Дэниел Киз - Таинственная история Билли Миллигана

Выйдя из тюрьмы, Швейкарт купил «Коламбус диспэч» и увидел на первой странице заголовок:

ПОЛИЦИЯ АРЕСТОВАЛА ПОДОЗРЕВАЕМОГО В ИЗНАСИЛОВАНИЯХ НА ТЕРРИТОРИИ УНИВЕРСИТЕТА

В статье говорилось, что одну из жертв, двадцатишестилетнюю студентку-выпускницу, изнасилованную две недели назад, попросят опознать подозреваемого. Статья предварялась фотографией с подписью «Миллиган».

Вернувшись в свой кабинет, Швейкарт позвонил в другие газеты и попросил их не публиковать фотографию, так как это может предопределить опознание, назначенное на понедельник. Они отвергли его просьбу. Если у них есть фотография, сказали они, ее напечатают. Швейкарт почесал бородку мундштуком трубки и стал набирать номер жены, чтобы сказать ей, что придет поздно.

– Эй, – раздался голос с порога кабинета, – ты похож на медведя, которого застукали, когда он сунул нос в улей.

Швейкарт поднял голову и увидел улыбающееся лицо Джуди Стивенсон.

– Вот как? – зарычал он, кладя трубку и улыбаясь в ответ. – Кстати, догадайся, кто хотел тебя видеть?

Джуди откинула с лица длинные черные волосы, открыв родинку на левой щеке. В ее карих глазах стоял вопрос. Швейкарт подвинул к ней газету, указав на фотографию и заголовок, и его гулкий смех заполнил маленький офис.

– Опознание в понедельник утром. Миллиган попросил женщину-адвоката. Вот ты и поведешь дело Университетского насильника.

Джуди Стивенсон прибыла на опознание в 9 часов 45 минут утра в понедельник, 31 октября. Когда привели Миллигана, она заметила, что он сильно испуган и находится в отчаянии.

– Я государственный защитник, – представилась она. – Гэри Швейкарт сказал, что ты предпочитаешь, чтобы адвокатом была женщина. Поэтому мы с ним будем работать вместе. А теперь успокойся. Ты выглядишь так, словно вот-вот развалишься.

Он протянул ей сложенный лист бумаги.

– Мне принесли это в пятницу.

Джуди развернула бумагу. Это был «Приказ о задержании» из отдела условного освобождения заключенных, предписывающий держать Миллигана под охраной и сообщить ему, что предварительное слушание по делу о совершении им преступления в период условного освобождения будет проводиться в тюрьме округа Франклин. Поскольку полиция во время ареста обнаружила в его доме оружие, Джуди поняла, что его условное освобождение может быть аннулировано и в ожидании суда он будет немедленно возвращен в Ливанскую тюрьму, расположенную недалеко от Цинциннати.

– Слушание состоится через неделю, в среду. Посмотрим, что можно сделать, чтобы оставить тебя здесь. Мне бы хотелось, чтобы тебя оставили в Коламбусе, где у нас есть возможность поговорить с тобой.

– Я не хочу возвращаться в тюрьму.

– Не волнуйся.

– Я не помню ничего из того, что я, по их словам, сделал.

– Мы поговорим об этом позже. А сейчас ты должен подняться на ту площадку и встать там. Справишься с этим?

– Думаю, да.

– Убери волосы с лица, чтобы тебя смогли хорошо разглядеть.

Полицейский провел Миллигана на площадку, и он встал в ряд под номером 2.

Для опознания были представлены четыре человека. Донне Уэст, медсестре, узнавшей его по фотографии, сказали, что она не нужна для опознания, и она уехала со своим женихом в Кливленд. Синтия Мендоза, которая обналичивала один из чеков, не опознала Миллигана. Она указала на номер 3. Женщина, которую изнасиловали в августе при совершенно других обстоятельствах, сказала, что это мог быть номер 2, но она не уверена. Кэрри Драйер смутило отсутствие усов, но номер 2 показался ей знакомым. Полли Ньютон опознала его со всей определенностью.

3 ноября большое жюри вынесло вердикт о привлечении Миллигана к уголовной ответственности по трем фактам похищения, трем фактам ограбления с отягчающими обстоятельствами и четырем фактам изнасилования. Все обвинения были первой степени, заслуживающими наказание от четырех до двадцати пяти лет по каждому факту.

Прокуратура редко принимала участие в назначении обвинителей, даже в случаях убийств. Обычно за две-три недели до суда начальник отдела тяжких преступлений назначал обвинителя по случайному выбору. Но окружной прокурор Джордж Смит вызвал двух очень способных обвинителей и сказал им, что предание гласности дела Университетского насильника вызвало широкий общественный резонанс. Поэтому он хотел, чтобы они взялись за это дело решительно и жестко.

