Ирина Волчок - Домработница царя Давида

Он опять стоял посреди кухни неподвижно, заложив руки за спину, но смотрел уже не на холодильник, а на то, как она старательно запаковывает пластиковый контейнер. Взял у нее из рук пакет, покачал его на ладони и неожиданно спросил:

— У тебя деньги есть? Давиду сейчас много надо, да? Лечиться — дорого.

— Почему дорого? — не поняла Аня. — Лечащий врач — его ученик. Говорят, что лучше всех. Он взятку уж точно не потребует. А то, что Давиду Васильевичу приносить можно, — так это обыкновенный расход, как всегда. Даже еще меньше. Всегда он много лишнего покупает, как захочет чего-нибудь — так на целую роту запасает. А сейчас бабушка ему не разрешит лишнего. А если вдруг на что-нибудь еще нужно будет, так у меня деньги есть, много, почти двадцать шесть тысяч на сберкнижке. И еще в доме четыре тысячи.

— Чего? — перебил ее Александр Васильевич вроде бы даже с удивлением. Увидел, что она не понимает вопроса, и уточнил: — Какие тысячи? В какой валюте?

— В рублях, конечно…

Он вдруг коротко рассмеялся, и это показалось ей обидным. Конечно, он бизнесмен, у него другие представления о тысячах. Но она-то помнила, как царь Давид говорил о даме Маргарите: забыла, мол, как суп из топора варила.

— Не хмурься, — сказал Александр Васильевич, направляясь к выходу. — Я не над тобой смеюсь. Я над собой. И не надо бояться, я тебе верю.

Он ушел, сопровождаемый охраной — все как положено, все как в кино про олигархов или президентов, — а Аня еще долго думала, что же такое он имел в виду, чего ей не надо бояться и в чем он ей верит? Так ничего и не поняла, а потом и вовсе забыла, занявшись делами, которые никто не отменял из-за визитов олигархов с киношной охраной.

Времени-то этот визит занял не так много, конечно. Но Аня очень надеялась, что больше таких визитов не будет. Конечно, он брат царя Давида. Но и отец Васьки. И одно другого никак не извиняет.

Когда домашний телефон мяукнул капризным кошачьим голосом, Аня решила, что это бабушка звонит из больницы, из какого-нибудь кабинета врача, — наверное, у нее мобильник разрядился, вот она и звонит со стационарного. Так уже пару раз было. Поэтому Аня даже испугалась, услышав в трубке совсем чужой голос, причем — злой голос, громкий, хриплый… И кричал этот голос какие-то непонятные слова.

— Извините, — успела сказать она, уловив паузу в этом крике. — Вы, наверное, не туда попали?..

— Что?!! — заорали в трубке с новой силой. — Это ты не туда попала! Думаешь, победила, да? Думаешь, самая умная?!! Ты хоть понимаешь, что ты наделала?

— Что случилось? — тоже закричала она. — Вы можете нормально объяснить?

— Вот только не надо твоего театра, — уже гораздо тише сказал голос, и она его наконец узнала: Васька. Он был злой, но, по крайней мере, уже не орал. — Что ты отцу наговорила?

— Ничего не говорила, — растерялась Аня. — То есть сказала, что все будет хорошо, Давид Васильевич выздоравливает, бояться не надо… А что с Александром Васильевичем? С ним ничего не случилось?

— С ним ничего! — Васька зло рассмеялся и опять заорал: — Он мне счета заблокировал! Ты это понимаешь?

— Нет, — призналась Аня. — Какие счета?

— Да все! — крикнул Васька. Получилось как-то жалобно. — Все счета! Я вообще без цента остался! Что ты ему обо мне наговорила?!

— Господи, я думала, правда что-то серьезное случилось… — Аня с облегчением перевела дух. — Да мы вообще о вас не говорили. Две минуты и разговаривали всего. Потом Александр Васильевич взял курагу и поехал в больницу.

— Нет, ты точно ненормальная, — тоскливо сказал Васька. — Курага какая-то… По-твоему, остаться без денег — это ничего серьезного, да?

— Вы что, голодаете? — сердито спросила Аня. — Вам жить негде? Вы замерзаете, ночуя в парке на скамейке? Василий, по-моему, вы просто не понимаете, что такое действительно остаться без денег. Без крыши над головой, без медицинской помощи, без родных, без надежды устроиться хоть на какую-нибудь работу! Вы молодой, здоровый, образованный! Вам можно найти работу, причем — хорошо оплачиваемую!

— Советовать она мне будет, — злобно сказал Васька. — Кухарка. Ты еще пожалеешь…

Аня не дослушала и положила трубку. Она даже не расстроилась. Да, разговор был неприятный. Но от Васьки ничего другого ждать было нельзя, так что и сейчас расстраиваться не из-за чего. Чужой человек, с какими-то чужими проблемами, с какими-то дикими претензиями… Без денег он остался, бедненький. То, что чуть не остался без родного дяди, — это даже не вспоминает. Или на самом деле думает, что ни в чем не виноват? После того, что он натворил, царь Давид, наверное, больше не захочет его видеть. Значит, и Ане никогда больше не придется его видеть.

