Александр Саркисов - Система (сборник)

– Через пять минут будет консультация. Придет Собанев. Дежурный, позови народ из курилки!

На столах появились конспекты и учебники, все дружно изобразили активное изучение основ радиоэлектроники. Вошел преподаватель.

– Встать! Смирно! Товарищ капитан I ранга, 123 класс готов к проведению консультации!

Все имело смысл. 123 означало – первый факультет, второй курс, третий взвод.

– Вольно! Присаживайтесь. Ну что ж, экзамен у вас буду принимать я вместе с вашим преподавателем капитаном I ранга Саранчевым. Перечень вопросов у вас есть, вижу, учебниками вы тоже запаслись. Надеюсь, моей монографией не пренебрегли?

– Что вы, мы с нее и начали! – Саша Елдырин поднял девственную, ни разу не раскрытую со дня издания слипшуюся брошюру.

– Ну, тогда я за вас спокоен. Рекомендую на экзамене долго не готовиться, отвечать коротко, по существу. Ответы особо «одаренных» я заношу к себе в блокнот, так что есть возможность попасть в историю. Вопросы есть?

– А справочной литературой пользоваться можно?

– Конечно, товарищи курсанты, конечно, нельзя!

Старый, опытный педагог, Собанев видел курсантов насквозь, но относился по-доброму, без излишних придирок.

Боня сел писать шпоры. Без этого никак. Шпора – великое дело! Даже если не воспользуешься, то хоть что-то запомнишь.

Вопросом номер один в перечне значился – «Значение радиоэлектроники для военно-морского флота». Он открыл конспект на вводной лекции и начал писать.

«Значение радиоэлектроники для военно-морского флота трудно переоценить. Число приборов, основанных на использовании достижений одной из важнейших отраслей современной науки и техники – радиоэлектроники, непрерывно растет». На этом записи заканчивались. Володя был известным любителем поспать на лекциях. Недаром командир роты говорил – дайте Буткину точку опоры, и он уснет!

Да, с этой радиоэлектроникой с самого начала как-то не заладилось.

Вел эту дисциплину капитан I ранга Саранчев по прозвищу Миша Монумент. Внешность у него и впрямь была монументальной. Здоровый, статный мужик ходил так, словно носил свою голову. Но его арийский образ перечеркивал один недостаток – он заикался. Легенды о его принципиальности и скверном характере передавались из поколения в поколение.

Начиная вводную лекцию, он пропел:

– Зддравстввуйттеттоварищиккурсанты! Ддежурныйпповесттеплаккат.

Дежурным был Вадик Королев, который тоже заикался. По совету врача, справлялся он с этой бедой, держа под языком пластмассовый шарик. При виде Монумента он разнервничался, шарик выскочил из-под языка.

– Ттоварищккаппиттанпперввогорранга! Ддежурнный по кклассуккурссантКкоролев!

Шарик стучал об зубы, издавая барабанную дробь и заглушая дружный хохот.

– Ппереддразнивть?! Ввон из ккласса!

Потом, конечно, разобрались, но, как говорится, осадочек остался.

Больше всего Саранчев не любил, когда списывают. Если он кого-то ловил за этим занятием, то с едва сдерживаемой радостью произносил:

– Неччесттности не любблю. Не ввзыщщигголуббчик – обсеррвацция.

Надежда на шпоры была чисто теоретической.

Вечером, за день до экзамена, готовили аудиторию. В процессе участвовали все. Это напоминало заботливое обустройство эшафота приговоренными.

Протерли столы, убрали все лишнее, вымыли доску и положили новые мелки. На стол поставили графин и чистые стаканы.

Главный вопрос – как поставить стол преподавателя, чтобы отвечающий закрывал обзор готовящихся к ответу? С третьей попытки получилось. Появился запыхавшийся Колян Давыдкин:

– Мужики, я был на гидрофаке. Они вчера сдавали. Монумент озверел – четыре двойки!

Королев застонал. Он вызубрил учебник «Основы радиоэлектроники» от заглавной буквы «О» до тиража и типографии, но Монумент внушал ему животный ужас. Боня с завистью произнес:

– Вадик, не ссы, ты же отличник. Меньше тройки не поставят.

Колян продолжил:

– Говорят, Собанев любит персиковый сок с мякотью и курит папиросы «Дукат». Что делать будем?

Рашид Тепляков рванул звонить родителям.

Через час трехлитровая бутыль сока и папиросы были в классе. Напряженка спала.

Наступил день сдачи экзамена. Третий взвод построился перед классом в ожидании экзаменаторов. Подошел командир роты Пал Палыч Пнев. Видимо, решил подбодрить.

– Не боись. Экзамен сдадут все, правда, с разными оценками.

Кто то промычал:

– Три балла бы получить, больше и не надо ничего.

