Андрей Колесников - Тачки. Девушки. ГАИ

– А откуда у вас клубная карточка «Экипажа»? – спросил я после неловкой паузы.

– Я много лет жила тут поблизости, – легко ответила она. – Ну и ходила в этот клуб. Это было уже кое-что.

– И, наверное, учились в 20-й школе? – невинно спросил я. – У меня там была пара знакомых.

На самом деле про 20-ю школу я знал все. Рядом с семьей одного из самых видных партийных руководителей страны, так получилось, прошло мое детство, и все внуки этой большой семьи учились в 20-й школе.

– Нет, в 20-ю меня не взяли. Училась в 31-й.

– Как это не взяли? – удивился я. – Не могли не взять.

– Не взяли. Когда директор узнал мою фамилию, сказал, что сыт по горло моими родственниками.

Тут я и понял, за кем гонялся полночи. Все встало на свои места. Все стало понятно, легко и просто. Я понял, почему полетел за этой девчонкой черт знает куда, как только увидел ее. Не все, значит, забыл.

– А что за фамилия? – на всякий случай спросил я. Она ответила, я не расслышал, переспросил.

– Да был же такой… – Она опять назвала фамилию.

– Неужели не помните?

– Прадедушка ваш, получается?

– Да, – она внимательно посмотрела на него.

– А можно узнать ваше отчество?

– Владимировна.

– А маму вашу как зовут?

Она опять очень быстро ответила, она видела, что я задаю неслучайные вопросы.

– Я с вашей мамой учился в одной школе. Она была очень хороша.

– Она и сейчас очень хороша, – пожала плечами девушка.

– Не сомневаюсь! – заторопился я. – Вы поймите, мы учились в десятом классе и уже такими кобелями себя считали, вы не представляете, и после уроков стояли у выхода, ждали девчонок и ставили им оценки по десятибалльной шкале, и у вашей мамы были очень высокие оценки, у нее были самые высокие оценки, ей-богу…

Я рассказал ей, что знаю ее родителей, дядек, дедушек и бабушек и несколько раз встречался со знаменитым прадедушкой. Потом жалел об этом, не надо было говорить.

Правда, не рассказал ей, что у меня было два бурных романа с ее тетушками, мамиными сестрами, и каких. Не рассказал. И ничего не рассказал и еще про одну историю, самую главную в моей жизни. Но эта девочка и сама все, кажется, видела.

Я проводил ее до дома. Мы довольно тепло попрощались.

Через несколько дней я встретил ее и ее маму на улице. Мама, и правда, совсем не изменилась, была хороша. Мама сказала мне несколько слов, и я понял, что она знает о ночной погоне. Мы поговорили об этом и разошлись, договорившись обязательно созвониться.

Но больше мы не встречались. Более того, я много раз замечал, что, когда мой маршрут лежит через Кутузовский, я начинаю инстинктивно выбирать объездные пути. Ужасно неудобно. Впрочем, теперь в районе бывшего кинотеатра «Киев» строят развилку, и теперь все будет намного проще.

Было шесть утра. Я возвращался из Домодедово. Гаишник остановил меня на Таллинской улице. Я только съехал с кольцевой дороги. Я подумал, что дело мое не очень хорошо. Мое водительское удостоверение, полученное много лет назад в дальнем Подмосковье и запаянное в полиэтилен, со временем расслоилось и теперь состояло из двух равных по размеру частей. Кроме того, у меня не было техталона.

– Я не понял, – сказал гаишник, повертев в руках две бумажки, которые я ему дал.

Он предпочел бы, конечно, чтобы это были две бумажки другого достоинства. Иначе он не отнес бы их с демонстративной брезгливостью в машину к своему напарнику, не сказал бы ему, с еще большей брезгливостью, что у меня к тому же нет техталона, и не добавил бы вообще с отвращением:

– И очень сильно пьян.

Напарник выписал мне штраф за отсутствие техталона, искренне смеялся, разглядывая две половинки одного удостоверения, а потом с сочувствием спросил:

– А зачем же так пить-то было?

– Да нет, че-то вам с утра показалось, – легкомысленно улыбнулся я. – Я вообще не пью.

– А, – посерьезнел он. – Тогда другое дело.

И он тут же по рации попросил, чтобы с соседнего поста подвезли прибор для определения алкоголя.

– Тебе надо, ты и подъезжай, – резонно прохрипела рация.

Боком это вышло, конечно, мне. Гаишник свирепо посмотрел на меня, крикнул напарнику, чтобы тот собирался, и сказал, чтобы я садился в свою машину:

– Поедем на Новую Ригу, у нас там пост.

