Андрей Цаплиенко - Экватор. Черный цвет & Белый цвет

- А-а-а, торговец смертью! Ну, здорово, Андрей Иванович, - это выскочил из самолета рыжий командир Арам Левочкин. Его отец, как и мой, тоже был военным. Он служил в Ереване и по уши влюбился в местную красавицу, армянку чистых кровей. Вот она и убедила мужа в том, что если фамилия парню досталась по отцовской линии, то имя должно быть в наследство от родителей матери. И в результате типично советской межнациональной любовной истории появилось такое странное сочетание имени и фамилии.

В отличие от своих родителей, Арам Левочкин был отвратительным, но потрясающе везучим типом. Он любил деньги, любил зарабатывать, но не любил работать. В Мелитопольском полку наибольшее количество летных происшествий было на его счету. Все это, конечно, были мелкие провинности, но как-то, в начале девяностых, по-моему, в ноябре, он смешал зимнее и летнее топливо. Его самолет заглох всего на несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы машина рухнула на небольшой поселок. Тогда погиб весь экипаж, а Левочкин отделался легким испугом и вывихом большого пальца правой руки – он зацепился за штурвал. Арама, конечно, попросили уволиться, даже отдали под суд, но он, видимо, пригрозил своим работодателям, что расскажет о том, какие грузы доставлялись его самолетом и куда, и его признали невиновным. Отправили куда-то в Крым, в частную компанию “Пятый океан”, и он с “Ила” пересел на “Ан”. Бог ты мой, какой грязный это был самолет! В грузовом отсеке, сколько помню я этот “борт”, постоянно каталась перевернутая консервная банка с окурками. В начале полета в нее наливали воду, чтобы тушить окурки, а к концу, набитая бычками доверху, она падала на пол, бычки высыпались, усеяв весь рифленый пол, а вода, потемневшая и загустевшая, как смазка, растекалась коричневыми лужами и издавала страшно зловонный запах. Удивительно, что это повторялось из рейса в рейс, и окурки зачастую так и оставались на несколько месяцев лежать на грязном полу. Но это еще ничего. Арам Левочкин верил в свою планиду и соглашался летать на самолете, даже если ресурс двигателя был давно уже просрочен. Правду следует сказать, планида его не подводила.

- Здорово, Арам, как долетел? - формально спросил я пилота.

- Неплохо. Летели через Болгарию, запросили нас о грузе. Так я им ответил, что везем товары сельхозназначения для народного хозяйства, - и рыжий пилот рассмеялся.

- Да, неплохо выкрутился, - говорю.

- Мне бы за смекалку премию, - Арам перестал улыбаться.

- Шутишь, - говорю спокойно, а сам понимаю, что он не шутит. - У меня в чемодане только аэропортовый сбор, в местной валюте, а ваша зарплата уже в Симферополе.

- Андрей Иваныч, мы пока летели, то подумали-подумали и решили, что мало ваш брат нам платит. Если бы посадили нас болгары, ты бы, небось, передачки нам не носил, а?

- Арам, ты знаешь, что я хозяин своего слова. Сколько обещал, столько и дал. Все деньги перечислены сполна. Спрашивай со своего бухгалтера. Будь и ты хозяином своего слова.

- Я давно хозяин. Сам слово дал, сам и забрал, ха-ха, - заржал рыжий нахал прямо мне в лицо. И снова стал серьезным. - Мы тут решили, что часть груза останется на борту, пока ты не набросишь нам немного.

Да, на борту находились переносные зенитно-ракетные комплексы “Стрела”, их еще называют “русскими стингерами”. Такие трубы, в которых упакованы небольшие ракетки, и если такую трубу направить на самолет и, умеючи, привести ее в действие, то в пяти случаях из десяти самолет вдребезги. Тайлер очень рассчитывал на “стрелы”, он боялся, что его будут бомбить американцы, и решил приготовить запас этих недорогих, но достаточно эффективных средств ПВО. А для меня это был шанс вернуть себе расположение и монопольное право быть поставщиком двора его африканского величества. Какой же вождь без стрел? В общем, дал я Тайлеру слово, что будут у него “стрелы”.

- Сколько, - говорю рыжему, - надо доплатить?

- Немного. По штуке каждому.

В экипаже было трое. Значит, всего три тысячи долларов. И, правда, немного. Небольшая цена вопроса для того, чтобы снова твердо стоять на земле. Либерийской, конечно. Я раскрыл чемодан и стал отсчитывать местные доллары, красные и синие купюры.

- Я дам сто пятьдесят тысяч на экипаж. Это больше, чем три тысячи зелеными.

- Ты что, Иваныч, сдурел?! - возмутился Арам. - Куда я с этими бумажками потом пойду? В туалет?

- Но у меня нет с собой баксов, - я не обманывал его.

И тут Левочкин увидел на моей руке перстень. Неплохой такой, с розоватым камнем. Не “Гора света”, конечно, но весь этот “Ан-26” вместе с Левочкиным за него купить было можно.

