Билл Брайсон - Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира

Мы проезжали приятную, но не слишком живописную местность. По прежним поездкам север Шотландии был мне знаком своим более драматичным западным побережьем, и по сравнению с ним эта часть страны звучала приглушенно — округлые холмы, плоские поля ферм, кое-где проблески пустынного, серого, как сталь, моря; ничто здесь не резало глаз. И ничего не происходило, кроме взлета большого самолета в Нэйрне. Он проделал в воздухе всевозможные чудеса, взбирался вертикально вверх на сотни футов, потом медленно опрокидывался и несся к земле и снова резко взмывал в самый последний момент. Наверно, это была какая-то тренировочная база самолетов Королевских ВВС, но увлекательнее было тешить себя мыслью, что самолет похищен террористом с самоубийственными наклонностями. И тут произошло самое интересное. Самолет взял курс на поезд, прямо-таки бросился на него, словно пилот, заметив вагоны, решил прихватить нас с собой. Летательный аппарат становился все больше и больше, все ближе и ближе — я с беспокойством огляделся, но разделить мое волнение было некому, — и наконец совсем заполнил собой окно, и тут поезд вошел в распадок, и откос закрыл самолет. Чтобы успокоить нервы, я купил с тележки чашку кофе и пакетик печенья и стал ждать появления Инвернесса.

В Инвернесс я влюбился с первого взгляда. Он никогда не выиграет конкурса красоты, но в нем есть очаровательные черты — старомодная маленькая киношка под названием «Ла Скала», хорошо сохранившийся рынок-пассаж, большой и грешащий восхитительными излишествами замок девятнадцатого века из песчаника на холме и роскошные дорожки вдоль реки. Меня особенно подкупил полутемный пассаж, этакий тайный ход, закрытый, по-видимому, все в том же 1953 году. В нем была парикмахерская с вращающимся шестом перед входом, а внутри — портреты людей, которые, похоже, копировали модели причесок у персонажей «Тандербердс»[37].

Была в нем даже лавка розыгрышей, торгующая такими полезными и интересными предметами, каких я не видел уже много лет: чихательным порошком, пластмассовой блевотиной (очень удобно, чтобы занимать место в вагоне) и жевательной резинкой, окрашивающей зубы в черный цвет. Лавка оказалась закрыта, но я сделал в памяти зарубку: вернуться утром и запастись впрок.

Главное в Инвернессе — великолепная река: зеленая, спокойная, очаровательно занавешанная деревьями, окаймленная с одной стороны большими домами, аккуратным маленьким парком и старым замком из песчаника (теперь в нем районный суд), а с другой — старыми отелями с островерхими крышами и собором бесстрастного нотрдамского величия, стоящим на широком лугу у реки. Я наугад выбрал отель и немедленно отправился на прогулку сквозь cгущающиеся сумерки. Вдоль реки по обоим берегам тянулись изящные прогулочные дорожки, заботливо уставленные скамейками — очень кстати для вечерних прогулок. Я прошел, может быть, две мили по тому берегу, где проходит Хогроуд, мимо островков, к которым тянулись викторианские подвесные мостики.

Почти все дома на берегах реки были построены в век прислуги: просторные и причудливые. Я дивился, что привлекало в Инвернесс поздневикторианских богачей и кто теперь ухаживает за этими прекрасными развалинами. Неподалеку от замка, на просторном участке, который агент по застройке, надо думать, назвал бы первоклассным расположением, стоял особенно роскошный и затейливый особняк с башенками и надстройками. Это был дивный просторный дом из тех, по которым вполне можно разъезжать на велосипеде, но окна его были загорожены щитами, вокруг парило запустение, и все предназначалось на продажу. Мне в голову не приходило, что такой заманчивый участок может оказаться никому не нужным. Проходя мимо, я размечтался: купить бы его за «спасибо», привести в порядок и жить долго и счастливо на этих обширных землях у столь заманчивой реки. Но тут мне пришло в голову, что скажет моя семья, если вместо страны дешевых распродаж, 100-канального телевидения и гамбургеров размером с голову младенца я привезу их на сырой север Шотландии.

И все равно, как ни жаль, я не смог бы жить в Инвернессе из-за двух сенсационно уродливых современных конторских зданий, которые стоят у центрального моста и непоправимо портят центр города. Тогда, возвращаясь к центру, я наткнулся на них и был просто сражен: как две бездушных постройки могут испоганить целый город. Все в них: масштаб, материал, архитектура — безумно противоречило окружению. Они были не просто велики и уродливы, но еще и так нелепо спланированы, что пришлось бы обойти их по меньшей мере дважды, чтобы вычислить расположение парадного входа. В том из них, что больше другого, на стороне, выходящей на реку, где можно было бы разместить ресторан, террасу или хотя бы магазин с хорошим видом, большая часть фасада была отдана большим загрузочным воротам с высокими металлическими створками. И это в здании, выходящем на одну из красивейших рек Британии! Это ужасно, так ужасно, что нет слов.