– Я за рулем? – на всякий случай уточнил я.

– Нет, я! – мрачно ответил он, и мы поехали: он на своей машине, я – на своей.

Следующая пара гаишников, уже на Новорижском шоссе, еще ближе к сердцу приняла мои проблемы.

– Не надо было столько пить, – участливо сказал один из них. – А лучше вообще не пить.

– Да о чем мы говорим вообще? – возмутился я. – Давайте я подышу, и все будет понятно.

– Конечно-конечно, – торопливо согласился он. Я дунул.

– 0,7 промилле, – вздохнул он. – Мой прибор никогда не ошибается. А я тем более. Большие проблемы у вас, молодой человек.

Но я-то все еще думал, что никаких проблем у меня нет, потому что я же ничего не пил.

– Ну что, к наркологу поедем? – спросил он.

– Поедем! – встрепенулся я.

В направлении в качестве причины освидетельствования у нарколога он записал: «Резкий запах изо рта». После этого он с напарником сел в свою машину, я опять в свою, и мы направились в Строительный тупик. Это и в самом деле был полный тупик. Я даже не подозревал, что в районе Тушино, у самого Волоколамского шоссе, могут быть такие глухие, необитаемые, таежные места. С каким-то даже облегчением я увидел стаю бродячих собак. Ржавый железный забор, обшарпанное двухэтажное здание, вывеска «Кинологический центр».

В здании были только кабинеты наркологов. Я насчитал их пять. Все открыты, и ни в одном нет клиентов.

– Перестали пить люди, – с сожалением заметил один гаишник и с надеждой посмотрел на меня.

Три раза я дышал в разные приборы, нарколог долго писал заключение, гаишники нервничали.

– Когда последний раз пили, молодой человек? – спрашивал меня доктор.

– Шесть лет назад, – честно отвечал я.

– Колетесь, значит, – уточнял он.

Наконец он дал мне расписаться в своем заключении. Там было написано: «Признаков опьянения не зафиксировано. Совершенно трезв».

Гаишники, тоже заглянув в эту бумагу, быстро пошли к выходу. Я отдавал себе отчет в том, что это их единственная месть мне: они понимали, что без них я отсюда ни за что не выберусь. Мы так петляли, пока ехали сюда, что шансов у меня, кажется, и, правда, не было никаких.

Но я догнал их.

– Послушайте, – сказал я им, – только один вопрос: зачем было писать, что запах изо рта и что 0,7 промилле? Не западло?

– Да был, был потому что запах! – заорал один.

У него, я понимал, накипело. Он пошел до конца и страшно опозорился. Нарколог, прощаясь с ним, нахально улыбался ему в лицо.

– Воблой от тебя пахло. Воблой! – простонал он.

И тут я схватился за голову. Точно: я же заезжал ночью к своему приятелю, который только что вернулся из Астрахани, и он дал мне дюжину воблы. Паре вобл я, приехав домой, сразу открутил головы.

И когда я дышал на гаишников, они же именно этот запах и чувствовали, и им даже в голову не могло прийти, что человек может есть воблу хотя бы без пива.

Всегда приятно получить новый автомобиль, хоть и на неделю, на тот же тест-драйв, например. У нового автомобиля масса преимуществ. Во-первых, все видят, что он новый. Это, как показывает мой личный опыт, очень важно. Во-вторых, это все-таки новый «Мондео», а не новый «Ауди», «БМВ» или «Мерседес», так что есть надежда, что не угонят. Это ведь тоже важно. В-третьих, в новом автомобиле все хорошо работает. Но это только в-третьих.

Сегодня со мной произошла большая неприятность. Я поехал в Домодедово встречать приятеля из командировки. Я не мог отказать, потому что две недели назад он тоже встретил меня, хотя и не в Домодедово, а в Шереметьево, это ведь ближе.

Поехал я с Сокола по Волоколамке, потом по МКАД. И вдруг неожиданно для себя свернул на Симферопольское шоссе. На самом деле по привычке. Это дорога в академгородок Протвино на краю Московской области, куда я езжу почти каждые выходные. Я спохватился и решил развернуться. Разворот был метров через триста, там все разворачиваются, хотя и нет знака. Но ведь разворачиваются-то все.

Как я мог не заметить патрульную машину? Она стояла прямо на этом развороте. Гаишник остановил меня и спросил, есть ли у меня глаза. Он был просто взбешен.

– Напокупают себе хороших машин, а потом развернуться, где надо, не могут! – кричал он.