Подумав, Пнев ответил:

– А что, тройка тоже хорошо. А если с первого раза – то отлично!

Не с тех натурщиков писал Суриков «Утро стрелецкой казни». Стояли молча, обреченно понурившись, каждый думал о своем.

Отличник учебы, секретарь комсомольской организации Королев молил Бога о чуде. Пусть с Монументом что-нибудь случится. Пусть его не будет на экзамене.

То ли Вадик недостаточно искренне молился, то ли Господь не приемлет просьб от комсомольцев, но чуда не случилось. В конце коридора появились Саранчев и Собанев.

– Равняйсь! Смирно!

Старшина класса Артюхов докладывал Саранчеву:

– Товарищ капитан I ранга, 123 класс для сдачи экзамена по основам радиоэлектроники готов!

– Ввольно! Ннугготтов или не гготов, мы еещепоссммотрим. Ппервыеппятьчелловеккззаходдят, осстальнныессвободдны.

Опытный преподаватель, Монумент сходу заметил хитрость со столом и велел переставить его к окну. Дальше – хуже. Выяснилось, что Собанев сок не пьет, а курить бросил лет десять как.

Первая пятерка взяла билеты и начала готовиться. С обоих сторон двери воцарилась мертвая тишина.

Через сорок минут вышел первый – Влад Самурин. Его встречали, как Гагарина.

– Мужики, трояк! Завтра уезжаю.

– Сэм, как там вообще?

– Монумент Саню Мухина валит, похоже, кранты.

Буткин записался двенадцатым, решив, что в середине будет безопаснее.

После двенадцати часов пришел его черед. Чеканя шаг, он зашел в класс.

– Товарищ капитан I ранга, курсант Буткин для сдачи экзамена по основам радиоэлектроники прибыл!

– Ну вот, знает, что сдает, уже неплохо, – пошутил Собанев. Боня изобразил улыбку, медленно переходящую в гримасу.

– Ппойду я ппообедаю. Ввы уж им ссппуску не ддавайтте, – обратился Монумент к Собаневу и вышел из класса.

– Ну что вы стоите, берите билет.

Дрожащей рукой Боня взял билет.

– Билет номер семь. Первый вопрос – «Значение радиоэлектроники для военно-морского флота».

Буткин просиял, что-что, а это он знал.

– Второй вопрос – «Дискретная форма представления сигнала. Спектры дискретных сигналов, теорема Котельникова».

Радость от первого вопроса улетучилась. Наплывало неприятное ощущение неопределенности.

– Третий вопрос – «Радиопередающий тракт».

Третий вопрос прозвучал как контрольный выстрел.

Из трактов он знал только Колымский, и то по песенному фольклору.

– Ну что ж, присаживайтесь, готовьтесь.

Боня решил идти ва-банк. Он понимал, что у Монумента не проскочит, а тут хоть какой то шанс.

– Товарищ капитан первого ранга, разрешите отвечать без подготовки!

– Ну что ж, похвально. За смелость плюс один балл. Начинайте.

Единственную записанную из всего курса лекций фразу Боня выучил наизусть и выдал ее на ура.

– Это все? Может быть, еще что-нибудь хотите сказать?

– Вы же сами говорили – отвечать кратко и по существу.

– Буткин, у вас уж совсем коротко.

Зашел командир роты.

– Разрешите поприсутствовать.

– Конечно, Пал Палыч, дорогой, присаживайся.

Пнев сел за стол экзаменаторов. Посмотрел на истекающего потом Буткина и понял – нужно спасать. Он наклонился к уху Собанева:

– Вы знаете, курсант Буткин в роте на хорошем счету и к экзамену готовился серьезно.

Это не было души прекрасным порывом, просто командира роты за успеваемость драли больше, чем курсантов.

Собанев понимающе кивнул.

– Буткин, давайте второй вопрос.

– Теорему Котельникова сформулировал и доказал выдающийся советский ученый Котельников! – начал и закончил Боня.

– Подойдите к доске, изобразите график реализации телеграфного сигнала.

Боня нарисовал оси координат и включил подсознание. Из него выплывал график, очень напоминающий коленвал. Он начал неуверенно наносить его на оси.

Переживающий за него, как за родного, Пал Палыч не выдержал:

– Буткин, ты что, прямую линию провести не можешь?! Ты что, дальтоник?

Боня окончательно растерялся.

– Ну, Буткин, вспоминайте! Как можно получить сигналы с дискретным временем? – задал наводящий вопрос Собанев.

Вытерев пот со лба, Боня всем своим видом давал понять, что он напряженно вспоминает. Он бормотал себе под нос что-то невнятное, закатывал глаза и мял платок в кулаке.

Это был тяжелый случай. Помочь могла только регрессивная терапия в сочетании с глубоким гипнозом. Но и тут он бы мог вспомнить, кем был в прошлой жизни, но только не теорему Котельникова.