- А вот это? - и рыжий указал на перстень.

- Это не продается. Это подарок.

- От благодарных властей Республики Либерия? - издевательски сказал Арам. К Либерии этот перстень не имел ни малейшего отношения. Я молча смотрел в его подлые красивые глаза. - Ну, нет так нет. Я пошел греть моторы.

Решение нужно было принимать моментально.

- Постой. На, вот, задавись, падла, - и я принялся стягивать перстень с пальца. От жары рука отекла, и перстень туго поддавался. Я скривился от боли, а более всего от злости к этой жадной рыжей скотине, и, миллиметр за миллиметром, наконец, стянул это украшение.

- Ну, вот, и заебись, - довольно сказал Арам. - Сдачу я тебе отдам в Симферополе! - он прекрасно понимал, что камень стоит гораздо больше трех тысяч.

- Парни, разгружайте “трубы”, хозяину срочно нужно сантехнику менять, - бросил он своему экипажу, и два грузных незнакомых мне дядьки, штурман и второй пилот, принялись вдвоем выносить продолговатые ящики. Их было десять. Когда первый из них положили на бетонку, мои невозмутимые охранники в бронежилетах немного оживились. Один из них сказал что-то остальным на незнакомом мне языке, видимо, каком-то местном наречии, и они поспешили к ящикам. Внимательно осмотрели маркировку, старший - я думаю, что он был старший, во всяком случае, чувствовалось, что остальные слушаются его беспрекословно, - сверил надписи на ящиках с какими-то своими записями в небольшом, почти микроскопическом блокнотике, который он достал из бокового кармана своих камуфлированных штанов. Мне это не понравилось. Получается, что эти черные ребята имели больше полномочий, нежели они мне об этом сказали.

В это время на аэродроме появилась – что бы вы думали, - белая БМВ с черной красавицей за рулем. А рядом с ней Сергей Журавлев, который, встав в полный рост, орал на весь Сприггс:

- Андрей Иваныч! Вы забыли у нее взять номер телефона!

Эх, Сергей, Сергей... Зачем ты привез ее сюда? Знал бы я, какие события произойдут после этого в моей – и твоей – жизни, то дал бы тебе в морду еще один раз, не раздумывая. Но я не знал тогда ничего, да и не мог знать.

- Ее зовут Маргарет, Маргарет Лимани, - кричал Журавлев, вылезая из лихо затормозившего кабриолета. Его лицо, вернее, добрую половину этого круглого веселого лица, украшал красноватый фингал, который синел просто на глазах. Сергей увидел мой растерянный взгляд:

- А за то, что морду набили, я не обижаюсь. Мы ведь, сами знаете, ради работы на всякое готовы.

Он подумал секунду и добавил: “Набить морду – для этого много ума не надо. Я и сам набить могу. Даже вам. Но не буду.”

Он сунул мне какую-то визитку. На ней было написано “Маргарет Лимани. Сеть ресторанов. Председатель”. И снизу телефон почему-то с кодом Монако.

- Ну, как, будет обещанное интервью?

- Маргарет, - протянула мне руку девушка. - Но Вы можете называть меня Мики.

Я чуть сжал ее длинную ладонь. Она высвободила ее и засмеялась:

- А Вы прямо рэбел какой-то! Никогда не видела, чтобы белые били друг друга.

- Ну, я-то его не бил. Пощадил! - хохотнул Журавлев. Их веселье меня, признаться, удивило. “Уж не покурили ли они травки?” - подумал я.

- Спасибо Вам, - и смех Маргарет превратился в обычную добрую улыбку. - Сергей сказал, что Вы таким образом защищали мою честь. Он, я так понимаю, плохо пошутил на мой счет, а Вы ему это не простили.

- Да простил он, простил! Правда, простили, Андрей Иваныч? - перебил Маргарет журналист. - Она ведь тоже заехала мне по физиономии. Потом, когда Вы уехали. Так что, может быть, снова перейдем на ты?

- Перейдем, перейдем, только дай мне закончить с ними, - и я кивнул на “Ан-26”, вокруг которого все еще суетились черные коммандос. Окошко кабины приоткрылось, из него высунул голову Левочкин.

- Иваныч, подпиши манифест! - заорал Арам.

- Да я ж не имею права!

Сбрендил он, что ли? Манифест должны подписать местные чиновники. Ну, или хотя бы вот они, мои сопровождающие. Я подошел к ним и объяснил ситуацию. Я, мол, здесь неофициально, и моя подпись не должна фигурировать ни в одном документе. Старший кивнул, что-то сказал остальным на гортанном языке племени Гио. Те почему-то засмеялись.

- Иваныч, давай быстрее, мне гвинейцы закроют коридор, - торопил Арам. Он уже запустил двигатели, и лопасти начали вращаться, сначала справа по борту, а потом слева.