Владимир Кунин - Двухместное купе

Николай Иванович сел за стол, поднял рюмку:

— Как там наш Петруччио поживает? Я же с ним Академию кончал... Очень грамотный опер был!

— Петр Петрович тоже всегда вспоминает, что вместе с вами в Академии учился... — сказал Костя. — Николай Иванович, вы, конечно, знаете, что этот Зайцев, которого в ваших гаражах нашли, именно он убил Са-мошниковых...

— Знаю, знаю... Читал. По внутренним сводкам это уже проходит. Ах, люди какие были замечательные! Что Сергей Алексеевич, что Любовь Абрамовна... А все эта газетка сраная наделала! Наплетут с три короба, а потом мы все это должны расхлебывать!.. Миллионы, миллионы!!! Бляди бездарные... А Самошниковы после смерти Натана Моисеевича на две вшивые зарплатки еле-еле месяц проживали! От получки до получки тянули... Как мы, грешные, в нашей конторе говенной... Давайте-ка помянем их!

Николай Иванович встал из-за стола, поднял рюмку.

Поднялись и Славик Терехов с Костей Веселкиным.

Молча выпили, молча закусили...

А потом Славик как бы невзначай сказал:

— Видать, ничего этот Зайцев, кроме того золотого кольца, не нашел и...

— Какого кольца? — спросил Николай Иванович.

— Пацаны из кодлы этого отморозка — Зайцева этого — показали в один голос, что у него перстень золотой вдруг появился. И он с ним ни на секунду не расставался... А когда труп обнаружили — кольца на нем не было! Кто-то этот перстенек с него снял. Тем более судмедэксперт дал заключение, что в момент убийства Зайцева на нем были надеты наручники...

— М-да... — протянул Славик. — Пролопушили мы этого Зайца.

— Но если перстенек этот все-таки где-то всплывет, тогда элементарно можно выйти на того, кто с этим засранцем разобрался в вашем гараже! — уверенно сказал Костя. Помолчал и добавил: — Но мне лично совсем не хотелось бы, чтобы этот перстень где-нибудь объявился...

— И мне, — твердо сказал капитан Славик Терехов, глядя прямо в глаза Николаю Ивановичу Петрову. — Пусть — «висяк», пусть — «падение кривой раскрываемости»... Насрать! Справедливость иногда имеет право принимать любые — самые удивительные и жестокие — формы...

— Ну, ты даешь, Славик! — восхищенно сказал старший лейтенант Костя Веселкин.

Славик улыбнулся, поднял рюмку:

— А ты как думал? Что ж меня, зря с третьего курса университета с философского факультета выперли?!

... А спустя еще полчаса Славик и Костя шли к своему родному Третьему отделению...

—... Увидишь, — говорил Славик на ходу. — Очень скоро наступят времена, когда из ментовки нужно будет бежать куда глаза глядят!..

— А куда?! Куда? В охранные структуры?.. В частные телохранители? — в отчаянии спрашивал Костя.

— А хоть в бандиты! — отвечал ему Славик. — Если в стране бардак, а дети хотят кушать каждый день...

— Стой! — неожиданно сказал Костя и остановился, удерживая Славика за рукав куртки.

До Третьего отделения милиции оставалось метров пятьдесят..

Костя подозрительно оглянулся вокруг, никого не заметил и негромко спросил Славика:

— Как по-твоему, Николай Иванович просек или нет?

— Думаю, что он все просек еще раньше нас, — ответил Славик.

И они бодро направились к месту своей службы...

После милицейско-кухонных посиделок Николай Иванович Петров убирал в кухне.

Прятал от глаз подальше пустые бутылки из-под «Столичной»...

...сваливал в раковину грязную посуду, потом мыл ее, протирал, убирал в настенный шкафчик...

Но когда раздался звук поворачиваемого во входной двери ключа, Николай Иванович насторожился...

Дверь открылась. Вошла усталая Лидочка со спортивной сумкой через плечо.

— Привет, па! Устала — с ног валюсь...

Бросила сумку в прихожей, сказала:

— Жрать хочу, как семеро волков!..

— Иди переодевайся, — сказал Николай Иванович. — Сейчас я тебе все приготовлю.

— А мама когда придет? — крикнула Лидочка уже из своей комнаты.

— Не скоро! Она с работы на Васильевский поедет — в больничку к Эсфири Анатольевне...

Поставил кастрюлю с супом на плиту, зажег газ.

Стал собирать на стол обед для Лидочки...

А когда она вошла в кухню, уже одетая в тренировочные брючки, майку и тапочки, тихо спросил открытым текстом:

— Где золотое кольцо?

— Какое кольцо? — От усталости Лидочка даже не в силах была сообразить, о чем спрашивает ее отец.

