Элизабет Гилберт - Законный брак

Она сразу поняла, что я над ней подшучиваю, и приняла вызов.

– Из маминого животика, – последовал ответ, и в этот момент я совершенно в нее влюбилась.

Май действительно была из Вьетнама, но, как я позже узнала, вьетнамкой себя не считала. Она была из племени хмонгов – гордого этнического меньшинства (те, кого антропологи называют «коренным населением»), живущего в уединении и населяющего самые высокие горные хребты Вьетнама, Таиланда, Лаоса и Китая. Как и курды, хмонги никогда по-настоящему не считали себя гражданами той страны, в которой проживают. Удивительным образом они остаются в числе самых независимых народов на Земле – сочинителей легенд, кочевников, воинов, прирожденных нонконформистов и проклятия всех наций, когда-либо пытавшихся подчинить их себе.

Чтобы осознать парадокс существования хмонгов, представьте, к примеру, что индейское племя могавков до сих пор живет в элитном районе Нью-Йорка, как жили веками, носит традиционное платье, говорит на своем языке и наотрез отказывается ассимилироваться. Наткнуться на деревню хмонгов вроде той, куда попали мы, в начале двадцать первого века – чистой воды анахроническое чудо. Их культура предоставляет ныне почти исчезнувшую возможность увидеть, как жили люди в стародавние времена. Одним словом, если вы хотите узнать, как выглядела семейная жизнь четыре тысячи лет назад, приезжайте к хмонгам, и вы увидите нечто подобное.

– Послушай, Май, – сказала я. – Не хочешь сегодня побыть моей переводчицей?

– Зачем? – спросила Май.

Хмонги славятся своей прямотой, поэтому я ответила прямо:

– Хочу поговорить с женщинами из твоей деревни о том, как им живется в браке.

– Зачем? – повторила она.

– Потому что я скоро выхожу замуж, и мне нужен совет.

– Для замужества ты слишком старая, – заметила добрая Май.

– Ну, мой парень тоже старый, – сказала я, – ему пятьдесят пять лет.

Она пригляделась ко мне повнимательнее, протяжно присвистнула и проговорила:

– Ого-го. Повезло же парню.

Не знаю, почему Май решила помочь мне в тот день. Из любопытства? Из скуки? В надежде, что ей перепадет пара монет? (Я, разумеется, ей заплатила.) Но, независимо от причины, она согласилась.

Вскоре, взобравшись на крутой соседний холм, мы оказались в каменном доме Май. Приютившийся в одной из самых прекрасных речных долин, которые только способно нарисовать воображение, он был маленький, почерневший от сажи и полутемный внутри (свет в него попадал через пару окон). Май пригласила меня войти и представила группе женщин, которые или что-то ткали, или жарили, или чистили.

Из всех присутствующих больше всего меня заинтриговала бабушка моей провожатой. Росточком в метр двадцать, беззубая, она смеялась громче всех и была, пожалуй, самой довольной бабулькой из всех, кого мне доводилось встречать в жизни. А самое главное, она смеялась, глядя на меня. Всё во мне казалось ей ну просто уморой. Она напялила мне на голову высокую хмонговскую шапку и расхохоталась, показывая на меня пальцем. Потом сунула мне в руки крошечного хмонговского ребятенка, ткнула пальцем и зашлась еще сильней. Завернув меня в шикарную хмонговскую ткань, она снова показала пальцем и покатилась со смеху.

Впрочем, я была не против. Я давно уже поняла, что, будучи чужаком в далекой стране да еще великанского росту, непременно станешь объектом насмешек. Но поскольку ты гостья, надо быть вежливой и терпеть.

Вскоре в дом набились другие женщины, соседки и родственницы. Они тоже показывали мне свое рукоделие, надевали мне на голову свои шляпы, совали в руки малышей, тыкали пальцем и смеялись.

Май объяснила, что в этом доме, где была всего одна комната, жила вся ее семья – почти двенадцать человек в общей сложности. Спали все вместе, на полу. С одной стороны была кухня, с другой – дровяная печь для обогрева зимой. Рис и кукурузу хранили на чердаке над кухней, а поросят, кур и водяных, или азиатских, буйволов держали неподалеку.

Во всем доме было одно-единственное огороженное пространство, да и то не больше чулана. В этом месте, как я потом узнала из книг, новобрачным позволялось спать первые несколько месяцев после свадьбы, чтобы их сексуальная жизнь протекала в уединенной обстановке. Однако после короткого периода уединения молодая пара снова возвращается к семье и спит на полу вместе со всеми – и так до конца жизни.

