Виктор Лысенков - Ехали цыгане

Пока я размышлял, машины поравнялись с остановкой. Из первой высунулась рука, как бы командуя другим остановиться. Я не успел сообразить, что к чему, как из первой человек, что сидел рядом с водителем, высунулся из окна и приветливо улыбаясь, спросил: «Куда едем, отец»? Его красивую улыбку не портил даже золотой зуб в углу рта. Да и что могло испортить такого красавца? На него хоть арестантскую робу одень — и она его не испортит. Кстати, говоривший не был как — то изысканно одет: куртка из тонкого вельвета, а когда он вышел из машины — оказалось, что на нем — брюки из мягкого материала, не требующие глажки или еженедельной стирки. Красивый цыган примерно сорока лет. И тут я рассмотрел, что и в других машинах сидели цыгане. Посчитать, с учетом японского микроавтобуса, их было не меньше двадцати человек. Ну, поскольку пункт моего назначения не был секретным, я назвал им райцентр. Цыган улыбнулся: так вашего автобуса сегодня не будет. Он стоит в Сосновке — у него полетел распредвал. Мы хотели ему помочь, но для «пазика» у нас запчастей нет. Так что садитесь, подбросим. Мы как раз через этот райцентр едем во Владимир. Заметив мое легкое замешательство, цыган сказал: «Да не бойтесь! Мы с вас ничего не возьмем. Видим же, что вы пенсионер, а для пенсионеров — проезд бесплатный». Тут и я решил вступить в разговор: «И не только пенсионер, а еще и инвалид». — «Нога, что ли»? — он кивнул на мою трость… «Если бы только это… Все гораздо хуже… Да и нога — не в лучшей форме»…. - попытался пошутить я. Мой неожиданный знакомый вдруг по — цыгански что — то крикнул в машину, на которой он ехал. Оттуда сразу же вылез молодой человек и пересел в микроавтобус.

Цыган тут еще раз удивил меня: «Вам удобно ехать на заднем сиденье, или нога не гнется»? — «Слава богу, еще гнется, но операции в недалеком будущем не избежать: сальники в коленном суставе пропускают…» Мой знакомый оценил шутку: «Да знаю я про эти „сальники“ все: моему деду еще восемь лет назад на обеих ногах их поменяли. Теперь из серебра они у него… В Москве операцию делали»! И тут, же, понимая, что перед ним, возможно, один из тех, кого новая система приговорила к преждевременной смерти сверхнизкой пенсией, добавил: «Правда, из пластика тоже делают прокладки на коленных суставах…они значительно дешевле… И люди говорят, что работают они отлично». — «А как ваш дедушка? Жив? Здоров»? — «А что ему сделается! Он нам сказал, что до ста обязательно доживет». — «А сколько ему сейчас»? — «Да всего восемьдесят девять. Он у нас молодец! А ноги? — Так он с тростью, как и вы, ходит».

Мы сели в машину, мне уступили место с краю — чтобы далеко не лезть. И тут я увидел, насколько красива и удобна машина внутри: светлые тона обшивки, удобные кресла. Удобный щиток приборов. Я еще не разучился совсем читать по — английски и прочитал на щитке: «ровер». «Красивая у вас машина», — искренне похвалил я. Цыган повернулся ко мне: «Да многие как сумасшедшие гоняются за „мерседесами“. А эта — чуть ли не вдвое дешевле и ничуть не хуже „мерседеса“. Вот она у меня пять лет ходит, так не поверите я никуда еще в нее не залазил. Попросил одного знакомого механика посмотреть, так он удивился: говорит, что у машины все части ходовой — будто она вчера сошла с конвейера». «А чья это машина»? — спросил я. — «Английская. Они сделали ее на базе одной дорогой модели японской „тойоты“, но кое — что добавили по — своему, английскому вкусу. Вот и получилась замечательная машина»! — мой новый знакомый гордо улыбнулся.

…Вскоре появилась деревня Хомутовка. Лежала она примерно в километре от главной дороги. Но напротив ее находились яблоневные сады, которые пока никто не охранял, поскольку даже «Антоновку» можно будет убирать только в начале сентября, а на дворе стоял июль.

Яблоневые сады стояли на берегу речки, она плавно огибала их и шла к деревне. Нам был виден небольшой мост через нее.

Машины остановились неподалеку от яблонь, а вся цветная масса народу двинулась к старой яблоне, большим шатром укрывавшая огромную поляну от июльского солнца. Тут же были вынесены из машин цветные скатерти и теплые одеяла — их, сложив вдвое, расстелили вокруг постеленных скатертей. Всеми весело командовал мой благодетель, и я уже знал, что зовут его чисто русским именем Яша.

