Исабель Альенде - Инес души моей

Мне показалось, что он слишком поторопился объявлять о победе.

В последние три года жизни Педро де Вальдивии я почти его не видела, а новости о нем мне доходили только через третьих лиц. Пока мы с Родриго процветали, практически не прикладывая к этому усилий, потому что поголовье скота увеличивалось, посевы тучнели, а камни превращались в золото от одного нашего взгляда, Вальдивия пустил все силы на постройку фортов и основание новых городов на юге.

Сначала испанцы на выбранное место водружали крест и флаг и, если был священник, служили мессу; затем появлялось древо правосудия, иными словами — позорный столб; затем начинали рубить лес для постройки оборонительной стены и жилищ. Самым сложным было найти жителей для этих городов, но мало-помалу солдаты и их семьи подтягивались туда. Так появились, среди прочих, Консепсьон, Ла-Империаль и Вильяррика[21]; последний город — рядом с золотой жилой, которую обнаружили в притоке Био-Био. Это была такая богатая жила, что при покупке хлеба, мяса, фруктов, овощей и другой провизии в тех краях расплачивались только золотым песком, и монеты, отчеканенные не из золота, не имели хождения. Рыночные торговцы, трактирщики и прочие продавцы всегда брали с собой весы, чтобы взвешивать не только товар, но и плату за него. Так наконец исполнилась мечта конкистадоров, и никто больше не осмеливался называть Чили ни «страной нищих», ни «могилой для испанцев». Кроме того, был основан город Вальдивия[22], названный так по настоянию капитанов, а не из пустого тщеславия губернатора. Надпись на гербе прекрасно описывает этот город: «Серебряная река, серебряный город». Солдаты рассказывали, что где-то в горах существует знаменитый Город Цезарей, целиком построенный из золота и драгоценных камней, в котором живут прекрасные амазонки, то есть настоящее воплощение мифа об Эльдорадо, но Педро де Вальдивия, будучи человеком практичным, не стал терять времени на его поиски.

В Чили стали приезжать и сухопутным, и морским путем многочисленные военные, но их было все равно недостаточно, чтобы заселить обширные территории побережья, лесов и гор. Чтобы завоевать расположение солдат, губернатор раздавал поместья с индейцами со свойственной ему щедростью, но это все были подарки лишь на словах, поэтические порывы, потому что земли эти были девственны, а индейцы — непокорны. Ведь мапуче можно было принудить к работе только грубой силой.

Нога у Педро зажила, хотя и продолжала болеть, но сесть на коня он мог. Он без устали разъезжал по необъятным просторам юга со своим небольшим войском, углубляясь в тенистые влажные леса, блуждая под высоким зеленым сводом, свитым из веток самых благородных деревьев и увенчанным гордыми кронами араукарий, четкие силуэты которых выделялись на фоне неба. Копыта лошадей ступали по ароматному мягкому чернозему, а всадники прорубали себе шпагами путь сквозь заросли, иногда непроходимые из-за сплетенных листьев папоротников. Они переходили через ледяные ручьи, на берегах которых замерзали птицы, через те самые воды, в которые матери мапуче окунали своих новорожденных детей. Озера были будто природные зеркала, отражавшие насыщенную голубизну неба, такие недвижные и прозрачные, что можно было пересчитать камешки на дне. Между веток дубов, миртов и лещин пауки ткали свои паутины, и на них замирал жемчуг росы. Хором пели лесные птицы: диуки, зонотрихии, свиристели, чилийские голуби, трупиалы, дрозды и даже дятлы, отбивающие ритм своим неустанным тук-тук-тук. Шаги солдат вспугивали облака бабочек, а любопытные олени подходили приветствовать пришельцев. Свет падал через листья, и вокруг ложились причудливые тени; от теплой земли поднимался туман, обволакивая окружающий мир налетом таинственности. Дожди, реки, озера, белые от пены водопады — путников окружала настоящая вселенная воды. Вдалеке всегда виднелись заснеженные верхушки гор, дымящиеся вулканы, легкие облака. Осенью пейзаж приобретал оттенки золота и крови, становясь от этого еще прекраснее. Душа Педро де Вальдивии рвалась наружу, запутываясь между стволами деревьев, поросшими мягким, как бархат, мхом. Это был эдемский сад, земля обетованная, рай. Молча, с катящимися по щекам слезами конкистадор, пораженный этой красотой, шел все дальше исследовать и покорять этот великолепный край света, Чили.