Терри Шерман, тридцати двух лет, с курчавыми черными волосами и гвардейскими усами, имел репутацию непримиримого борца с насильниками и хвастался, что не проиграл ни одного дела об изнасиловании. Просмотрев материалы, он засмеялся:

– Дело можно считать закрытым. Доказательства налицо. Парень наш – защитникам тут делать нечего.

Бернард Залиг Явич, тридцатипятилетний обвинитель по уголовным делам, закончил юридический институт на два года раньше Джуди Стивенсон и Гэри Швей-карта и хорошо их знал. Гэри работал у него секретарем. До того как стать обвинителем, Явич четыре года проработал государственным защитником. Он был согласен с Шерманом, что это дело будет нетрудно выиграть.

– Нетрудно? – удивился Шерман. – Да со всеми уликами, показаниями, отпечатками, опознанием – он наш! Уверяю тебя, они проиграют.

Несколько дней спустя Шерман поговорил с Джуди и решил ее предупредить:

– В деле Миллигана не должно быть никаких попыток смягчить приговор. Мы собираемся признать его виновным и добиться максимального срока. У вас ничего не получится.

Но Берни Явич задумался. Как бывший защитник, он знал, что мог бы сделать на месте Джуди и Гэри.

– И все-таки у них есть один шанс – если его признают невменяемым.

Шерман только рассмеялся.

На следующий день Уильям Миллиган попытался покончить с собой, разбив голову о стену камеры.

– Он не хочет дожить до суда, – сказал Гэри Швейкарт, когда услышал новость.

– Мне кажется, ему не вынести суда, – ответила Джуди. – Надо сообщить судье, что, по нашему мнению, он не способен помогать в своей защите.

– Хочешь показать его психиатру? – спросил Гэри.

– А что делать, придется.

– О господи, – вздохнул Гэри, – я уже вижу заголовки в газетах.

– Да черт с ними, с заголовками! С этим парнем явно что-то не так. Не знаю, что именно, но ты же видишь, каким разным он бывает в разное время. И когда он говорит, что ничего не помнит об изнасилованиях, я ему верю. Его надо обследовать.

– А кто будет платить за это?

– У нас есть фонды.

– Ну да, миллионы.

– Да перестань ты! Мы можем позволить себе проверить его у психолога.

– Скажи это судье, – пробормотал Гэри.

Когда суд согласился отложить слушание, чтобы Уильяма Миллигана обследовал психолог, Гэри Швейкарт смог уделить внимание предварительному слушанию дела, возбужденного Комиссией по условно-досрочному освобождению и намеченного на среду.

– Меня собираются отправить обратно в Ливанскую тюрьму, – сообщил Миллиган.

– Если нам не удастся помешать этому, – сказал Гэри.

– Они нашли пистолеты в моей квартире. А это было одним из условий моего освобождения: никогда не покупать, не хранить и не использовать холодное или огнестрельное оружие.

– Что ж, все возможно, – согласился Гэри. – Но если мы собираемся защищать тебя, лучше, чтобы ты оставался в Коламбусе. Тут мы сможем работать с тобой.

– Что вы собираетесь делать?

– Предоставь это мне.

Гэри впервые увидел, как Миллиган улыбнулся. В глазах его появился блеск. Он расслабился, успокоился, стал шутить – почти беззаботно. Совершенно другой человек, не похожий на тот клубок нервов, с которым Швейкарт встретился в первый день. Он подумал, что парня будет намного легче защищать, чем показалось вначале.

– Так и держись, – посоветовал ему Гэри. – Сохраняй спокойствие.

Он привел Миллигана в помещение, где члены Комиссии по условно-досрочному освобождению уже раздавали копии докладной записки полицейского и показания сержанта Демпси, что во время ареста Миллигана он нашел девятимиллиметровый «смит-вессон» и полуавтоматический пистолет с пятью патронами в обойме.

– Скажите, господа, – обратился Швейкарт, потирая бороду костяшками пальцев, – эти пистолеты прошли тестовую стрельбу?

– Нет, – ответил председатель, – но это настоящие пистолеты, с обоймами.

– Если тестовая стрельба не была проведена, чем можно доказать, что это настоящие пистолеты?

– Экспертизу проведут не ранее следующей недели.

Гэри хлопнул ладонью по столу.

– Но я настаиваю, чтобы вы решили вопрос о досрочном освобождении сегодня, или вам придется решать его после судебного слушания. Так пистолет это или игрушка? – Он оглядел присутствующих. – Вы не доказали мне, что эта вещь – пистолет.

Председатель кивнул.

– Господа, я считаю, что у нас нет выбора. Мы вынуждены отложить решение о прекращении условного освобождения до тех пор, пока не выясним, является ли оружие настоящим.