– Я тебе говорила, что мой папа умер? – спросила Май, показывая мне дом.

– Мне очень жаль, – ответила я. – Когда это произошло?

– Четыре года назад.

– Как он умер, Май?

– Просто умер, – спокойно ответила девочка, тем самым предупредив все дальнейшие расспросы.

Ее папа умер от смерти. Так, наверное, все люди умирали, прежде чем мы стали много думать, отчего и как.

– Когда он умер, на похоронах мы ели водяного буйвола. – При этом воспоминании лицо Май вспыхнуло целой радугой эмоций: печаль от утраты отца, но и удовольствие при мысли о том, какой вкусный был буйвол.

– Твоей маме одиноко?

Май пожала плечами.

Трудно представить, что кому-то здесь может быть одиноко. Не легче и найти в этой толпе домочадцев счастливую сестру одиночества – уединение. Май с матерью жили в постоянном соседстве с огромным числом людей. Не впервые за много лет путешествий меня поразило, какой изоляции мы подвергаемся в современном американском обществе по сравнению с этим. Там, откуда я родом, само понятие семьи уменьшилось до таких крошечных масштабов, что любой из этого многочисленного, обширного, гостеприимного клана хмонгов и вовсе не посчитал бы это семьей. Чтобы изучить современную западную семью, понадобится электронный микроскоп. Что мы имеем: два, ну, может, три, а в лучшем случае четыре человека, которые болтаются на огромной домашней территории. У каждого есть собственное физическое и психологическое пространство, и каждый проводит большую часть дня безо всякого контакта с другими.

Я вовсе не хочу сказать, что «усохшая» современная семья – это по всем пунктам плохо. Безусловно, когда женщина рожает меньше, ее жизнь и здоровье улучшаются, и это очень веский аргумент в противовес столь привлекательной культуре многочисленного клана. К тому же социологи давно выяснили, что, когда так много родственников различных возрастов живут вместе в близком соседстве, увеличивается число случаев инцеста и растления малолетних. В такой толпе сложно уследить за каждым человеком в отдельности, сложно и защитить отдельных людей – не говоря уж об индивидуальности.

Но все же в наших современных, таких одиноких и закрытых семьях мы что-то да утратили. Наблюдая, как общаются между собой женщины-хмонги, я невольно задумалась о том, не привела ли эволюция западной семьи (семья становится всё меньше, всё малочисленнее) к повышенной напряженности в отношениях современных супругов? Например, у хмонгов мужчины и женщины проводят вместе не так уж много времени. Ну да, допустим, мужу тебя есть. Допустим, вы занимаетесь сексом, и судьбы ваши связаны навеки. Может, даже и любовь присутствует. Но в остальном жизнь мужчины и женщины совершенно четко разделена: каждый обитает в своем мире, у каждого свои задачи в зависимости от пола. Мужчины работают и общаются с другими мужчинами; женщины работают и общаются с другими женщинами. В подтверждение скажу, что в тот день в доме Май я не видела ни одного мужчины. Что бы они там ни делали (работали в поле, пили, разговаривали или играли в карты), они делали это где-то в другом месте, одни, в другой – неженской – Вселенной.

Таким образом, женщина-хмонг ни в коем случае не ожидает, что ее муж станет ее лучшим другом, самым близким поверенным, советником в эмоциональных делах и равным по интеллекту, утешением в печальные времена. Вместо этого она ищет подобного рода эмоциональную подпитку и поддержку у других женщин – сестер, тетушек, матерей, бабушек. В жизни женщины-хмонга есть много людей, голосов и мнений, служащих эмоциональной опорой и окружающих ее постоянно. Куда ни повернись, везде родные лица, и многочисленные женские руки превращают серьезные жизненные трудности в легкую или, по крайней мере, в не столь тяжелую работу.

В конце концов, когда исчерпались все приветствия, когда всех малышей покачали, смех утих, и наступило вежливое молчание; мы все сели. Май была переводчицей, и я начала с того, что попросила бабушку рассказать о том, как у хмонгов справляют свадьбы.

Всё очень просто, терпеливо объяснила бабуля. Прежде чем традиционная свадьба хмонгов имеет место, родственники жениха должны явиться в дом невесты, чтобы семьи договорились о расходах, назначили дату и составили план. В это же время обязательно убивают курицу, чтобы ублажить семейных духов. С наступлением дня свадьбы забивают свиней. Готовят праздничное угощение, и со всех деревень на праздник съезжаются родственники. Обе семьи делят расходы поровну. Процессия идет к свадебному столу, и один из родственников жениха обязательно несет зонтик.