Однажды, когда он вместе с солдатами собирал орехи в чаще леса, с вершин деревьев на них стали падать золотые самородки. Не веря такому чуду, солдаты тут же спешились и бросились поднимать твердые желтые комки. Удивленный не меньше, чем его люди, Вальдивия тщетно пытался восстановить порядок. Солдаты были заняты дележом золота, когда их окружила сотня лучников мапуче. Лаутаро научил их целиться в самые уязвимые места тела, не прикрытые железом доспехов. Через десять минут лес был усеян убитыми и ранеными. Прежде чем оставшиеся в живых смогли ответить налетчикам, они исчезли так же внезапно и бесшумно, как и появились немногим раньше. Потом оказалось, что наживкой были простые речные камешки, обернутые в тонкую золотую фольгу.

Несколько недель спустя другой отряд испанцев, находившийся в тех же краях, услышал женские, голоса. Солдаты рысью подъехали к тому месту, откуда голоса доносились, раздвинули листья папоротников и увидели очаровательную картину: в реке плескались несколько девушек. Они были наги, только длинные черные волосы немного скрывали их тела, а головы были украшены венками. Чудесные ундины продолжали купание, не выказывая ни тени страха, когда солдаты, пришпорив коней, с радостными криками, предвкушая удовольствие, бросились пересекать реку. Похотливые бородачи далеко не ушли: дно реки оказалось топким болотом, в котором лошади увязли по брюхо. Тогда наездники спешились, намереваясь вытащить коней на твердую землю, но из-за тяжелых доспехов сами застряли в топком иле. Тут снова появились беспощадные лучники Лаутаро и изрешетили их стрелами. Нагие красавицы-индианки с радостью взирали на эту бойню с другого берега.

Вальдивия очень скоро понял, что имеет дело со столь же умелым военачальником, как и он сам, с кем-то, кто отлично знает все слабые места испанцев. Однако поначалу он не очень обеспокоился этим, потому что был уверен в своем превосходстве. Мапуче, какими бы воинственными и смекалистыми они ни были, не могли сравниться в воинском мастерстве с его опытными капитанами и солдатами. «Это лишь вопрос времени, — думал он. — Араукания будет моей». Скоро он выучил имя, передававшееся из уст в уста, — Лаутаро. Так звали токи, осмеливавшегося тягаться с испанцами. Лаутаро! Ему и в голову не могло прийти, что это не кто иной, как Фелипе, его бывший конюх. Это он узнает только в день своей смерти.

Вальдивия навещал отдаленные поселки колонистов и подбадривал их жителей полными непобедимого оптимизма речами. Его сопровождала Хуана Хименес, как раньше сопровождала я, а Мария де Энсио пережевывала свою досаду, оставаясь в Сантьяго. Губернатор писал письма королю, в которых сообщал его величеству, что дикари поняли необходимость принять его власть и благодать христианства, что он укротил этот прекрасный, обильный и приветливый край, где недостаток был только в испанцах да в конях. И между делом просил себе все новых титулов, полномочий и бенефициев, но император эти просьбы оставлял без внимания.

Пастене, адмирал флота, состоящего из двух потрепанных кораблей, продолжал исследовать побережье, продвигаясь с севера на юг и обратно, борясь с невидимыми течениями, страшными черными волнами, неукротимыми ветрами, раздирающими паруса в куски, и тщетно пытаясь отыскать пролив, соединяющий два океана. Ему это так и не удалось. Пролив отыскал другой капитан в 1554 году. Педро де Вальдивия умер, так и не узнав об этом и не исполнив свою мечту расширить границы завоеваний вплоть до этой естественной границы.

Во время своих скитаний Пастене обнаружил места идиллической красоты. Он описывал их с истинно итальянским красноречием, умалчивая о бесчинствах, которые творили его люди. Однако об их зверствах стало известно, как это всегда бывает рано или поздно. Хронист, путешествовавший вместе с Пастене, рассказал, что однажды, сойдя на берег, они были очень радушно приняты местными жителями: их накормили и поднесли подарки, а солдаты в ответ на такое гостеприимство изнасиловали женщин, а мужчин одних убили, а других взяли в рабство. Потом они доставили пленников в цепях в Консепсьон, где выставили их на всеобщее обозрение, как скот на ярмарке. Вальдивия счел, что этот случай, как и многие другие, в которых солдаты проявляли себя не с лучшей стороны, не достоин чернил и бумаги, и не стал сообщать об этом королю.

Другие капитаны, например Вильягра и Альдерете, то приезжали, то уезжали, скакали по долинам, поднимались в горы, погружались в леса, плавали по озерам, утверждая таким образом свое присутствие в этом волшебном краю. У них часто случались стычки с небольшими группами индейцев, но Лаутаро старался не показывать своей настоящей мощи, пока тщательная подготовка к войне в самом сердце Араукании не будет окончена.