Недавно я побывал в Хобарте, на Тасмании, где сеть «Шератон» выстроила потрясающе убогий отель на прекрасной набережной. Мне сказали, что архитектор, не видевший участка строительства, расположил ресторан отеля сзади, так что обедающим не видна гавань. Тогда я решил, что худшего примера архитектурной безмозглости и представить нельзя. Не думаю, чтобы инвернесскую парочку мог проектировать тот же мастер — хотя страшно подумать, что в мире могут существовать два подобных архитектора, — но определенно он работал для той же фирмы.

Из всех зданий Британии, которые я бы с величайшим удовольствием взорвал, — здание «Маплс» в Харроугейте, отель «Хилтон» в Лондоне, здание почтамта в Лидсе, любое из тех, что принадлежат британскому «Телекому», — во главу списка я не замедлил бы поставить эти два. А вот вам головоломка. Угадайте, кто бы мог обитать в этих двух душераздирающих уродцах? Нет, я сам скажу. То, что побольше, занимает региональный совет по предпринимательству Северной Шотландии, а во втором размещается совет по предпринимательству Инвернесса и Нэйрна — две организации, которым доверено обеспечивать привлекательность и благосостояние этого красивого и важного уголка страны. Боже!

У меня были большие планы на утро: я собирался зайти в банк, купить пластмассовую блевотину, заглянуть в местную художественную галерею, возможно, еще погулять над прекрасной рекой Несс, но я проснулся так поздно, что времени оставалось только кое-как натянуть одежду, выписаться из отеля и во весь дух нестись на вокзал. Дальше Инвернесса поезда ходят нерегулярно — всего три раза в день до Терсо и Уика, так что опаздывать было непозволительно.

Поезд уже стоял у платформы, тихонько гудел и отправился вовремя. Состав тянулся вдоль обрыва круглых гор и холодного плоского Боули-ферта. Скоро колеса застучали по рельсам красивой старой дороги. Пассажиров на сей раз было больше, и проводник снова катал тележку, но никто у него ничего не покупал, потому что почти все пассажиры были пенсионерами и прихватили в дорогу собственную провизию.

Я купил цыпленка тандури и кофе. Как далеко мы ушли! Я еще помню времена, когда, купив у Британских железных дорог сэндвич, приходилось гадать, не последняя ли это трапеза перед долгими неделями в реанимации. Да и купить его было нельзя, потому что вагон-ресторан неизменно оказывался закрыт. А вот теперь я ем сэндвич с цыпленком тандури и запиваю вполне пристойным кофе, поданным прямо на место приличным и приветливым молодым человеком из двухвагонного состава, идущего на север Шотландии.

Вот кое-какая любопытная статистика: возможно, скучноватая, но ее надо знать. Инфраструктура железных дорог в Европе обходится на человека в год: 20 фунтов в Бельгии и Германии, 31 во Франции, более 50 в Швейцарии, а в Британии не дотягивает до жалких 5 фунтов. Британия тратит на улучшение условий на железных дорогах меньше всех стран Европейского Союза, исключая только Грецию и Ирландию. Даже Португалия тратит больше. И штука в том, что, несмотря на такое нищенское финансирование, в стране отлично работает железнодорожное сообщение. В поездах стало намного чище, чем было когда-то, и обслуживают в них более вежливо и терпеливо. Билетеры, благослови их, Боже, всегда говорят «спасибо», «пожалуйста», а еда вполне съедобна.

Я съел своего цыпленка и выпил кофе с удовольствием и благодарностью, а время между кусочками и глоточками коротал, наблюдая, как седая пара через столик от меня раскапывает свои дорожные припасы, расставляет маленькие пластмассовые коробочки с ветчинным пирогом и яйцами вкрутую, достает термосы, отвинчивает крышечки, отыскивает солоночку и перечницу. Разве не поразительно: дайте паре стариков полотняный саквояжик, набор контейнеров «Таппервэр» и термос, и они способны забавляться часами. Пара действовала с отработанной точностью, в полном молчании, как будто готовилась к этому событию годами. Накрыв на стол, они четыре минуты очень деликатно кушали, а потом большую часть утра провели, упаковывая все заново. Выглядели они совершенно счастливыми.