Ирен Роздобудько - Амулет Паскаля

Мы смотрели друг другу в глаза. Довольно серьезно. В кино после такого взгляда обычно начинается сближение лиц и затем — продолжительный поцелуй с «наездом». Очень романтично выглядит!

Но в глубине каждого из четырех зрачков, которые теперь участвовали в этом «фильме», — где-то внутри, подтекстом проступало… отстраненное созерцание, которое не имело никакого отношения к этой романтике.

Я (точнее — тот придирчивый индикатор в глубине зрачка) фиксировала малейшую морщинку в уголках его губ, след «трехдневной щетины» (интересно, это дань моде «мачизма» или просто равнодушие к своей внешности?). Он… Уверена, у него в голове слагалась какая-то фраза будущего романа. Примерно такая: «В окружении мсье Паскаля, этого чудака и отшельника, мне встретилась хорошенькая славянка. Несмотря на то что мы не сказали друг другу ни слова и я вел себя довольно пристойно, меня не покидала мысль о том, какого цвета у нее белье. При более внимательном рассмотрении я догадался, что она его не носит…» Или что-то в этом роде… Поэтому этот долгий и опасный взгляд прервался проще.

— Я здесь четвертый день, — сухо сообщила я. — Буду работать у господина Паскаля. Возможно, даже буду стирать его носки. И не желаю быть объектом наблюдений.

Что за напасть! Здесь даже музыканты издевались надо мной! Или мне только так показалось? Такое, конечно, бывает. Но ведь невозможно все время так нагло попадать в «десятку»!

Он ничего не ответил. Почтительно поцеловал мою руку, отвел к столу, поклонился мсье Паскалю. Сел за свой ноутбук, изредка бросая на меня взгляд так, будто уже писал ту фразу.

— Ну вот, с одним вы познакомились, — сказал мсье. — Остальных еще увидите. Нам пора. Я ложусь не позже десяти. Думаю, вы получили удовольствие и отдохнули?

Да, я действительно получила огромное удовольствие. От музыки.

Когда мы уже выходили (мсье Паскаль, направляясь к двери, пожимал кому-то руки), я еще раз внимательно прислушалась.

Конечно, я оглянулась. Конечно, Иван-Джон прожигал взглядом мою не к месту обнаженную спину…

В этом городке все старые женщины носят черные чулки и черные туфли с перепонкой, как у школьниц. Юбки — в цветочек или клетчатые, на плечах — кружевные платки. Это выглядит чуть старомодно, как в итальянских или французских фильмах середины 30-х годов. Пожилых женщин здесь много. Они парами ходят в магазины, стайками оккупируют столики на открытых верандах у кондитерских. Они пьют кофе и поглощают пирожные со взбитыми сливками. Мужчины, их мужья, носят жилеты с множеством карманов и белые рубашки. Они не посещают кондитерские, а по вечерам собираются у порога какого-нибудь из домов, играют в шахматы, карты, курят трубки. Молодежи значительно меньше. Если попадается веселая разноцветная гурьба — это туристы. Главным образом они идут в горы, чтобы сверху созерцать живописный пейзаж.

А он действительно живописный! И городок тоже. В нем только одна длинная улица. С обеих сторон — дома, утопающие в зелени. Улица в солнечном свете — желтая, дома — белые, крыши — красные. Все будто нарисовано «чистыми» цветами, без малейших оттенков. А еще и синее небо — с четкой темной линией, которая очерчивает холмы, покрытые густыми зарослями, и белые вершины гор… Все настолько четко и совершенно, как картина, написанная в стиле наивного искусства или рукой ребенка. Вот и представьте, какой сюр привносят в этот колорит трогательные черные чулки и кружевные платки женщин.

Когда я вышла прогуляться, была поражена этими чистыми цветами, которые даже резали глаз.

Впервые я вышла пройтись днем — как раз тогда, когда все нормальные горожане предавались полуденной сиесте. Над городом висела невозмутимая гробовая тишина. Я шла по желтой улице и слышала каждый свой шаг. Даже поймала себя на том, что начинаю красться, как кошка. Но это было еще хуже: мелкая раскаленная галька противно скрипела под ногами, как целлофан. Этот звук отдавался в конце улицы, возвращался в мою голову и резонировал так, что у меня начали болеть зубы, будто я грызла перламутровую пуговицу. Окна коттеджей придирчиво следили за мной, на некоторых чуть заметно покачивались занавески. Уверена: за ними стояли любопытные жители и рассматривали меня с головы до ног! Я знала: если мужественно не преодолею путь — из конца в конец, — потом и вовсе будет трудно высунуть нос на улицу!

