Брэйн Даун - Код Онегина

Мелкий угрюмо кивнул.

К этому времени Саша уже знал, что Пушкин любил рисовать всякие картинки на своих рукописях; на одном из листков, действительно, картинка была. Прикольная картинка: курчавый человечек в длиннополом пиджаке стоит перед зеркалом, а из зеркала на него смотрит черная кошка; впрочем, это, наверное, была просто клякса. Но губу раскатывать было рано. Любой дурак или жулик мог найти старинную бумагу, нарисовать на ней картинку и написать эти каракули. Однако же спец не позвонил, а это что-нибудь да значило.

Саша знал теперь не только про рисунки, он много чего знал; не поленился, прочел в Интернете биографию Пушкина. И не только. Он также — никто не подсказал, сам додумался! — набрал в поисковой строке слова «пушкин остафьево» и узнал, что в Остафьеве у Пушкина был друг, князь Вяземский, и Пушкин к нему в гости приезжал, а значит, мог ходить-бродить по деревне. Князь… А сам-то Пушкин был князем или там графом? В школе этого не говорили, но, наверное, был, иначе как бы он мог быть дворянином? Саша плохо в этих вещах разбирался, даже не знал точно, кто выше — граф, князь или герцог. Нет, герцог, кажется, бывает только в Англии. Олег как-то — когда купил себе титул и герб — объяснял Саше всю эту премудрость, но у Саши в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Саша считал, что не только ему, но даже Олегу рановато еще покупать титул и герб.

Еще Саша прочел, что в доме Вяземского теперь музей. И точно — есть музей, Саша слыхал от местных! Как это удачно вышло, что он именно в Остафьеве участок с домиком-развалюхой купил! (Нет, домик, конечно, был не пушкинской постройки, а советской, сразу видно.) Дорого было, хоть и развалюха: Остафьево-то почти Москва. Два шага до Щербинки, а из Щербинки Бутово видать. А он купил, не поскупился. Могла ли прежняя хозяйка участка — пенсионерка, с виду вроде той подольской старушки, но ушлая и жадная как черт, — знать, почему на ее участке старые рукописи валяются? Может, и могла, но какая Саше разница, откуда взялись бумажки? К чему забивать голову ненужными вещами? Да и не могла, конечно; знала б — сама давно выкопала.

С Остафьевом-то Саше подфартило, однако сильно радоваться пока было нечему. Недели не прошло, а у него уже уплыли два листочка! Он решил твердо, что больше ни одного из рук не выпустит и ни на какую экспертизу никому не оставит, как бы его ни упрашивали. Но куда ж дальше-то сунуться? Может, спец еще объявится? Надо подождать? Саша нервничал. Он и спать стал хуже с тех пор, как нашел рукопись, хотя это, возможно, было просто из-за отсутствия Кати. Он не хотел спать с другими, пока Кати нет: ужасно боялся заразиться и заразить Катю, она не из тех, кто может такое простить. И не только спал плохо: вообще настроение бьио какое-то мутное: один раз ему почудилось, будто его машину ведут, а когда он в супермаркете увидал негра, то почему-то решил, что это тот самый негр, который в Подольске наступил ему на ногу. Это был, конечно, вздор: лишь специалист может отличить одного негра от другого, и штаны на негре были не лиловые, а красные. Да хоть бы и тот неф — ну и что? Негр такой же свободный человек, как и Саша, и волен шляться где ему вздумается.

Спец — сел. Саша узнал об этом стороною. Допрыгался, жучила позорный! И девятый листок, ясное дело, пропал навсегда. Ксерокопия с этого листка осталась, но она ничего не стоит, ведь платят-то за саму бумажку, а не за то, что на ней написано. А от десятого листка, что он потерял в детской библиотеке, не осталось даже копии, но это ничего, листок никуда не денется. Но с уголовниками Саша решил больше не связываться. Нужно было искать другие пути. Саша начал понимать, что еще намучается с этой рукописью. Он долго перебирал в уме всех своих знакомых. К профессору, что ли, зайти? Профессором Саша про себя звал соседа — нет, не городского соседа, а остафьевского. Неухоженный участок соседа и безобразный его дом (вот-вот развалится!) мозолили Саше глаза; но сам сосед был человек симпатичный. Саша заходил к нему, когда только-только купил свой участок, — спрашивал про поселок, про других соседей, про газ, про воду, вывозят ли мусор, или каждый должен сам его куда-то девать. И потом еще заходил за какой-то чепухой. А сосед не заходил к нему ни разу. Да и куда заходить, если дом еще строится и никто в нем не живет, только сторож ночует во времянке, чтобы местный народ не растащил стройматериалы.

