Энни Прул - Горбатая гора

— Нет, что ты, — сказал Уоллис. — Нашел дурака наряжаться. Ну ладно, я согласен. Какого черта!

Дайэмонд кивнул.

Широкая ухмылка Лисиля обнажила полный рот идеальных зубов.

— Знаете, где наше ранчо? Там куча развилок. Я нарисую, куда ехать. — И он нарисовал довольно запутанную схему проезда на обратной стороне экзаменационного теста, который уже вернули после проверки с оценкой «неуд». Фамилия Бьюд вверху листка решила одну загадку: Лисиль принадлежал к клану Бьюдов, рассыпавшемуся от Пахаски до Пайн-Блафс и занимавшему верхнюю строчку в местном пантеоне скандалистов. Уоллис и Дайэмонд переглянулись.

— К семи будьте на месте, — сказал Лисиль.

Дайэмонд перевернул нарисованную карту и рассмотрел тест. В клетки для ответов остро заточенным карандашом были аккуратно вписаны названия пород скота, что придавало листку бумаги какую-то узколобую значительность.

Хорошая погода долго не простояла. Выходные оказались ветреной, пасмурной какофонией криков, облепленного навозом скота, грязи, пыли, подъема животных на растяжках, всаживания иглы, неизбывной вони паленой шерсти. На ранчо появились и два обалдуя из школы. Дайэмонд встречал их иногда, но близко знаком не был, считая ребят неудачниками без каких бы то ни было на то оснований, кроме того, что оба были мямлями и жили на дальних фермах. Оказалось, что они дружили с Лисилем. Комо Бьюд, седеющий мужчина, подпоясанный широким кожаным ремнем, раздавал указания направо и налево, а Лисиль с братьями перегоняли телят с пастбища в корраль[5], из корраля к растяжкам и к раскаленному добела электрическому тавру, а оттуда — в станок, где постоянный работник ранчо Ловис нагибался, держа в одной руке нож, а другой туго обтягивая кожу мошонки вокруг одного тестикула, после чего делал длинный внешний надрез сквозь кожу и мембрану, вытягивал горячие яйца, кидал их в ведро и выпрямлялся в ожидании следующего теленка. Вокруг бегали, принюхиваясь, собаки: вездесущие мухи вились и жужжали; три оседланные лошади переминались с ноги на ногу под деревом и изредка ржали.

Дайэмонд то и дело поглядывал на Комо Бьюда. Лоб хозяина ранчо покрывали зигзагообразные шрамы, напоминающие белую колючую проволоку. Комо заметил это и подмигнул.

— Разглядываешь мои украшения? Это меня брат переехал трактором, когда мне было столько же, сколько тебе сейчас. Кожу сорвало от уха и вот досюда. Меня всего тогда изрезало. Просто искромсало.

Работу закончили к вечеру воскресенья, и Комо Бьюд медленно и тщательно отсчитал всем заработанные деньги, добавив к каждой кучке по пятерке. Он сказал, что все хорошо потрудились, а потом, обращаясь к Лисилю, поинтересовался:

— Ну что, как насчет?..

— Хотите поразвлечься? — спросил Лисиль у Дайэмонда и Уоллиса. Остальные уже зашагали к маленькому корралю, стоявшему в некотором отдалении.

— Смотря какое развлечение, — ответил Уоллис.

У Дайэмонда промелькнула мысль, что в коррале может быть женщина.

— Бул-райдинг. У бати есть пара резвых быков. В прошлом месяце к нам даже приезжали из нашей школы родео и садились на них. Почти никто не удержался.

— Взглянуть, что ли, — как всегда, иронично ухмыляясь, сказал Уоллис.

Дайэмонд считал, что занятия родео являются последним прибежищем для самых тупоголовых, которые не способны понять, что делать с баскетбольным мячом. Сам он занимался восточными единоборствами и борьбой — до тех пор, пока оба курса не испортили, включив их в школьную программу как дополнительные предметы.

— Во, блин, — сказал он. — Быки. He-а, это не для меня.

Лисиль Бьюд побежал к корралю. В одной его части отгородили угол и поместили туда трех быков, два из которых яростно рыли землю копытами. Один из обалдуев выбежал на середину корраля, прыжками демонстрируя свою готовность играть роль бул-файтера и оттаскивать быка от сброшенного наездника.

Дайэмонду быки показались кровожадными и необузданными, но все, даже наемные работники, по очереди пытались удержаться на них, правда, безуспешно: Ловис перелетел через забор, а отец Лисиля свалился на третьей секунде, приземлившись на задницу так, что широкий ремень сбился ему до подмышек.

— Попробуйте, — предложил Лисиль, утирая кровь с разбитого рта, и сплюнул.

— Только не я, — сказал Уоллис. — Мне еще жить хочется.

— Ладно, — согласился Дайэмонд. — Ладно, давай.

— Во как. Молодец, — сказал Комо Бьюд и вручил ему наканифоленную левую перчатку. — Когда-нибудь сидел на быке?

— Нет, сэр, — ответил Дайэмонд.

