Скотт Брэдфилд - Хорошая плохая девчонка

УА: Кажется, пленка на кассете заканчивается.

ДР: А как же дополнительные кассеты?

УА: Они тоже закончились.

ДР: Правда?

УА: Правда.

ДР: Ну что ж, в таком случае, профессор Александр…

(конец кассеты)

Я встречала людей, которые признавались мне, что никогда не знали истинного счастья в своей жизни. Другие люди (чаще всего этакие святоши) говорили, что никогда не знали истинного горя. Я же считаю, что мне повезло больше, чем тем и другим, вместе взятым, ибо я испытала в своей жизни и истинное счастье и истинное горе, что привело меня к более глубокому пониманию смысла нашего существования на земле.

К примеру, мне посчастливилось держать на руках собственного ребенка, продукт моего тела и моей любви к мужчине (я думаю, что отцом является все-таки Мануэль), благодаря чему испытала самое величайшее счастье любви, на которую только способна женщина в этой жизни. Мою малышку (весом шесть фунтов пять унций) впервые принесли ко мне в палату сразу после ее рождения в больнице тюрьмы Чино, и я не могу описать вам, какое невыразимое счастье испытала за эти полчаса. Это было во время моего первого несправедливого заключения по обвинению в убийстве бедного мистера Мерчинсона. Я назвала ее Рената Альбертина Риордан в честь моего отца и отца Мануэля.

— Хочешь покормить ее, милочка? — спросила меня черная медсестра миссис Хадсон из тюремной больницы. — Я могу приготовить тебе детскую смесь.

Малышка Рената с самого рождения была спокойным и умиротворенным ребенком, она широко открывала свои раскосые глаза и с удивлением взирала на окружающий мир.

— А сама я не смогу ее покормить? — спросила я.

Меня эта ситуация немного смущала, но миссис Хадсон успокоила меня и показала, как это делается. Молока почти не было, но миссис Хадсон сказала, что такие вещи в порядке вещей и молоко может появиться только через несколько дней.

Однако малышку Ренату не очень заинтересовала моя грудь. Она приложилась к бутылочке со смесью и пожевала соску, просто чтобы размять ротик, а затем остановилась.

— Дети — это дар небес, — сказала миссис Хадсон. Миссис Хадсон была из породы так называемых неподдельных людей. К этой категории я причисляю тех, кто в любой ситуации остается самим собой, не навешивает на себя маски лживой искренности или превосходства. — На них лежит печать Божьей благодати. И даже когда мы не можем быть рядом с ними, мир все равно кажется лучше просто потому, что они живут в нем.

Миссис Хадсон села рядом со мной и стала гладить меня по голове, пока я смотрела на свою малышку. За всю мою историю тюремных злоключений это был единственный раз, когда кто-либо гладил меня по голове.

— Ее папочка был моей самой большой и настоящей любовью, хотя и принес мне только одно горе, — поделилась я с ней. — Но несмотря на это, я сильно любила его. Скажите, миссис Хадсон, это то же самое, что и любить своего ребенка? Я имею в виду, если его у тебя не отнимают. Люди любят своих детей, несмотря ни на что? Или бескорыстная любовь — очередная выдумка хитрых телевизионных журналистов-мошенников?

Миссис Хадсон продолжала гладить меня по голове. В этот момент в дверь просунулась толстая поросячья морда Большой Гири, местной тюремной надзирательницы.

— Часики тикают, — сказала Большая Гиря, напоминая о своем присутствии. — Пора забирать тебя в камеру.

Мне кажется, что в жизни каждого из нас всегда в коридоре поджидает какая-нибудь Большая Гиря. Будь это тюрьма или что угодно.

— Мы всегда любим так, как умеем, милочка, — наконец сказала миссис Хадсон. — Мы любим наших детей так, как умеем, а потом они уходят от нас.

Когда истекли положенные мне полчаса, Большая Гиря снова пришла за мной, помахивая своей деревянной дубинкой, и я не смогла удержаться от слез. Я знала, что это не поможет, но просто не смогла.

— Бог присмотрит за ней, дорогая. Помяни мое слово. Бог всегда следит за маленькими детьми, пьяницами, сумасшедшими и за всеми, кто не способен позаботиться о себе.

Большая Гиря наслаждалась сознанием своей власти. Ее можно было назвать женщиной-самцом, что есть экстремальная форма выражения мачизма, это даже хуже, чем у мужчины. Вещи, которые делала Большая Гиря, стыдно было бы изложить на бумаге.

