Альберт Родионов - Серое небо асфальта

Она почувствовала, что готова взорваться сама…

— Дима, что это такое?.. Ты заболел?.. — она нагнулась и стала трясти его за плечо.

— Отстань! — проворчал он, не открывая глаз.

— Объясни, что происходит, — голос Лизы дрогнул.

— Надоело всё!

— Что значит всё?

— Всё — значит всё!

— И что теперь?

— Ничего!

— То есть?

— Ничего! — он открыл глаза и приподнялся на локтях. — Ты что, не понимаешь русского языка?

— Я понимаю язык, но не понимаю действий, побуждений, и вследствие чего они происходят, — медленно проговорила Лиза, ещё сдерживаясь.

Он снова закрыл глаза…

— Нет, ты не будешь спать, пока не объяснишься! — крикнула она и мотнула его за нос.

Нос слегка покраснел и глаза приоткрылись.

— Я устал быть другим, больше не могу, не хочу, не буду!

— Что за бессвязный лепет? Каким другим? Чего не буду? — она схватилась за голову. — Можно сойти с ума; прожив с человеком девятнадцать лет, можно с ума сойти! Митенька, — она вдруг назвала его, как мама в детстве, и ему захотелось плакать… — может вызвать врача, ты не заболел?

— Я здоров, как никогда! — уняв желание — прослезиться, воскликнул Дима и сел на кровати. — Как никогда! Просто я должен переродиться в Ботхисаттву! — его глаза странно сверкнули.

— Тронулся! — испугалась Лиза. — Какой Ботхи… что ты несёшь, Дима?

— Просветление! Ботхисаттва — существо, стремящееся к просветлению. Понимаешь? Я всю жизнь, прошлую, ту, что прошла, прожил неправильно, теперь я это понимаю; вот лежал сегодня и думал, думал… Не правильно! Теперь мне открылся Срединный путь спасения, пролегающий между крайностями наслаждения и самоистязания… безжеланным стану шествовать, без-же-лан-ным! Понимаешь? Как Татхагата — Просто Прохожий, в мир покоя — Нирваны! — он вскочил с постели и стал быстро, легко, ходить из угла в угол… как просто прохожий.

— Господи помилуй! — заплакала Лиза и сняла трубку телефона…

— Что ты делаешь женщина? Хочешь меня вылечить? Глупая, меня излечил Будда! Неужели ты думаешь, что твои коновалы, изучавшие в своих институтах, вместо специализации — историю КПСС, вылечат меня лучше? Положи трубку, пока я её не разбил, — последние слова прозвучали трезво, прагматично, насущно, и Дима первый раз улыбнулся жене, но не так, как обычно; так улыбались статуи богов: снисходительно и значительно… все, кроме Христа. Дима улыбнулся не по-христиански, будто был уже там — в нирване. А она подумала, было, что всё это шутка! Словно почувствовав её сомнения, он сказал: — Я вижу свой дальнейший путь и, пройдя его, достигну Мокши — Освобождения от вечных перерождений и страха остаться животным… — он засомневался… — Остаться или стать? — потом нахмурился… маячивший перед его глазами путь, несколько затуманился и начал медленно таять… — Куда? Подожди, не исчезай! — Дима, вытянув руку, что-то хватал пальцами, но безрезультатно, это было заметно по его страдающему лицу.

Лизу, вжавшуюся спиной в противоположную стену и смотрящую на него с сострадательной неприязнью, он, казалось, не видел, но стоило ей снова потянуться за телефонной трубкой, как зрение и ощущение реальности вернулось к нему.

— Положи трубку, не надо врача, я сам… — тихо сказал он, вдруг ссутулившись, почернев тенями вокруг глаз, и устало опустился в кресло.

— Что это было? — дрожа голосовыми связками, спросила жена.

— Пока сам не пойму, но знаю, что что-то знаю! — тупо глядя в потолок, прошептал Дима, затем, сделав удивлённое лицо, сунул руку под… себя и достал оттуда книгу.

— Дорога к Будде, — прочла, подошедшая к креслу Лиза. — Так вот откуда эти страсти — мордасти, — скептически ухмыльнувшись, она облегчённо вздохнула. — Ты начитался этой чепухи, и сдвинулась крыша?! — подняв бровки, уже успокаиваясь, она дала Диме лёгкий подзатыльник. — Ужинать будем, пошли, не ел, небось, весь день, зачитался! Неужто, так интересно?

Дима не сводил выпученных глаз с книги…

— Что?.. Интересно? Да я впервые вижу эту книгу! Может Федькина? — он с надеждой посмотрел на жену… но любовь стала привычкой, а вера разбилась о быт.

— Фрэд, такого, читать не станет! — возразила Лиза, пренебрежительно сморщив носик.

— Твой Фрэд, ни какого, не станет читать!

— А твой?

— А мой стал бы, если б не ты!

— Началось! — Лиза пронесла высоко поднятую голову и грудь до двери, хлопнула ею, и оттуда донёсся её голос: — Если проголодался, выходи, через десять минут будет ужин. Не забудь умыться и почистить зубы!

