Тим Лотт - Блю из Уайт-сити

Мы гуляем долго и весело в зале над «Буш-Рейнджерс», я танцую с мамой, с отцом Вероники, и все смеются, кричат, танцуют, произносят глупые тосты.

А потом мы едем ко мне домой, чтобы переодеться перед свадебным путешествием, Вероника сидит рядом. Мы оба немного выпили и смеемся без всякого повода. Шатаясь, поднимаемся по лестнице, а затем я, к своему удивлению, переношу ее на руках через порог. Я смотрю на Веронику и понимаю, что не любил бы ее так сильно, нет, любил бы ее по-другому, не пройди мы сегодня через все это.

Утрачена ли моя свобода? А что это, мать вашу, такое? Маленький отрезок жизни между детством и женитьбой. Ее значение сильно преувеличено. Ты приходишь к женитьбе, когда понимаешь, что жизнь выходит за рамки твоего «я».

Неужели это мои мысли? Или просто мне положено так думать?

Я жду Веронику, она в ванной. Последние приготовления перед нашей поездкой на затерянный в Эгейском море остров. Мне легко и весело, и нет больше этого подвешенного состояния, я чувствую связь не только с прошлым, но и с будущим и настоящим. Я знаю, что меня ждут неудачи и проблемы, как и раньше, но это будут другие проблемы — передо мной перспектива совершенно новых ошибок, размолвок и примирений в еще неизведанной любви.

Слышу, как Вероника копошится в ванной, мне уже надоело ждать. Я засовываю руку в карман. Там что-то гладкое, шуршащее.

Это подарок, который Колин отдал мне на ступенях церкви. Я механически срываю блестящую бумагу, она без рисунка, просто красная блестящая бумага. Наверное, там какая-нибудь неудобоваримая цитата из Библии, или церковный календарь. Это какой-то листок бумаги, но старый, с потрепанными краями. Он сложен вчетверо и перевязан простой тесемкой.

Не могу развязать узел, иду на кухню и разрезаю тесемку ножом. Потом медленно (листок кажется таким хрупким) разворачиваю его и в недоумении смотрю на то, что открывается моим глазам. Сначала я даже не понимаю, что это — какая-то мешанина ярких красок и пятен с размытыми контурами. И вдруг меня озаряет. Я вижу желтое солнце, небо леденцового цвета, две фигурки на пустынном пляже, блуждающие дюны, и в центре всего этого — сгусток любви. Я смотрю на нас с Колином, на тех нас, что остались в детстве.

Вероника входит в комнату, в простом черном платье, без косметики, с едва уловимой, нежной улыбкой на губах; я бросаю взгляд на рисунок и, мне кажется, впервые в жизни осознаю силу чувства, которое владело тогда Колином. Я, наконец, понял смысл его рисунка. И мне хочется плакать.

Аккуратно сложив потрепанный листок, я кладу его в карман. Наклоняюсь, чтобы поцеловать Веронику. Она отвечает коротким, решительным поцелуем — к ней вернулась обычная деловитость, но и ее коснулись изменения. Она стала мягкой, мечтательной. Возможно, ей, как и мне, в эту минуту, в этот день кажется, что так будет вечно. А почему, собственно, нет? Ни в чем нельзя быть уверенным. То, что выглядит в женитьбе как отрицание, оборачивается надеждой.

— Ты хочешь поехать в свадебное путешествие?

— Конечно. Я хочу, чтобы оно никогда не кончалось. Мне уже сейчас противно возвращаться в контору. А ведь оно еще не началось.

Вероника улыбается. Я неожиданно серьезно говорю:

— Знаешь… может быть… просто как вариант… Может, мне бросить всю эту торговлю недвижимостью. Все это вранье, жульничество, сомнительные сделки. Может, вернуться в университет, в Оксфорд или Кембридж. Заняться чем-нибудь стоящим. В конце концов, я не дурак. Я заслуживаю лучшей профессии. Защищу диссертацию по литературе или по истории.

Вероника смотрит на меня настороженно. Взгляд ее означает: «Что ты несешь?!»

Я заливаюсь хохотом.