Неподалеку от нас, метрах в пятидесяти — шестидесяти одинокий рыбак ловил свою удачу. Он сидел на перевернутом старом ведре, для пойманной рыбы рядом стояло небольшое полиэтиленовое ведерко — рыбак, видимо, хорошо знал, что здесь много рыбы не поймаешь, разве что кошке на обед. Можно было бы поехать на рыбалку на Рыбинское водохранилище, но для этого нужна собственная машина, судя по внешнему виду рыбака ее у него не было. Бедность видна издалека: на нем был старый солдатский бушлат, старая кепка, из под бушлата выглядывали брюки в полоску — такие были в продаже лет тридцать назад, на ногах старые резиновые сапоги, которых я не видел в продаже уже лет сто, да и все его рыбацкое хозяйство — полиэтиленовые пакеты, какие — то тряпки — все было занюханным тряпьем. Рыбак только один раз оглянулся на нас, как бы сожалея, что мы появились здесь и распугаем последнюю рыбу. Трудно было определить, сколько ему лет: к великому несчастью в русской деревне много пьют, причем, самогона, и это старит людей, глубокие морщины скрывают возраст: здесь ошибиться лет на пятнадцать — вполне возможно. Но по осанке было видно, что это — не пенсионер, а чуть позже я понял, что совсем не пенсионер.

Тем временем цыгане занимались, кто чем: одни выносили чашки и кастрюльки с едой, другие — тарелки, третьи ставили рюмки, а два молодых цыгана уже развели костер и принялись за приготовление чая. Не особенно властно, но все команды отдавал Яша — старший из мужчин. Женщины, видимо, были лишены права голоса, но не в том, азиатском смысле, когда женщины словно тени возятся за приготовлением стола, а если о чем — то и спрашивают главу семьи, то тихим и покорным голосом, чтобы никто не услышал. Цыганки же, наоборот, говорили очень громко, даже скорее кричали, накрывая «стол», но в дела мужчин не вмешивались.

Как только мы вышли из машин, Яша опять по — цыгански, сказал что — то одному из молодых парней, тот сразу же достал из микроавтобуса что — то типа киношного кофра, положил на него подушечку и предложил мне сесть. «Наверное, походный трон цыганского барона», — подумал я.

Тем временем из машин вынесли все, что нужно, и после вскрытия разных пакетов, сумок, свертков в машинах был полный бедлам. Короче — живописный цыганский вид.

Но у табора возникла какая — то проблема, которую они быстро обсуждали на своем языке. Я понял, что надо ехать в деревню, но привести в порядок любую машину после такой выгрузки, было непростым делом: надо было либо все вытаскивать из них до конца, либо тщательно упаковывать. Никому этим заниматься было неохота, да и были сейчас, во время подготовки к обеду, у каждого свои обязанности.

Мужчины посовещались о чем — то, и молодой парень направился к рыбаку. Он сказал ему что — то, и рыбак встал и направился в нашу сторону. Когда он подошел совсем близко, к нему обратился Яша: «Вот что, мужик. Быстро слетай в деревню и принеси пять бутылок водки. Только пятидесятирублевое дерьмо не бери. Кстати, у вас в магазине самопальной водкой не торгуют»? Мужик отрицательно замотал головой: «Что вы. У нас народ честный». — «А водка хорошая у вас там есть»? — спросил Яша. «Конечно, — ответил мужик. — У нас же много бывает городских по выходным на дачах. Так что выбор — на любой вкус».

Яша достал две пятисотрублевых купюры: «Вот что: возьмешь только хорошую водку, такую, которая стоит не менее ста пятидесяти рублей. Понял»? Мужик кивнул головой. «Да, вот что еще, — Яша глянул на часы. — Если управишься за двадцать минут — получишь стакан водки. Если больше времени затратишь — то только полстакана. Задание понятно»? Мужик снова кивнул головой. Одна из цыганок дала ему хозяйственную сумку, а Яша вручил ему тысячу рублей (почти моя месячная пенсия). И когда мужик уже повернулся, чтобы с места взять в карьер, Яша дал ему легкого пинка под зад. И не так, чтобы сильно, и не носком в башмаке, а так, щечкой, как бьют футболисты по воротам, когда хотят ударить по точнее. Если бы Яша ударил его сильно, мужик, возможно, и возмутился бы. Но Яша ударил его так, слегка, сказав при этом: «Ну, удачной рыбалки, рыбак»! — как бы показав при этом, кто здесь хозяин, кто барин (по — нынешнему — господин), а кто — подневольный раб (быдло, на языке тех, кто хорошо устроился в этой жизни за счет народа).

Яша хорошо понимал, что делал, и потому сразу обратился ко мне, русскому: «Такому алкашу не дашь пендаля, так он еще что угодно сморозить может». — «Например»? — спросил я. «Да хотя бы нажраться у магазина нахаляву, и принести водку часа через два»… — «А принес бы? В руках — такие деньги! Он здесь за месяц вряд ли зарабатывает такие. А если и зарабатывает, то вряд ли получает их во — время. Возможно, что не получал их уже их целый год… — Демократия».