Эрик Гарсия - Школа для мальчиков Кассандры Френч

Мне звонила мамуля. Это означало одно из двух: либо она нарушила закон и наплевала на все, во что верила раньше, либо она собирается съесть собственную ногу. В любом случае, я не могла не ответить.

– Мамуля, – спросила я, – что происходит? Ты отрезала себе ступню?

– Я решилась, Кесси, – ответила она. В трубке слышался шум машин.

– Решилась на что? – Наверняка съесть ногу.

– Я улетаю в Боливию! – весело закричала она. – Ты веришь мне? Сегодня я получила еще одно письмо от Теда, он прислал мне билет на самолет и карту. Я хочу найти его, Кесси. Мы будем жить вместе.

Услышанное не укладывалось у меня в голове. Может быть, мой сотовый телефон исказил ее речь, и на самом деле она не говорила ничего подобного?

– Где ты сейчас?

– На Олимпик-стрит, – сказала она. – Направляюсь на 405-е шоссе.

Я стала умолять ее заехать в Медицинский центр.

– Это рядом с бульваром Вествуд, ты доберешься сюда за пять минут. – Мне не верилось, что она действительно уезжает. Еще вчера это было жалкое подобие человека, который боялся выйти из собственной кухни, а сегодня она надумала отправиться в джунгли искать Теда. – Ты же не можешь уехать не попрощавшись.

Она не заставила себя упрашивать. Через десять минут мамуля вошла в приемный покой отделения «скорой помощи». Первое, что бросилось мне в глаза, – элегантный брючный костюм, купленный в дорогом магазине до того, как ее посадили под домашний арест. Выглядела она потрясающе. После приговора суда я впервые видела ее не в халате и не в измятой футболке. Во-вторых, я отметила, что ее браслет не издает никаких посторонних звуков. Никакого пульсирующего воя, от которого разбегаются прохожие. И это было самое главное – на ее ноге попросту не было никакого браслета. А поскольку последние девять месяцев она безвылазно сидела дома, он не оставил даже незагорелой полоски на коже.

– Медвежонок! – воскликнула она Я поднялась с пластикового стула, и мы крепко обнялись. Дэниел и Оуэн были вынуждены слегка приподнять ноги, чтобы я могла встать со своего места.

– Мамуля, – спросила я, сдерживая слезы, – где твой браслет?

– Оказалось, мерзкая штуковина элементарно снимается с помощью отвертки. Удивительно, что при таком уровне техники страну не заполонили толпы беглых преступников.

– И тебя больше не волнует… гм… распоряжение судьи?

Мамуля погладила меня по голове тыльной стороной ладони, как делала, когда я была маленькая. Этот жест всегда успокаивал нас обеих.

– Дорогая, я уезжаю в Боливию. Я оставляю эту страну и не знаю, вернусь ли обратно. Полагаю, теперь это скорее забота судьи, чем моя.

Я кивнула и вытерла слезы. Мамуля так часто выводила меня из себя своими визитами и звонками, и я не сознавала, как важно для меня, чтобы она была рядом. Понимаю, нельзя думать только о себе, но мне ужасно не хотелось с ней расставаться.

– Ты не передумала? – спросила я. – Насчет Теда?

Мамуля засмеялась, и я заметила кое-что еще. Мамуля была счастлива и, если позволите, полна оптимизма. Я давненько не видела на ее лице улыбки, которая не отдавала горечью или цинизмом. Как бы ни сложилась ее судьба, она была готова принять вызов. Разумеется, я не изменила своего отношения к Теду и никогда не пойму, что нашла в нем мамуля, но разве можно спорить со счастьем?

Все вокруг меня стали счастливыми. Клэр, как это ни странно, обрела счастье с Возбудимым Знанием. Лекси вернула своих мурзиков. Лишь я на этом празднике жизни ощущала себя лишней.

– Дело не в Теде, – заверила меня мамуля. – Главное – это я сама. Теперь я способна принимать решения. Если я и дальше буду позволять другим распоряжаться моей жизнью, все теряет смысл. Неважно, идет ли речь о судье Хэтэуэе, твоем отце, моих друзьях…

– …твоей дочери.

– …или твоей матери, – тепло улыбнулась мамуля. – Именно этого я желаю тебе, Медвежонок. Само собой, я желаю тебе счастья, но главное – ты должна сама сделать выбор. – Она наклонилась к моему уху и шепнула: – Для начала обрати внимание на симпатичного парня, который сидит рядом с тобой. По-моему, он положил на тебя глаз.

Я улыбнулась Оуэну, и тот улыбнулся в ответ.

– Ого, – восхитилась мамуля, легонько подтолкнув меня локтем, – похоже, ты не теряла времени даром.

Мы обнялись еще раз и обещали звонить друг другу, писать по электронной почте и общаться всеми возможными способами, не привлекающими внимания полиции. По расчетам мамули, прежде чем шериф поймет, что электронный монитор отключен, пройдет около суток, и к этому времени она будет за пределами досягаемости.

