Элис Хоффман - Речной король

— Ну вот, опять ты меня преследуешь, — обвинил ее Эйб и удивился, когда она не стала опровергать его слова. — Налей ей чего-нибудь получше, Джордж, — сказал Эйб бармену, Джорджу Николсу из «Жернова».

— Так ведь школа оплачивает банкет, — отозвался Джордж. — Поверь мне, здесь нет ничего приличного.

— Я слышала, тебя уволили, — сказала Бетси, пододвигаясь, чтобы дать место у стойки Эй-Джею Джереми.

— Я предпочитаю считать это вечными каникулами.

Эйб посмотрел мимо Эй-Джея и сделал Джорджу Николсу знак, чтобы тот налил совсем немного водки в двойную порцию водки с тоником, которую заказал Эй-Джей.

— Похоже, они тебя повязали по рукам и ногам и хотят сделать фотокорреспондентом, — сказал он, когда Бетси отступила на шаг, чтобы сфотографировать Чазза Диксона, дующего в саксофон с такой экспрессией, что большинство его учеников были просто потрясены.

Бетси развернулась, и Эйб оказался у нее в видоискателе. Объекты для съемки почти всегда стеснялись, они старались отвернуться, но Эйб глядел прямо на нее так пристально, что она засуетилась и спустила затвор раньше, чем успела приготовиться. Во всем быт ли виноваты его светло-голубые глаза, с самого начала.

— Моя очередь, — сказал Эйб.

— Ты же понятия не имеешь, как нужно фотографировать, — засмеялась Бетси, передавая ему камеру.

— Теперь ты запомнишь этот день навсегда, — пообещал Эйб, отдавая фотоаппарат обратно, после того как сделал снимок. — Разве не этой цели служит фотография?

Они совершили огромную ошибку, что не разошлись сразу в разные стороны, и оба это понимали, но все равно долго стояли рядом, глядя на оркестр.

— Не хочешь нанять их, чтобы играли у тебя на свадьбе? — спросил Эйб, кивнув в сторону музыкантов.

— Очень смешно.

Бетси слишком быстро выпила вино, потом у нее обязательно заболит голова, но в данный момент ей на это было наплевать.

— Мне это совсем не кажется смешным.

Он пододвинулся к ней:

— Что ты делаешь?

Бетси была уверена, что он хочет ее поцеловать, у нее даже перехватило дыхание. Но вместо этого Эйб показал ей четвертак, который вынул у нее из-за уха. Он много практиковался, и, хотя фокус еще требовалось доработать, за долгие, ничем не занятые часы Эйб обнаружил, что у него имеются способности в этой области. Он уже выманил почти сотню долларов у Тедди Хамфри, который никак не мог понять, как же Эйб постоянно угадывает, какую карту в колоде он выбрал.

— У тебя хорошо получается, — сказала Бетси. — Точно так же хорошо, как и влезать в чужие квартиры.

— Это официальное дознание или частный допрос?

Бетси покачивалась в такт музыке. Она отказалась сказать больше, хотя сразу же подумала об Эйбе, когда услышала, что кто-то вломился в квартиру Эрика. До сих пор она гадала, действительно ли в этом самом преступлении виновен тот ученик, которого исключили, Гарри Маккенна.

— Очень жаль, что Элен Дэвис здесь сейчас нет.

— Она пришла бы в ярость от всего этого, — сказал Эйб. — Толпа, шум, скверное вино.

— Они уже нашли кое-кого на ее место. — В качестве нового главы отделения Эрик входил в комиссию по найму преподавателей. Они выбрали совсем молодого преподавателя истории, только что получившего диплом, слишком юного и неискушенного, чтобы требовать себе каких-то прав. — Не теряли даром времени после ее смерти.

— За Элен.

Эйб поднял стакан с пивом и прикончил его в несколько глотков.

У Бетси на лице застыло мечтательное выражение: в последнее время она особенно хорошо понимала, как один-единственный шаг может изменить весь ход жизни. Она не привыкла пить днем, может быть, в этом заключалась причина, что она так по-дружески болтала с Эйбом.

— Как ты думаешь, что Элен изменила бы в своей жизни, если бы могла прожить ее заново?

Эйб немного подумал и ответил:

— Наверняка она сбежала бы отсюда вместе со мной.

Бетси рассмеялась.

— Думаешь, я шучу? — усмехнулся Эйб.

— О нет. Уверена, ты говоришь совершенно серьезно. Из вас получилась бы интересная пара.