…Она увидела Ваську на следующий же день. Понесла бомжам продукты — а увидела Ваську. Он сидел на импровизированном столе из бетонных плит на краю оврага за домом, где ее всегда ждали два-три человека — тех, кто действительно голодал. Она бы, наверное, не подошла, если бы узнала его сразу. Сейчас никого из бомжей не было, а Васька был. Ну да, он же без цента остался. Обедать пришел? Вот же бессовестный…

Аня подошла, молча положила пакеты на плиту, старательно укрыла их куском целлофановой пленки — мало ли, вдруг дождь, — и повернулась, чтобы уходить. Васька, который все время тоже молча наблюдал за ней каким-то ожидающим взглядом, вдруг схватил ее за руку и потянул к себе.

— Вы с ума сошли? — холодно спросила Аня. — Немедленно отпустите.

Васька сжимал ее запястье, не грубо, но настойчиво тянул к себе и смотрел ожидающими глазами. Аня расстроилась: неужели опять бить придется? А что еще с ним делать, она не знала.

Но тут Васька отпустил ее руку, поднялся со своего насеста, посопел и хмуро сказал:

— Юстас, ты это… Ты не злись. В общем, я хотел прощения попросить. Ты меня простишь? Когда дядь Давид выйдет из больницы, я у него тоже попрошу. А то сейчас к нему не пускают.

Аня молча повернулась и пошла по тропинке вдоль чугунной ограды, мечтая, как в первый свой визит сюда, о том, чтобы в этой ограде прямо сейчас оказался бы какой-нибудь дополнительный вход. До ворот было далеко, а Васька шел за ней, как привязанный, и все время бубнил за спиной, что он был не в себе, в стрессе, в шоке, в отчаянии — ведь все счета заблокировали! Он же не знал, что она ни при чем, и вообще все как-нибудь образуется, и дядь Давид его, конечно, простит, он никогда подолгу не сердится, не то, что она…

Аня почти не обращала внимания на все эти глупые, странные, необязательные слова, и думала: до угла буквально несколько шагов, а потом еще несколько шагов до ворот, а потом ее увидят с вахты — и ворота откроют заранее. И она избавится, наконец, от этого эгоистичного дурака.

Прямо перед поворотом Васька опять схватил ее — за плечи, сильно, даже больно, — уткнулся лбом ей в висок и сердито спросил:

— Я тебе что, совсем не нравлюсь?

Ну вот, мы так не договаривались… Аня дернулась, но он только сильнее сжал ее плечи, прижался к ее спине и быстро заговорил:

— Я же извинился, ну! Ты меня даже слушать не хочешь… Я уже сто раз извинился! Ты что, не видишь, как я к тебе?.. Может, я в тебя сразу влюбился… А ты не понимаешь ничего… У тебя все было бы! Все! Что захотела бы… В Италию поехали бы… В Париж… Куда хочешь… Что ты хочешь, а? Что ты выпендриваешься?.. У меня терпение не железное… Тебе эта квартира нужна, да? У тебя такая же была бы! Или даже лучше!

Аня все-таки сумела вырваться из его рук, завернула за угол и сломя голову побежала к воротам. Ворота с тихим жужжанием уже открывались, из подъезда выскочил охранник Олежек, торопливо пошел ей навстречу, закричал издалека:

— Что случилось?

Аня чуть не налетела на него, перевела дух и осторожно оглянулась. Она боялась, что этот сумасшедший Васька бежит за ней. Но он не бежал, он так и стоял на том углу, опустив руки и глядя в землю.

— Ничего не случилось, — с трудом сказала она. — Просто… ну, встреча неприятная. Я не ожидала, вот и испугалась.

Олежек тоже оглянулся, присмотрелся к стоящей на углу фигуре, деловито предложил:

— Разобраться? Я могу.

— Нет, не надо, — торопливо сказала Аня. — Что вы! Это племянник Давида Васильевича. И вообще все это пустяки, я уже все забыла.

…Она и вправду не собиралась помнить этот случай. Но через час позвонил Александр Викторович — тот самый, который оказался не бомжом, а опером. И сразу спросил:

— Моя помощь не нужна?

— Какая помощь? — удивилась она. — В чем?

— Ребята сказали, что тебя какой-то перец преследует, — объяснил он.

Ребята сказали! Конечно, он наверняка знаком с охраной в этом доме, они все между собой знакомы. Но почему о ней все докладывают каждую мелочь всем, кто интересуется? И почему этот Александр Викторович интересуется ею?

— Никакая помощь мне не нужна, — сердито сказала Аня. — И почему вам обо мне все докладывают?