Сосед был неразговорчив, тих, тощ, длинен, носил очки с толстыми стеклами и белокурые бакенбарды, делавшие его похожим несколько на Пьера Ришара. Лет ему было примерно тридцать пять, а может, сорок. Звали его Лев, а фамилию Саша не спрашивал. Саша не за наружность прозвал его профессором. Он при знакомстве из вежливости спросил соседа, чем тот по жизни занимается, а сосед ответил — научной работой. И сказал, глядя сквозь очки на Сашу: «А вы, надо полагать, в коммерции подвизаетесь?» Почему-то все, глядя на Сашу, сразу угадывали, где он подвизается. А когда Саша ответил, что торгует спортивными тренажерами, сосед закивал головою часто-часто, потер руки и пробормотал, что гипотеза подтвердилась полностью. Определенно он был ученым. Саша только не знал, в какой области. Саша поехал в Остафьево — ему все равно надо было дать указания рабочим — и зашел к соседу. Двери в доме соседа не закрывались, толкни — и заходи кто хочешь. В доме соседа было чистенько, но так убого! Люди так не живут… Лил дождь, и сосед был дома, он в плохую погоду всегда был дома, а в хорошую — шастал где-то по лесам сутками напролет, это Саша знал от своих рабочих, которые могли наблюдать жизнь соседа, потому что забора у соседа не было. Сосед сидел за компьютером. На столе сидел кот соседа — большой, черный, хвост как у енота, трубой. Саша погладил кота. Он не знал, с чего начать разговор, и выдумал для завязки какой-то хозяйственный предлог. Сосед отвечал вежливо, но очень кратко, типа «да» или «нет». По-видимому, Саша оторвал его от работы. Саша и сам не любил, если кто-нибудь доставал его с разговором, когда он работал с документами: отвлечешься и обязательно что-нибудь напутаешь. Но не приходить же в другой раз! Саша собрался с духом и спросил соседа, не знает ли тот какого-нибудь человека, который занимается старыми рукописями. Сосед поглядел на Сашу удивленно.

— Нет. С чего бы? У меня совсем другая специальность — зоология.

— Серьезно?! — Саша был разочарован, конечно, но зоология казалась ему довольно любопытным занятием. Он на всякий случай уточнил (мало ли что теперь называют зоологией, воды-то прорва утекла с тех пор, как он учился в школе):

— Животных изучаешь?

— Никто не изучает вообще «животных», — отвечал сосед. — Объектом моего интереса на данном этапе является один конкретный вид, а если говорить еще более конкретно, то — особенности социального поведения этого вида в условиях нетипичной окружающей среды… Я — этолог, если говорить более точно… Это наука, изучающая поведение животных…

Видно было, что соседу приятно поговорить о своей науке и о своем животном, и при других обстоятельствах Саша расспросил бы его поподробней, уж не слон ли это, Сашу всегда почему-то интересовали слоны. Но сейчас ему было некогда, и он сказал соседу, что должен идти. Он уже перешагнул порог, когда сосед окликнул его:

— Постойте, Александр! (Саша звал соседа на ты и ожидал от соседа того же, но сосед все «выкал».) Я, кажется, невольно ввел вас в заблуждение. Есть у меня в Москве приблизительно такого рода знакомый, кандидат филологических наук. Родственник жены… (Саша никогда не видел в доме или на участке соседа каких-либо признаков жены.) Вы можете к нему обратиться, а дальше — возможно, он вам кого-нибудь порекомендует…

Саша поблагодарил и записал координаты знакомого. Сосед не поинтересовался, для чего ему это нужно. Хороший человек, но совсем не любознательный — как он может быть ученым?

Назавтра Саша был у этого знакомого, кандидата наук; наученный горьким опытом, он кандидату рукописи не показал, а показал только ксерокопию. Кандидат не обиделся, а похвалил Сашу за осторожность, но в ответ на Сашины вопросы покачал головой:

— Я ведь не пушкинист… У меня совсем другая специальность — хорватские народные сказания. («Какой у них у всех узкий круг интересов», — подумал Саша с некоторым осуждением, но тотчас вынужден был признать, что он несправедлив: его самого малость напрягало, когда знакомые мужики или девчонки, зная, что он специализируется на «чем-то спортивном», просили проконсультировать их относительно футбольных бутс, горнолыжного снаряжения или вовсе балетных тапочек.) Вы бы в Питер съездили, в пэ-дэ…

У Саши глаза на лоб чуть не полезли: он всякого хамства от этих интеллигентов наслушался, но это было уж чересчур.

— Куда-куда?!

— В Пушкинский дом. Это литературный музей и научное учреждение.

— Ну да, понятно, — сказал Саша, кашлянув.