— Без сопливых скользко! — пробурчал Дима и подумал, что питаться энергией вселенной он пока не умеет, а жаль, придётся поглощать вечные: белок, углеводы, жиры, аминокислоты и… что ещё, он не помнил, поэтому запахнул халат, перетянул себя поперёк поясом от него же, посмотрел на сбитую в комья постель… — "Застелить?.. К чёрту!" — и вышел из душного полумрака.

"Но откуда всё-таки эта книга? — вспоминал он, намыливая руки… потом, что-то вспомнив, посмотрел на них и, закрыв кран, не смыв мыла, вытер полотенцем, оставив на жёлтой махрушке тёмные пятна. — Я ведь что-то понял!? Или нет?"

— Наливай! — бодро крикнул он, входя на кухню.

— Испугал ненормальный! — отшатнулась Лиза и зачерпнула половником в кастрюле… — Как ты можешь садиться за стол в таком виде? Не бритый, волосы скатались, в глазах гной, халат этот… жабий, затрапезный! Руки хоть вымыл? — она брезгливо поморщилась.

— Наливай, давай! — повторил Дима и, взяв ложку, потянулся за хлебом…

Есть ложкой жидкий суп, надоело, и он просто выпил его из тарелки.

— Что там… на второе? — он подождал пока дымящаяся тарелка бефстроганов, остановится под его носом и понюхал ароматный пар горячего блюда. Отодвинув вилку, взял ложку, которой ел суп, и быстро черпая вместительным орудием, всё съел.

— Ты настолько голоден, что ешь, как животное? — спросила Лиза, налила в стакан компот и подвинула ему.

— Я теперь всегда так буду есть! — хлюпая компотом, проговорил он.

— Это всё из-за той восточной книги? — сардоническая улыбка искорёжила лицо жены.

— Я её не читал, пока, как раз собирался это сделать. Коль она, мистическим образом, оказалось под моей задницей, не прочесть не имею права, ну хотя бы пролистать, — вытерев рот рукой, а руку о скатерть, Дима встал из-за стола и шумно отрыгнул.

— Кошмар! что ты творишь-шь-шь? — глянув на жирные пятна скатерти, тихо зашипела Лиза. — Это, просто невыносимо, наконец!

— Я уеду сегодня на дачу, поживу там пока, а то ты слишком нервничаешь. Понимаю, тебе нужно привыкнуть. Да, отнесёшь моё заявление об уходе — в банк и получишь расчет, если отдадут. Я думаю, с Никитой договоришься! — ещё раз рыгнув, он пошаркал тапочками в спальню.

— Если смогу привыкнуть… — прошептала Лиза, села на стул и уставилась утюгом взгляда — в угол; кухонное полотенце прикрыло её колени, мясо в тарелке остывало, а вишни в стакане, лупоглазо прижавшись к стеклянному экрану, пытались догадаться, когда их съедят, до или после того, что лежало в тарелке. Вишни ошиблись: их слили в унитаз, вместе с тоненько нарезанным мясом и картофельным пюре. Компания оказалась весёлая и разновитаминная, но ненадолго, поток воды в унитазе разбросал их в разные стороны, мясо устремилось вперёд по трубам; вишни, как более лёгкие ещё кочевряжились… то, ныряя, то, выныривая; пюре, вообще, не компанейски, как-то быстро, по-английски исчезло из виду, словно растворилось.

Накинув плащ, Лиза громко хлопнула дверью, и её спешащие шаги гулко отдались в парадном.

— Небось, к Никите побежала, жаловаться, — догадался Дима и потянулся за книгой…

Живот был полон и книжка, то и дело норовила вывалиться между пальцев, но он крепче зажимал её и снова, с видимым усилием, внедрялся в написанное… там было что почитать и над чем подумать, что-то стыковалось с его давешними мыслями, не позволяя заснуть… И ещё… — он был не один, он это чувствовал, но ничего пока не видел; даже не отрываясь от чтения, чувствовал, но не искал, кто тут ещё, пока чья-то тень не закрыла свет… и тогда, он оторвался от книги.

— Ты кто и как сюда попал? — спросил Дима совершенно без страха, даже не имея желания возмутиться, словно знал кто это и зачем здесь.

— Зачем спрашивать то о чём знаешь? — ответил незнакомец. — Время бежит, несмотря на то, что как бы и стоит на месте. Но поскольку для тебя бежит и именно твоё, то есть смысл относиться к нему бережнее. Спрашивай о главном!

— О чём?

— Чего не знаешь?

— А ты что, всё знаешь?

— Ну, если я всё это построил, то, как ты думаешь?

— Ты строитель?

— В некотором смысле, моё имя Demiurgos, что означает по-гречески: мастер, ремесленник, — улыбаясь, сказал незнакомец, но уже представившийся, (не в том смысле, а наоборот, оживший даже и как бы переставший считаться незнакомцем; теперь значит гость)!