— Вронки! Ты купилась! Да мне нравится торговать недвижимостью! Я… это мое призвание. Потрясающее занятие! Я люблю врать. И у меня это неплохо получается. Зачем учиться три года, чтобы потом закончить университет с опухшей головой, в которой осталось меньше мозгов, чем было до поступления? Это не для меня. Я — Фрэнки-Выдумщик, легендарный Фрэнки-Выдумщик из «Фарли, Рэтчетт и Гуинн».

Она бросается мне на шею.

— Фрэнки-Выдумщик, — повторяет она с горящими глазами, как в кино. А потом добавляет: — Соври мне что-нибудь.

Я уже ничего не слышу. Я смотрю на ее широкое лицо, на немного крупноватый нос, на чудесные сияющие глаза, и чувства переполняют меня. Взяв ее руки в свои, взволнованно говорю:

— Я люблю тебя, Вронки.

Она отстраняется, отступает на шаг… Рука Вероники взмывает вверх. Я перехватываю ее до того, как она приземлится на моей щеке, и на лице у меня написано полное недоумение. В этот момент Вероника расслабляется и перестает сердиться. Расслабляется потому, что она видит, она понимает: наконец, я сделал это — вопреки собственной натуре, вопреки своим принципам и привычкам. Я сделал это, ибо не мог сдержаться, поскольку это было выше моих сил. И пощечина оборачивается объятием: в кои-то веки, и Вероника осознала это, я наконец, наконец-то сказал правду…

…как мне кажется.

Хаммерсмит — престижный, но не слишком дорогой район на западе Лондона. Кинг-стрит — улица бутиков и кафе, в которых «модно бывать». (Здесь и далее прим. ред.).

Шепердс-Буш — в годы детства героя неблагополучный пролетарский район на северо-западе Лондона, во время действия романа населен в основном представителями в меру денежного среднего класса.

Дэвид Бланкетт — во время действия романа британский министр образования, с июня 2001 г. — министр внутренних дел; абсолютно слепой.

Зоуи Болл, Ева Херцигова — фотомодели; первая ростом пониже, вторая, соответственно, — повыше.

«Олимпия» — выставочный комплекс на западе Лондона, рядом с Кенсингтонским вокзалом.

Буш-Грин — небольшой парк у станции метро «Шепердс-Буш».

Оби-ван Кеноби — рыцарь-джедай из кино-эпопеи «Звездные войны».

Брук-Грин — зеленый район Хаммерсмита.

Дхансак — острое индийское блюдо из чечевицы, обычно с курятиной и креветками.

«Дарби и Джоан» — система клубов для людей пенсионного возраста, названа по именам старой любящей четы из баллады Г. Вудфолла.

«Куинз Парк Рейнджерс» — лондонский футбольный клуб.

Еврохлам — см. рассказ И. Уэлша «Еврохлам» («Eurotrash») из сборника «Эсид Хаус», 1994.

Ирвин Уэлш — живущий в Амстердаме культовый английский писатель (р.1958).

Роинтон Мистри — индийский писатель, живет в Канаде (р. 1952).

Лайам Галлахер — вокалист группы «Оазис».

Саут-Молтон-стрит — пешеходная торговая улица, примыкающая к Оксфорд-стрит.

Питер Селлер (1925–1980) — наст. имя Ричард Генри, британский актер-комик.

Энди Макнаб — псевдоним бывшего британского спецназовца, пишущего боевики.

Джеймс Эллрой (р. 1948) — наст. имя Ли Эрл, американский автор детективов.

Уайт-сити — соседний с Шепердс-Буш район; его называют «каменными джунглями» — там много дешевых многоквартирных домов, построенных в 1960–70-е годы.

Рейки — тибетское философско-медицинское учение, основоположник которого, Микао Усуи, положил в основу своих техник энергию света и любви.

«КПР» — «Куинз Парк Рейнджерс».

«Лоадед» (Loaded) — британский мужской журнал.

«Барфи» — сливочно-ореховый десерт.

«Рас Малай» — шарики из индийской муки, приготовленные в кипящем молоке.

«Кулфи» — индийское мороженое.

Фамилия Нокер (Knocher) в одном из значений переводится как придира.

Фамилия Берден (Burden) переводится с английского как тяжелая ноша, бремя.

Джон Денвер (1943–1997) — американский кантри-певец и композитор (наст. имя Джон Дойчендорф-младший).