Паул Гласер - Танцующая в Аушвице

Голландцы с еврейской кровью

Согласно официальной статистике, за годы войны погибли 72 процента из 140 тысяч голландцев еврейского происхождения. Этот процент значительно выше, чем в соседних странах. В Дании погибло менее одного процента евреев. В Германии — 24 процента. В Бельгии — 44. Во Франции — 22. (Источники: “Энциклопедия Холокоста” И. Гутмана, “Серое прошлое” Криса ван дер Хейдена)

Однако на самом деле число погибших в Нидерландах евреев может быть еще выше. В паспортных столах многих муниципалитетов на оккупированных территориях депортированные граждане были зарегистрированы как “отбывшие за границу”. Таким образом, все они считались эмигрантами, а не погибшими. Соответственно, их не учитывали в официальной статистике смертности. Поэтому специалисты, изучающие Холокост, подвергают сомнению официальные данные, касающиеся нидерландских евреев, погибших в годы Второй мировой войны.

Из Розиных подруг с еврейскими корнями выжили совсем немногие. Одна из подруг, тоже уцелевшая в Аушвице, через два года после окончания войны эмигрировала в Австралию по причине антисемитизма и холодного неприятия евреев в голландском обществе. Их с Розой дружба длилась на протяжении всей жизни. Многие из друзей Розы, семьи которых хотя бы частично уцелели во время войны, равно как и тысячи других выживших в лагерях голландских евреев, по тем же причинам эмигрировали в Израиль и США и, подобно самой Розе, никогда больше не вернулись в Нидерланды.

По возвращении в Нидерланды я изучаю все взятые в доме Розы документы и просматриваю фотоальбомы с подписями на шведском. Передо мною проходит вся ее жизнь. Жизнь, полная приключений и драматических событий. Жизнь страстной, независимой женщины в неспокойные времена.

И я задумываюсь: что мне делать с раскрытыми тайнами моей тетушки Розы? Сохранить их исключительно для себя, разделить их со своими детьми или познакомить с ними всех желающих? Я не решаюсь что-либо предпринять. История моей семьи настолько увлекательна, что уже сама по себе заслуживает того, чтобы ее узнала широкая публика. Останавливает меня мое предубеждение по отношению к книгам и фильмам о концлагерях. А ведь именно эти лагеря и являются важнейшей частью тайной тетушкиной жизни. Из-за этого своего предубеждения я не хотел увидеть своими глазами настоящий концлагерь или прочитать книгу Анны Франк. Зачем это все? Чтобы послужить предупреждением против расизма? Но история учит нас, что она ничему не учит и что у человечества короткая память. В конце концов я разрубаю узел. Захватывающая история жизни тетушки Розы побеждает. Чемодан из Аушвица сыграл роль ружья, которое выстрелило. В начале 2008 года я приступил к работе.

Важнейшими источниками, на которые я опирался, для меня стали дневник Розы, вновь обретенные письма, которые она писала из концлагерей, фотоальбомы и старые фильмы, найденные в Стокгольме, а также прочие свидетельства, вроде тетушкиных стихов, песенок и отчетов политической полиции. В работе мне помогли беседы с моей матерью Элизабет, женой Джона — брата Розы, и, разумеется, с самой тетушкой Розой. Мой визит к ней в Стокгольм, продиктованный моим желанием узнать о прошлом нашей семьи, оказался для меня невероятно важен.

Рассказы об успехах Розы, внедрявшей в Нидерландах моду на новые танцы, привели меня в киноархив Хилверсума[104]. Я запросил киножурнал “Полигон”, в котором можно было увидеть новые танцы первых лет войны. Получив диск, я вставил его в компьютер и сразу же увидел ее — танцующую в кинохронике. Элегантную, держащую ритм, в бальном платье, расшитом розами. Так она на короткий миг вернулась к жизни. Я вновь и вновь прокручиваю эти кадры. Она кружится и смеется, пока не выпархивает в танце из кадра, не имея ни малейшего представления о том, что ждет ее впереди.

Весь собранный мною материал дополняют сведения нидерландского Красного Креста, касающиеся пребывания Розы в концлагерях. И особо я хочу отметить имя Виктора Лаурентиуса, проведшего необходимые детективные расследования. Еще я благодарю Рюда Вейссмана, познакомившего меня с еврейским прошлым города Ден-Бос, в котором Роза жила, пока ей пришлось скрываться. В качестве источника, повествующего о мероприятиях во время и после войны, я использовал книгу Криса ван дер Хейдена “Серое прошлое”.