На этот раз, потянувшись к ней, Эйб действительно ее поцеловал, на глазах у всего оркестра Чазза Диксона и всего города. Он просто подошел и сделал это, и Бетси даже не попыталась его остановить. Она целовала его в ответ, пока не закружилась голова и ноги не сделались ватными. Эрик сидел за столом доктора Джонса вместе с остальными преподавателями Хаддан-скул, он запросто мог бы увидеть их, если бы обернулся; Луиза Джереми и Шарлотта Эванс в этот момент проходили мимо, болтая о том, какой удачный получился праздник, а Бетси все еще целовала Эйба. Она делала бы это до бесконечности, если бы ударник не грохнул по тарелкам так резко, что она вздрогнула и оторвалась от Эйба.

Кто-то в публике предложил организовать танцы, прямо перед гардеробом, и несколько горожан уже заплясали, не дожидаясь музыки. Эй-Джей Джереми, который умудрился надраться, несмотря на бдительное око мамаши, танцевал с Дорин Беккер. Тедди Хамфри воспользовался случаем и пригласил на танец свою бывшую жену, и, ко всеобщему изумлению, Никки согласилась.

— Ладно, — произнесла Бетси, пытаясь прийти в себя после поцелуев. Губы у нее горели. — И к чему все это?

Она смотрела на Эйба, но не видела его глаз. И это было к лучшему, потому что если бы увидела, то точно узнала бы, к чему был этот поцелуй. По крайней мере, она была достаточно сообразительна, чтобы не смотреть ему вслед, когда Эйб уходил. Она однажды уже сказала ему, что между ними ничего не было, и теперь ей просто нужно убедить в этом же саму себя. Она заказала себе еще стакан вина, выпила слишком быстро, затем надела пальто и застегнула, защищаясь от непогоды. Флаги над шатром хлопали на ветру, вечернее небо начало темнеть, облака сделались черными. Праздник уже подходил к концу, и к ней подошел Эрик.

— Что с тобой? — спросил он, потому что ее лицо пылало и она слегка пошатывалась. — Плохо себя чувствуешь?

— Нет, все прекрасно. Я просто хочу домой.

Не успели они выйти, как громыхнул гром, прокатился по небу с востока, и еще больше потемнело.

— Неудачный момент, — сказал Эрик. Сквозь ткань шатра были видны всполохи молний. — Надо переждать.

Но Бетси не могла ждать. Она ощущала на коже крошечные разряды электричества каждый раз, когда небо заливало светом, и не успел Эрик ее задержать, как она бросилась вон из шатра. Когда она бежала по Мейн-стрит, в небе загрохотало, и еще одна молния прорезала горизонт. Гроза надвигалась все быстрее, на Мейн-стрит и на Лавуэлл-лейн росли старые дубы, которые запросто могли привлечь к себе разряд, но и это не устрашило Бетси. Уже скоро ударили первые крупные капли дождя, и она остановилась, запрокинув голову к небу. Хотя ее поливало дождем, она все равно пылала от жара; она никак не могла договориться с собой.

Боб Томас просил ее сделать фотографии как можно скорее, поэтому она сразу пошла к зданию, где располагался факультет искусств. Она с радостью принялась за работу в надежде, что сумеет выбросить Эйба из головы, и, как оказалось, фотографии, сделанные в этот день, были очень даже неплохи. Пара из них даже годилась на первую полосу воскресного выпуска «Хаддан трибьюн»: одна, где Сэм Артур и Боб Томас обменивались рукопожатием, и вторая, где Диксон дул в саксофон. Удивительно, как объектив камеры умеет улавливать информацию, незаметную невооруженному глазу. Например, сомнение, написанное на лице Сэма Артура, глядящего на замдекана; пот на лбу Чазза Диксона. Бетси думала, что ее больше всего потрясет фотография Эйба, но оказалось, что в этот момент он шевельнулся, и портрет вышел смазанным. Он получился совершенно не похожим на себя. Нет, самой волнующей оказалась фотография, которую сделал Эйб. Бетси оставила отпечаток в ванночке с проявителем на большее, чем нужно, время, так что он вышел передержанным, но даже тогда было невозможно не заметить того, что выдавала фотография. На ней, выставленная на всеобщее обозрение, была запечатлена влюбленная женщина.

Жемчужное мартовское небо было источником бесконечных огорчений в Новой Англии. Мир был спрятан так долго, казалось даже, что лед никогда не растает. От одного лишь отсутствия ярких красок человек мог загрустить. Спустя некоторое время черные стволы деревьев под струями дождя уже вызывали приступы меланхолии. Клин гусей, летящий на фоне блеклого неба, мог заставить человека разрыдаться. Скоро начнется возрождение, клены снова покроются зеленью, малиновки опять будут скакать по лужайкам, но обо всем этом легко позабыть в дымном мартовском свете. Это было время отчаяния, и оно длилось четыре угрюмые недели, за этот период в домах жителей Хаддана случалось больше неприятностей, чем могли принести все бушующие над городом бури, вместе взятые.