— Кольцо, которое вы с Толькой Самошниковым сняли с убитого вами Зайцева.

У Лидочки открылся рот, ноги подкосились самым настоящим образом, и она плюхнулась на кухонный угловой диванчик.

Наконец Лидочка покорно спросила:

— Откуда ты знаешь?..

— Откуда, откуда... От верблюда! Кольцо у тебя?

— Нет.

— У Тольки?

— Нет-нет, что ты!..

— Где кольцо, я тебя спрашиваю?

— У тебя.

— Не понял! — угрожающе произнес Николай Иванович, наливая Лидочке суп в тарелку.

— В твоей старой наплечной кобуре. На антресолях.

Потом со стола в кухне уже убирала плачущая Лидочка...

На угловом диванчике валялась старая наплечная кобура для пистолета.

— Скатерть тоже сними, — сказал Николай Иванович.

Он прикрутил небольшие тиски к кухонному столу...

...зажег самую сильную горелку на кухонной плите...

...мощными кусачками перекусил некрасивый толстый золотой перстень покойного Натана Моисеевича.

Зажал перстень в тиски и пассатижами развернул его концы в разные стороны.

— Там написано... — сквозь слезы сказала Лидочка.

— Вижу.

Николай Иванович развернул кольцо еще больше и прочитал на внутренней стороне: «Фронтовому другу Натану в день его 60-летия от друга Ивана».

Николай Иванович освободил разрезанный перстень из тисков, ухватил один его конец пассатижами и стал нагревать этот нелепый кусок золота на синем пламени газовой горелки.

— Толик сказал, что мы потом из этого кольца сделаем для себя два тоненьких обручальных колечка... — шмыгая носом, тихо произнесла Лидочка.

— Это если они вам вообще понадобятся, — заметил Николай Иванович. — Сядь, не мельтеши.

Николай Иванович раскалил на горелке бывший перстень докрасна и молотком, на наковаленке тисков, стал плющить его и выковывать из него обычную золотую пластинку.

Звонкий стук молотка несся по всей квартире...

А Николай Иванович будто про себя приговаривал:

— Это в тридцатых за золото к стенке ставили... А сегодня оно даже по восемьдесят восьмой статье не проходит... Такой кусочек запросто может быть в любой советской семье!.. Мало ли от кого он им достался?.. У меня, например, дед был купцом первой гильдии! За что его и шлепнули...

И все с большим ожесточением расплющивал Николай Иванович этот кусочек трагического золота, превращая его в аккуратную пластинку...

— Важно, чтобы этот кусочек металла никогда не был похож ни на кольцо, ни на перстень, ни на что, кроме того, что я из него сделаю!.. — бормотал Николай Иванович. — А то нас всех пересажают, и передачи нам носить будет некому.

Бьет молоток по небольшой наковальне в кухне...

— Матери — ни слова! С ее давлением шутки плохи, поняла?

... По всему дому разносился звонкий стук молотка из квартиры Петровых.

А потом этот ритмичный стук по наковальне участился и перешел в непрерывный грохот вагонных колес на рельсовых стыках...

В квартирном кухонном окне неожиданно появились несущиеся назад перелески, луга, покрытые утренним туманом, деревеньки, какие-то придорожные строения...

...и кухонное окно квартиры Петровых, за которым проносился железнодорожный пейзаж, постепенно превратилось в окно...

Ангел неторопливо доставал из портфеля несессер, готовясь к утреннему туалету...

В.В. сидел с пустым стаканом в руке, слушал Ангела.

—...ночами я незримо ухаживал за Фирочкой Самошниковой в этой клинике нервных болезней на Васильевском и изо всех сил старался помочь ей прийти в себя. Делал я это точно так же, как когда-то пытался помочь ее старшему сыну Леше в немецком «кранкенхаузе»... К счастью, та выездная сессия ангельской «тройки», которая лишила меня крыльев и ангельского чина за Неверие во Всемогущество Всевышнего и нежелание возвращаться на Небо, в последний момент судилища по запарке оставила мне и возможность невидимости, и еще несколько потусторонних приемчиков... — Тут Ангел увидел пустой стакан в руке В.В. и продолжил: —...одним из которых, вы, Владим Владимыч, бессовестно пользуетесь! На вас джина не напасешься!

— Нашли чем упрекнуть, — презрительно процедил В.В. — Как у вас язык повернулся? Из-за трех капель выпивки развести такую склоку...

— Из-за трех капель?! — возмутился Ангел. — Вы всю ночь...

— Ангел! Не отвлекайтесь на пустяки и не разрушайте стройность рассказа всплесками мелкой сквалыжности. Лучше добавьте немного джина...