Мне нужно было показаться, засвидетельствовать свое присутствие в этом городе и, желательно, понравиться ему. Этот первый выход напоминал ныряние в незнакомую воду. А еще мне хотелось поздороваться хоть с кем-нибудь. Если я поздороваюсь с кем-то одним, думала я, моя приветливая улыбка разойдется кругами, как вода в озере от брошенного камешка. И это существенно облегчит мою жизнь. По крайней мере, станут говорить, что я приветливая и вежливая.

Но здороваться было не с кем. Наверное, я подсознательно выбрала не лучшее время для прогулки. Ведь на самом деле мне не хотелось никого видеть и ни с кем не хотелось здороваться.

Наконец я заметила, что из одного дома вышла женщина в черных чулках, на поводке она вела упитанного кота той породы, у которой подрезают уши. Кот лениво вышел на лужайку и стал кататься в траве. Женщина терпеливо ждала и с интересом поглядывала в мою сторону. Я подошла.

У нас в таких случаях говорят: «Здравствуйте!». Но каким образом приветствуют друг друга в этой местности? Вот в чем заключался вопрос. Я начала вспоминать все, что знала, — «Салям!», «Хай-хай!», «Лаб дьен!», «Бон джорно», «Салют!»… «Суслям-паслям!», «Трали-Вали», «Банзай!»??? Хорошо, что я не успела ничего сказать! Женщина просто кивнула мне головой и констатировала:

— А вы живете у господина Паскаля!

— Да! — кивнула в ответ я.

— У него красивый дом, — продолжала старушка. — И сам он — добрый человек. Почти все тут (она обвела взглядом вокруг) принадлежит ему… Он основал наш город. Там, на площади, есть даже памятник нашему благодетелю. Его поставил один заезжий скульптор, забыла его фамилию. Это было так давно…

— А-а-а… — сказала я. Мне не хотелось обсуждать своего хозяина.

— Вы не стесняйтесь. Люди у нас хорошие. Сами увидите. Заходите как-нибудь на кофе. — Женщина кивнула в сторону своего дома. — Поговорим. У нас так мало новостей…

— Хорошо.

Я поблагодарила, еще раз взглянула на кота, который, как коза, щипал траву, и пошла дальше, в сторону круглой площади. Честно говоря, меня заинтересовала информация о памятнике. Любопытно, как выглядит мсье в камне?

Добравшись до своей цели, я едва удержалась от смеха! Посреди круглого фонтана, на гладком возвышении, которое, видимо, символизировало земной шар, сидел… «Мальчик, извлекающий занозу». То есть это была довольно искусная копия античной статуи первого века до нашей эры.

Да, подумала я, в этом городе живут одни шутники! Перекрестные струи воды омывали Мальчика со всех сторон, и в ярких отблесках казалось, что он и сам движется, склонившись над своей ступней. Стоять у воды было приятно, я помыла руки, освежила лицо. Не заметила, как ко мне подошел старик в жилетке. Он тоже кивнул мне первым.

— Какой красивый фонтан! — решила сделать комплимент я. — Очень искусная копия.

— Да, да, — с довольным видом произнес старик. — Это господин Паскаль. В детстве, конечно же… А вы?..

— …работаю у мсье Паскаля, — поспешила доложить я. — Вот вышла прогуляться.

— О, у нас здесь замечательно! — сказал старик. — Воздух, природа… Сейчас все отдыхают. Приходите сюда вечером, всех увидите. И вас все увидят. У нас есть кинотеатр, клуб, паб. Все, что нужно молодым людям, чтобы поразвлечься!

Я пообещала обязательно наведаться сюда, как только спадет жара, и раскланялась со стариком. До конца улицы и начала леса оставался один небольшой квартал, и я решила преодолеть его, дойти до деревьев и немного подняться на холм.

Лес дохнул на меня прохладой. Сосны и лиственные деревья сразу накатили на меня мощные волны свежести и покоя. Извилистая тропинка, которая поднималась в горы, была такой чистой, будто ее каждое утро подметали. А может, так оно и было. Ведь я уже поняла, что здесь живут одни патриоты. Если бы дать им волю, они зимой пришивали бы листья к деревьям.