— Может быть, поэтому Бог не любит меня, миссис Хадсон? — Я не могла остановиться и плакала все горше и горше от жалости к себе. — Потому что я сама могу о себе позаботиться?

Но миссис Хадсон уже ушла и унесла мою Ренату, за что где-то в глубине души я была ей благодарна. Все произошло очень быстро — порой это лучше, чем медленно.

— Они отдадут ее на попечение социальной детской программы, — сообщила мне Большая Гиря. — Там работают те, кто ни уха ни рыла не смыслят в детской психологии, они никогда не работали ни в исправительных учреждениях, ни в детских домах, ни в заведениях для временной изоляции. Некоторые из них и читать-то не умеют. А другие смотрят на голого младенца, и бог знает, что они думают. Есть, конечно, отдел жалоб, но там начальницей работает старая извращенка в инвалидной коляске, которую нельзя подпускать даже к собственным внукам. Если ты напишешь жалобу, что, мол, твоего ребенка перепродают, заставляют участвовать ночь напролет в групповом изнасиловании, они перешлют ее этой старой развратнице. А она отправит твою жалобу прямиком в мусорную корзину.

Большая Гиря шлепала дубинкой по своей мозолистой ладони в такт своим словам. Чпок, чпок, чпок. Даже удары Большой Гири напоминали какие-то сосущие, чмокающие звуки.

— Ты принадлежишь этой системе, куколка. И тебе некого винить в этом, кроме самой себя.

Некоторые заключенные называли эту дубинку Жезлом любви, но вообще-то у нее было много названий, в основном довольно-таки пошлых. Костыль для трахания. Машина любви. Пастушья плетка. И так далее. Но наиболее романтические натуры называли ее Прекрасным Миром. Когда скажем: «Догадайся, милашка, что покажет тебе Большая Гиря?» В этот момент ты должна напустить на себя задумчиво-мечтательный вид и, вздохнув, сказать: «Прекрасный Мир, детка. Большой Прекрасный Мир».

Большая Гиря была крупным и самоуверенным человеком, с такими людьми в подобных ситуациях легче всего.

Я сделала это для нее очень медленно, благо поблизости не было других охранников.

То есть подарила ей Большой Прекрасный Мир.

Вскоре после этого мою историю напечатали в газете «Сакраменто Би», и я стала объектом внимания многочисленных феминистских групп. Они привлекли внимание общественности к тому факту, что никто не имеет права отнимать у женщины ребенка, даже если эта женщина обвиняется в убийстве. Таким образом, после нескольких месяцев публичного освещения подробностей моего заключения в печати и попыток апелляции в высшие инстанции мое дело было вновь открыто, вследствие чего вскрылись дополнительные детали смерти мистера Мерчинсона. Новый судья счел, что причиной его смерти стала трагическая ошибка, так как он принял лекарства из тюбика с другой этикеткой.

Возможно, мне помогло то, что новый судья был мужчиной.

Ранее на суде я рассказывала, что мистер Мерчинсон был довольно милым пожилым джентльменом, с которым я периодически спала вместе в одной постели просто из-за того, чтобы ему не было так одиноко, ведь он все равно не был способен ни на что другое. Постепенно он привязался ко мне и по чистой случайности написал завещание на мое имя, в котором оставил мне все свое имущество.

И если бы не его жадные на деньги родственнички, которые стали строчить всякие жалобы, то полиция меня даже не потревожила бы. После чего обнаружилось наличие мышьяка в его крови, и дело приняло известный оборот.

Однако тот факт, что старый человек по ошибке принял не то лекарство, вовсе не делает меня убийцей. Именно в этом убедил присяжных мой новый и весьма симпатичный судья Кенворти.

Он принял в моей судьбе большое участие. И я всегда буду благодарна за это милому старому судье Кенворти.

Таким образом меня оправдали и выпустили из государственной тюрьмы Чинно благодаря усилиям моего замечательного адвоката Джошуа Бирнбаума. Я как раз заплатила ему первый предварительный и весьма внушительный гонорар, что подвигло его на неистовую защиту моих интересов и продвижение в массы идеи о моем несправедливом обвинении. Ему даже удалось переиграть нам на пользу мое нападение на Большую Гирю, что я сделала якобы из-за временного буйного помешательства на почве послеродовой депрессии. Семья Большой Гири пыталась опротестовать решение суда, но тут всплыли некие пикантные подробности относительно ее душевного равновесия и ряда нарушений, которые она совершила в юношеском возрасте, и они вынуждены были отозвать свой иск.