– Иди, – сказала я. – А то я расплачусь.

Она протянула мне ключи от своего кондоминиума.

– Если хочешь, можешь продать мою квартиру. Если я вернусь, я поселюсь на пляже. Мне кажется, там люди более сговорчивы и всегда с радостью передадут тебе весточку от сумасшедшей старухи в домашнем халате.

Мамуля вышла из приемного покоя и села в машину, держа путь на 405-е шоссе, что ведет в международный аэропорт Лос-Анджелеса, откуда она улетит в дебри Южной Америки. Надеюсь, ей удалось прихватить в приемном покое пару упаковок пенициллина.

Не успела мамуля уехать, передо мной возникла сестра Рэтчел.[27] Она смерила меня неприветливым взглядом и фальшиво улыбнулась.

– Мы готовы его принять.

– Отлично, – сказала я, смахивая слезы, и обернулась к мальчикам. – Давайте проводим Дэниела к врачу.

Сестра преградила мне путь.

– Только пациент. Вам туда нельзя.

– Но я…

– Его мать. Я знаю. – Похоже, это ее не трогало. – Если хотите, чтобы его осмотрел врач, соблюдайте правила, установленные для всех, и подождите здесь.

Более полугода я не отпускала Дэниела ни на шаг – либо он был в поле моего зрения, либо заперт в подвале. А теперь сестра требовала, чтобы я безоглядно доверилась персоналу клиники. Это показалось мне дикостью.

«Ты слышишь сама себя, Кесс? – это был папин голос. – Главное – принять решение. Помнишь, что сказала мама? Нужно уметь сделать выбор».

Люди нередко говорят, что в приемном покое больницы к ним пришло прозрение. Обычно это случается, если умирает кто-то из близких или маленький ребенок попадает в отделение реанимации, – когда у старухи с косой заканчивается обеденный перерыв, все видится в ином свете. Моя ситуация была не столь тяжела, но не менее реальна.

Я взглянула на Дэниела. Было видно, что ему очень плохо и он нуждается в срочной медицинской помощи. Хотя его болезнь не представляла угрозы для жизни, на меня тоже снизошло озарение.

– Вы не могли бы отвернуться? – попросила я сестру самым сладким голосом. – Всего на одну секундочку.

Она вздохнула, но не стала спорить, нахмурилась и развернулась на сто восемьдесят градусов. Я вытащила из сумочки щипчики и перекусила леску, которая связывала меня с Дэниелом. Да-да, он обрел свободу. Без всяких церемоний и торжеств по случаю вручения диплома. Одно движение – и дело было сделано.

Я не сказала ни слова. Теперь Дэниел был сам волен решать, что ему говорить и делать. Я поцеловала его в щеку и ласково подтолкнула в спину. Сестра взяла его под руку и повела по коридору, туда, где он был уже не в моей власти.

– Что теперь? – спросил Оуэн.

– Теперь будем ждать, – сказала я, вновь опускаясь на жесткий неудобный стул. – Больше нам ничего не остается.

Мы сидели, листая старые выпуски журналов «Мода» и «Стиль». Я взглянула на Оуэна и увидела, что он не сводит глаз с груды «Спортс Иллюстрэйтед».

– Хочешь полистать? – спросила я.

– А можно? – удивленно спросил он. – По-моему, ты не одобряешь чтиво такого рода.

– Читай, что хочешь, – сказала я. Мне больше не нужно было решать за других, и это было приятно. Так у меня, пожалуй, появится время подумать, как жить дальше.

Оуэн взял журнал, что лежал сверху.

– Хотел посмотреть, что ждет в этом году Национальную футбольную лигу. Кто будет бороться за первенство.

У меня не хватило духу сказать ему, что игры идут уже десятую неделю.

– Да, это любопытно, – кивнула я.

Оуэн открыл «Спортс Иллюстрэйтед». Алан заглядывал в журнал с одной стороны, а я с другой. И именно в эти минуты, сидя в приемном покое больницы, я поняла нечто очень важное: Многие футболисты имеют потрясающие задницы.

Меня разбудил доктор:

– Мисс Хэнкин? Мисс Хэнкин?

Наверное мне снилось, что я вышла замуж за Стюарта Мне хотелось, чтобы этот чудесный сон продолжался, и, усевшись поудобнее, я попыталась забыться вновь, но голос вновь произнес:

– Мисс Хэнкин? С вашим мужем все в порядке.

Я сонно заморгала и увидела перед собой доктора в белом халате. К халату была приколота карточка с надписью Д-р Бастард. «Ну и имечко», – подумала я и поморгала еще немного. Мои контактные линзы встали на место, и я прочла: Д-р Бастиан.

– Мы сбили вашему мужу температуру, – сказал он, – и скоро его можно будет забрать домой. Нам нужно ввести ему антибиотик и еще кое-какие лекарства, но в целом с ним все в порядке.