У него не было ни сапог, ни шпор, ни чапсов, ни шляпы — только штаны да футболка. Отец Лисиля сказал ему, что свободную руку надо держать вверх, не прикасаться ею ни к быку, ни к себе, плечи наклонить вперед, подбородок опустить, держаться ногами и левой рукой; главное — не думать, а когда бык сбросит его, то что бы ни было у него сломано, быстро подняться и что есть духу бежать к забору. Комо помог парню обернуть веревку вокруг ладони, подсадил на спину быку и напутствовал словами:

— Иди потрясись и выскакивай оттуда.

Ухмыляющийся окровавленный Ловис открыл ворота, предвкушая, как с городского пацана сейчас собьют лишнюю спесь.

Но Дайэмонд усидел на быке до тех пор, пока кто-то, считающий до восьми, не ударил по рельсу обрезком трубы, сигнализируя, что время истекло. Парень спрыгнул с быка, приземлился на пятки, чуть не упал головой вперед, но удержался и помчался к забору. Подтянувшись на верхней перекладине, он сел, задыхаясь от усилий и мощного нервного потрясения. Дайэмонду казалось, будто им выстрелили из пушки. Шок от стремительности движения, молниеносные перепады силы тяжести и баланса, ощущение собственной мощи, словно он — бык, а не наездник, даже страх — все это утолило в нем некий физический голод, о существовании которого Дайэмонд и не подозревал. Испытанное переживание оказалось опьяняющим и глубоко сокровенным.

— Знаешь что, — сказал Комо Бьюд. — Из тебя может получиться бул-райдер.

Редслед на западном склоне водораздела был весь изрезан термальными источниками, которые привлекали туристов, лыжников, запыленных и разгоряченных работников ранчо, банкиров-байкеров, раздающих пятидесятидолларовые чаевые.

Дайэмонд любил там бывать, впитывать адский запах серы и горячий жар до тех пор, пока не становилось невмоготу, а потом выбирался из источника и бежал к реке, прыгал в темную быструю воду, слушая бешеный стук сердца.

— Давай заедем на источники, — предложил он по дороге домой, все еще на волне адреналина, не в силах остановиться.

— Нет, — буркнул Уоллис. Это было первое слово, которое он произнес за последний час. — У меня другие планы.

— Тогда подвези меня и поезжай домой, — попросил Дайэмонд.

В бурлящей воде, прислонившись к скользким камням, он еще раз прокрутил в уме поездку на быке, вспомнил то пьянящее ощущение, как будто его жизнь увеличилась вдвое. Бледные ноги колыхались в толще воды, каждая волосинка унизана бисеринками воздушных пузырьков. Эйфория, как кровь, струилась по телу, и он засмеялся, припомнив, что однажды уже сидел на быке. Ему было тогда лет пять, они ездили куда-то отдыхать, Дайэмонд, его мать и отец, который в те давно минувшие дни все еще был его отцом; после обеда они все вместе ходили на сельскую ярмарку, чтобы покататься на карусели. Мальчик был без ума от карусели — и не из-за быстрого вращения (его иногда от этого тошнило), не из-за стеклопластиковых лошадей с раздутыми бедрами и зловещими дырами, куда в свое время крепились нейлоновые хвосты — пока вандалы не повыдергивали их, а из-за маленького блестящего черного бычка, единственного бычка среди изуродованных лошадей, с хвостом, красным седлом и улыбающейся мордой, в каждом зрачке по мазку белой краски. Отец сажал сына в седло и стоял, удерживая Дайэмонда за плечо, не давая ему упасть, пока бык поднимался и опускался в такт веселой музыке.

В понедельник утром он прошел в конец школьного автобуса, где сидели Лисиль с одним из обалдуев. Лисиль сложил большой и указательный пальцы в кольцо, подмигнул.

— Мне нужно поговорить с тобой. Хочу узнать, где можно этому научиться. Бул-райдингу. Родео.

— У тебя не выйдет, — ответил обалдуй. — Один раз окажешься на земле и побежишь к мамочке плакать.

— Не побежит, — возразил Лисиль и сказал Дайамонду: — Ты уже понял, что это тебе не пикник. Не надейся, что это пикник, — на тебе живого места не останется.

Лисиль был прав и неправ одновременно: родео оказалось пикником, хотя и живого места на Дайэмонде действительно не осталось.

Его мать, Кейли Фелтс, заведовала магазином для туристов, принадлежащим довольно крупной торговой сети с головным офисом в Денвере. Назывался он «Дикий Запад. Классическое ковбойское снаряжение, атрибуты вестерна, шпоры, антиквариат и коллекционные предметы». С двенадцати лет Дайэмонд помогал открывать коробки, протирать полки, чистить ржавые шпоры. Мать говорила, что после окончания колледжа в магазине найдется место и для него, а если он хочет посмотреть мир, то можно будет устроиться в каком-нибудь другом филиале сети. Дайэмонд думал, что право принять окончательное решение остается за ним, но, когда он сказал матери, что собирается поехать в школу родео в Калифорнии, та взбесилась.