу. Да, вот это, пожалуй, интересная книжка. «Рангоут, такелаж и паруса судов восемнадцатого века». Василич обрадуется. Тёмка на минуту задумался. Все-таки несправедливо получается: он тут как сыр в масле катается, а Василич… А ведь он частенько делился с мальчиком последним куском. Хорошо, если Танюха ему новую работу найдет. Не век же ему приборы на своем заводе ковырять.

Из кухни выглянула Танюха:

— Витёк еще не вышел из душа?

— Нет.

— Как выйдет, скажи, что обед уже готов. Я варю кофе.

— Хорошо, — кивнул Тёмка и вернулся к книге. Карл Хейнц Марквардт. Не иначе, как немец. Да, хорошая книга. Наши почему-то такие не пишут. Полный расколбас. Все до лоскутка, все до веревочки расписано. Грот-стень-стаксель, крюйс-стень-стаксель, реванты, штаг-кренгель-стропы. Круто! У Тёмки аж дух захватило. Забыв обо всем, мальчик погрузился в изучение сложной оснастки четырехмачтового барка.

— Ты, братишка, смотрю, за Конюховым вдогонку собрался? Поди уж и яхту в сарае строишь? — неожиданно послышался сверху Витьков голос.

Тёмка поднял голову и натолкнулся взглядом на кораблик. Четкий, яркий и красивый. Таких татуировок он еще не видел. Больше ни у кого не видел.

— Нет, — растерянно пробормотал он, опуская глаза, — денег у нас нету.

— Да, брат, яхта — дело дорогое. Покруче машины будет. Ты со мной за компанию не перекусишь?

— Не-е-е, спасибо, я лучше книги посмотрю. Мы в кафе заходили, мороженого поели. Так что я сыт.

— Как хочешь.

В одних спортивных штанах, поигрывая мышцами, Витёк пошел на кухню. Тёмка закрыл книгу и задумался. Минут через двадцать они вышли из кухни вместе. Танюха помогла ему собраться, проводила до двери, как положено, помахала ручкой с крыльца. Вернувшись, она с удивлением обнаружила неподвижного, словно восточный болванчик, Тёмку. Он смотрел в одну точку перед собой, и книжная россыпь его уже не забавляла. Более того, он не отреагировал на ее присутствие.

— Ты чего надулся? Или мы не те книги купили? Что случилось?! — удивилась девушка.

— Да нет, спасибо, все очень интересно. Книги очень хорошие, — мальчик опять отвел глаза.

— Тогда что же случилось? Я не люблю недомолвок. Так что давай, рассказывай. Полчаса назад ты был веселым и довольным. А тут вдруг набычился, — ей все-таки удалось поймать его взгляд.

Мальчик тяжело вздохнул.

— Обещай, что никому не расскажешь.

— Надо же, какие тайны! Обещаю, — не раздумывая, согласилась Танюха. Ей было ужасно интересно, хотя всерьез его слов она еще не воспринимала.

Но Тёмка мотнул головой, не поверив в легкость ее обещания, и настойчиво повторил.

— Поклянись.

Танюхе вдруг показалось, что дело действительно не шуточное.

— Клянусь, — заверила она. Немного помедлила и, вполне серьезно, добавила: — Могилой матери.

Это прозвучало очень пафосно, но такой ответ его удовлетворил. Теперь он сам заглянул ей в глаза и густо покраснел.

— Ты очень красивая и… добрая.

«Началось, — мысленно вздохнула Танюха, — и этот влюбился. Малец, а туда же. Сейчас начнет сопли разводить». Решив сделать мальчику серьезное внушение, она все-таки поинтересовалась у него.

— А это разве плохо?