В эту книгу вошли и тексты самой Розы. Они взяты из ее дневника, в частности главы об ее юности в Клеве и Неймейгене. Кроме того, я использовал буквально воспроизведенные цитаты из личного архива Розы. Некоторые письма из Вестерборка и Вюгта процитированы мною полностью и без изменений. Стихи написаны Розой, и всплыли они в Стокгольме[105].

Все персонажи в книге реальны. Некоторые из них живы до сих пор. Поскольку не все герои этой книги были мне известны по имени, некоторым из них я дал вымышленные имена, а именно: Рашель, Курт Фишер, Йорг Мюллнер, Пьер де Йагхейре, Ламбик, Карл и Бетси. Под прозвищем Бой скрывается Ханс Бикерс. Остальные 72 имени в книге — подлинные.

Роза сама часто колдовала с именами. Сага о Лоэнгрине не только преследовала ее всю жизнь, но и отчасти стала ее судьбою. Хотя Роза неоднократно меняла свое имя по соображениям безопасности, она поступала так еще и потому, что считала новые имена красивее и интереснее. Так она переделала свою фамилию из Гласер в Гласэр. Затем она попеременно использует фамилии Криларс, Донкерс и Гласэр-Филипс. Иногда она называет себя Розитой, иногда Лией, но чаще всего Розой. В дневнике она именуется Вандой. Поскольку она начала вести свой дневник в тюрьме, в этом случае, вероятно, она тоже руководствовалась соображениями безопасности. Своего брата в дневнике она называет Чарльзом, а отца — Фрицем. Иногда она использует фамилию Боуман. Но для меня всегда остается тетушкой Розой.

Волей случая я напал на след семейной тайны времен Второй мировой войны и узнал тетушку Розу. В самом начале очертания этого образа были размытыми, но мало-помалу образ становился более отчетливым и приобретал выпуклость. Создание этой книги, по сути, было расследованием, в процессе которого я обнаружил не только скрытое ото всех прошлое тетушки Розы, но и семейную тайну, которая на первых порах привела меня в полное замешательство.

Пока я шел по открывавшемуся передо мною пути, многие помогали мне складывать кусочки головоломки. Им за это моя большая благодарность.

Сидя с рюмкой коньяка возле теплой угольной печки, я вел долгие беседы с моей бабушкой, Йо де Батс, матерью моей матери. Она первой рассказала мне кое-что о семье Розы и, сама того не желая, приоткрыла мне семейню тайну.

Лени и Волке Вейнстра, регулярно навещавшие в доме престарелых мефрау Колье, обнаружили после ее смерти письма Розы, которая та направляла ей из голландских концлагерей. Они взяли на себя труд найти нашу семью, чтобы передать нам эти письма.

Мой троюродный брат Рене Гласер рассказал мне о нашей семье. Его отец Йост был кузеном Розы, а потому хорошо знал всю их большую семью. Впервые в моей жизни Рене сводил меня в синагогу.

Сюзи Роттенберг, племянница Розы, поведала мне о своей собственной жизни и о жизни Розы. Она пригласила меня на семейное торжество, чтобы познакомить с другими членами семьи. Подруга Розы, Фран Бемкес, знала ее семью во времена Ден-Боса. Незадолго до смерти Фран рассказала мне о том, как жили мои бабушка с дедушкой в первые годы войны. Эта женщина гордилась тем, что ее дочь, подобно Розе, стала хорошей танцовщицей. Двоюродный брат моего отца, Харри ван Генс, живописал мне жизнь Неймейгена до и во время войны, а также рассказал о том, как его депортировали в Аушвиц и как он вернулся в Нидерланды.

Моя мать, Элизабет, перед самым своим концом во всех подробностях поведала мне о том, что произошло с семьей Розы и Джона, когда они попали в беду. Ее сестры, Рик и Иооп, дополнили ее повествование.

Я благодарю также своего отца Джона за его молчание. Его молчание о прошлом было для меня очень многозначительным.

Вооруженный всей информацией, я принялся за эту книгу. Я не смог бы довести ее до конца, не будь поддержки моей семьи и моих друзей. Без их живого интереса к моей работе все письма, дневник, фотографии, стихи и документы Розы, скорее всего, и поныне пылились бы, всеми забытые, в коробке на чердаке.

Однажды зимним вечером я впервые рассказал всю историю тетушки Розы своим друзьям. При этом я показывал фотографии и зачитывал отрывки из документов. Ты должен с этим что-то сделать, посоветовали мне все.

Мой друг Франц Леберль, живущий в Боулдере в США, тоже сподвиг меня на написание книги тем, что пересказал эту историю своим американским друзьям. Те восприняли ее с огромным интересом — вот уже все большее число друзей хотело ее услышать. То и дело ко мне обращались с вопросом: how do you feel about finding out about your identity?[106]